Мила Рудик и руины Харакса
Шрифт:
Встав с камня, Гарик решительно подошел к Миле и положил руки ей на плечи.
— Сделаем так, — безапелляционно заявил он, — я буду говорить, а ты будешь делать — постепенно. Если объясню все сразу — боюсь, тогда ничего не получится. Готова?
Мила растерянно поморгала.
— А-а-а… н-ну… да, наверное, — наконец выдавила из себя она.
— Отлично! — заулыбался Гарик и вдруг легонько щелкнул ее по кончику носа. — У тебя все выйдет, теперь я точно знаю. Только слушай мой голос и делай, как скажу, хорошо?
— Хорошо, — послушно кивнула Мила, зачарованная его настроением, — его
Гарик отошел на два шага назад.
— Сначала закрой глаза и расслабься. Отбрось лишние мысли. Попытайся стереть из воображения даже эту поляну — представь, что вокруг ничего нет, кроме моего голоса.
Мила сделала глубокий вдох и закрыла глаза. Ни о чем не думать. Выбросить все глупости из головы. И вообще, не так уж важно, если у нее ничего сегодня не выйдет. Значит, получится в следующий раз… Представить, что вокруг ничего нет… Мила чувствовала, как оранжевый свет заходящего солнца пробивается сквозь ее веки, и казалось, что вокруг действительно ничего нет — только она, застывшая в этом радостном оранжевом сиянии.
— Представь, что ты камень, — донесся до нее уверенный и одновременно мягкий голос; Мила знала, что этому голосу можно верить — слепо, не колеблясь.
Она — камень.
— Ты — камень, лежащий в траве, — продолжал внушать голос. — Ты чувствуешь ветер и солнечное тепло.
Мила почувствовала, что оранжевый свет вокруг нее стал теплым. Какое-то время она наслаждалась ощущением тепла и отсутствием всякого движения. Она — камень. Камню никуда не нужно идти и ничего не нужно делать. Он лежит и греется на солнце.
— Теперь представь, — снова произнес голос, — что камень превращается в воздушный шар.
Камень, которым была Мила, вдруг изменил очертания: это был прозрачный и идеально круглый шар оранжевого цвета.
— Ты — камень, превратившийся в воздушный шар, — сказал голос, которому нельзя было не верить. — Ты поднимаешься в небо, потому что там еще больше воздуха и солнечного света. Там легко и свободно. Лети…
Последнее слово донеслось до ее сознания тихим шепотом, но она расслышала. Словно обрадовавшись, что ему разрешили, камень, превратившийся в воздушный шар, оторвался от земли и устремился в оранжевое небо…
— Эй, не увлекайся! — весело крикнул кто-то.
Мила открыла глаза… и обнаружила, что парит в воздухе метрах в четырех над землей. Внизу, на земле, стоял Гарик и с озорной улыбкой махал ей рукой.
В первый момент Мила почти задохнулась от волнения, а придя в себя, ликующе крикнула Гарику:
— Получилось! Получилось!!!
Она левитировала! Это было странное чувство — тело стало удивительно легким. И страха не было: парить в воздухе, не касаясь земли, казалось чем-то привычным — ничего сверхъестественного. Мила поболтала ногами в воздухе и засмеялась. Снизу, словно эхом, донесся смех Гарика. Каким-то образом Мила чувствовала, что это не совсем полет. Вернее, это был вовсе не полет. Интуитивно она знала, что не сможет кружить в воздухе, как птица, и летать тоже не сможет. Левитация позволяла телу подняться над землей, но при этом вовсе не давала способностей, необходимых для полета. Но даже это ощущение легкости, когда она смотрела на землю сверху вниз, не касаясь ее ногами, опьяняло.
—
Миле так понравилось парить в воздухе, что опускаться на землю совсем не хотелось. Однако заставлять Гарика волноваться тоже не входило в ее планы. В тот самый момент, когда Мила решила, что нужно спускаться, она вдруг поняла, что сделать этого… не может.
— Ой, — вслух произнесла она. — Гарик, я, кажется, не могу опуститься! Что делать?
Она слышала, как он рассмеялся, и сама невольно улыбнулась — опьянение от левитации было таким сильным, что отвечавшая за страх частица сознания Милы никак не желала принимать проблемы со спуском всерьез.
— Я тебе сейчас помогу, — пообещал он. — Почувствуешь притяжение — не сопротивляйся.
Она кивнула и стала ждать. Гарик поднял вверх руку с перстнем. Сверху Мила увидела, как вокруг его топаза рассыпались в стороны золотистые лучи. Тотчас она почувствовала, что какая-то сила тянет ее вниз. Расслабившись, Мила просто подчинилась притяжению.
Гарик поймал ее так ловко, словно был для Милы магнитом. Оказавшись у него на руках, она невольно рассмеялась и в ответ услышала его смех: тихий и словно озадаченный. Мила догадалась посмотреть на него, подняла глаза… и даже дышать перестала, когда поняла, насколько его лицо сейчас было близко. Гарик уже не смеялся и смотрел на нее непривычно. Он как будто был растерян и озадачен. Мила еще никогда не видела на лице Гарика такого выражения.
Она почувствовала, что он опускает ее. Ноги коснулись земли. Теперь Мила уже стояла, и Гарику не нужно было держать ее, чтоб она не упала. Но его руки по-прежнему обнимали ее, а их лица все так же находились всего в нескольких миллиметрах друг от друга. Гарик приоткрыл рот, будто что-то хотел сказать, но ничего не сказал. Он смотрел в лицо Милы пристально, не мигая, и глаза у него были синие-синие. Медленно приблизившись, его теплые губы легли поверх ее губ, и она чуть не задохнулась, потому что сердце с такой силой забилось внутри, будто делало это в последний раз.
Он целовал ее! Это происходило на самом деле, а не в ее снах! Мила чувствовала, что дрожит — вся, с головы до пят. Она не сразу осознала тот момент, когда Гарик отстранился от нее. Ее сердце все еще стучало, как сумасшедшее. Даже если бы она захотела что-то сказать, у нее просто ничего не вышло бы. Они стояли, не шевелясь, Гарик прижимался горячей щекой к ее виску, и Мила все забыла.
Она забыла, что не имела на это права. Забыла, что может произойти, если вдруг… Если он узнает о ней правду. Забыла, что будет стыдно и… больно. Впрочем, от своих мыслей ей уже было стыдно — она хотела, чтоб он поцеловал ее снова.
— Если тебе хочется меня убить, но ты сдерживаешься из вежливости, то можешь не стесняться и высказать мне все прямо, — вдруг сказал Гарик с легкой иронией в голосе, пытаясь заглянуть ей в лицо.
— Убить? — Мила удивленно уставилась на Гарика. — За что?
Гарик скорчил виноватую гримасу.
— Ты не хотела даже того, чтобы я стал твоим другом. — Он невольно опустил глаза на ее губы, и Мила почувствовала, как заливается краской. — А то, что было только что, это… Это немного больше, чем… дружба.