Миледи и притворщик
Шрифт:
– Думаешь, там мы снова встретим кого-то из проклятой деревни?
– В Шамфаре? Вряд ли, они так далеко не забираются, разве что по какому-нибудь особому поводу.
– Например, ради Дня очищения? – тут Стиан с подозрением посмотрел на меня, а я спросила, – Что это за мероприятие? Религиозный праздник? Или какой-то местный фестиваль?
– Это день, когда сатрап очищает свою совесть от грехов, что сотворил, восседая на троне Великого Сарпа. Помнишь, я рассказывал тебе об этом обычае, когда в Сахирдине мы нашли кладбище тел ненасытных сатрапов.
– Точно. На тех колоннах был запечатлён ритуал обезглавливания. Ты ещё сказал, что подобный ритуал сохранился в Старом Сарпале.
– Когда-то он был именно таким, как на тех колоннах. Великий Сарп стал князем, когда убил предыдущего правителя по воле то ли Инмуланы, то ли жрецов именно ради исполнения ритуала очищения. Но самого Великого Сарпа никто не дерзнул убивать, когда прошло семь лет, отведённых на грехи властвования. Для него и его потомков был придуман ритуал с передачей на семь дней всей власти, а значит и грехов, другому человеку.
– Точно, – припомнил я, – ты говорил, что его выбирают из отъявленных бандитов, кого потом и казнить не жалко. Вот только тот бандит все семь дней может безнаказанно творить самые страшные злодеяния, чтобы повеселиться напоследок. Значит, об этом говорил невольникам старик? Этим он хотел их приободрить?
– Если надежды нет, в ход пойдут любые обещания. Тот человек не пророк, а просто юродивый. Почему-то ему кажется, что тем людям станет легче от мысли, что семь дней любой из них может пожить как сатрап.
– Мы заедем в Шамфар?
– Зачем? – насторожился Стиан.
– Хотелось бы увидеть то место, где будет проходить ритуал очищения, – честно призналась я. – Кстати, как скоро это случится?
– Не знаю. Семь лет – это приблизительный срок. Жрецы пользуются лунным календарём и ждут небесных знамений, чтобы назначить точную дату. Может, День Очищения случится через неделю. А, может, через полгода. В любом случае, нас в это время в городе не будет.
– Ну, так может, хотя бы заедем посмотреть на столичные храмы и площади? Ну, пожалуйста, я хочу дополнить нашу книгу снимками Шамфара. Это необходимо для визуального противопоставления его румелатской столице. Правительница Алилата против сатрапа Сураджа. Барият против Шамфара. Ну, давай, заглянем туда всего на часик. Ничего плохого за это время точно не случится.
– Не знаю, – покачал головой Стиан. – Фотографии Шамфара раритетом никогда не были. Тромские фотокорреспонденты в своё время исследовали его вдоль и поперёк.
– Так ведь это когда было. Наверно, те снимки делали ещё на черно-белую плёнку. А у меня цветная. Это будет новый, свежий взгляд на некогда знакомый тромцам город. Поедем. Всего на часик.
– Не думаю, что нас подпустят близко к придворцовой площади, – немного смягчился Стиан. – Главное представление в День Очищения проходит именно там.
– Ну, тогда посмотрим на прилегающие к ней улочки. Или храмы. Или другие площади.
–
В общем, сопротивление было сломлено. Стиану не оставалось ничего другого как пойти мне на встречу. Иначе бы я от него не отстала – и он это прекрасно знал.
Окраина столицы встретила нас грязными улицами, хмурыми лицами людей, одетых в обноски, и обилием нищих, что цеплялись к нам через каждые десять метров, выпрашивая милостыню.
– Господин, подай на пропитание моим семерым детям. Уж месяц, как ростовщик разорил меня и продал мою землю. Вот, теперь не знаю, как прокормить семью…
– Господин, помоги, в доме моём десять ртов и все мы голодаем с тех пор, как хозяин вдвое поднял плату за наши комнаты. Хоть и работаю я от зари и до захода, а не водится у меня столько дирхамов, чтобы и крышу над головой иметь, и накрытый стол …
– Господин, подай хоть монетку. Обманул меня богатый сосед, хижинку мою с землёй себе без спросу забрал, забором огородил, а потом хижинку сломал и теперь на её месте каменную пристройку к своему дому делает. Судья за меня и семью мою не заступился, всё, что было у нас, соседу отдал. А я теперь вот думаю, неужто придётся мне старших дочерей на невольничий рынок вести, чтобы младших прокормить…
И такие просители встречались нам на каждом шагу. И каждому из них Стиан давал по паре монет. Этих безумных историй о жадности богатых и о несправедливости к бедным я наслушалась с лихвой. Теперь я ещё больше прониклась словами тётушки Джии о том, что им в деревне хорошо живётся, пока сатрап сидит в столице. Да уж, а вот столичным обитателям рядом с сатрапом и выращенными им эксплуататорами живётся тяжко. Очень тяжко, раз они, не будучи лодырями, теряют последнее и не могут заработать себе даже на еду, в то время как ростовщики, арендодатели и влиятельные соседи при поддержке продажных судей становятся ещё богаче.
После долгой поездки через трущобы мы добрались до рынка, чтобы пополнить свои запасы и сделать вид, что едем далеко на юг к храму Азмигиль в городе Хамакур, что на границе с Бильбарданом. Надо уметь запутывать следы.
– Говорят, на Запретный остров пришла чума, – прислушивалась я к рыночным сплетням, пока Стиан покупал нам фрукты. – Как знать, может там уже полгорода перемерло. А может, и сам…
Тут справная женщина в годах сделал трагическую паузу, а её тощая как соломинка знакомая сказала:
– Неужто исполнится пророчество Печального Индера? Придут чёрные дни, Запретный остров расколется и провалится в море, когда не станет в столице великого царя, а нового выбрать не из кого будет.
– Типун тебе на язык, – упрекнула её приятельница. – Боги не допустят такого. Пусть великий царь Фархан и его сыновья живут и царствуют ещё долгие и долгие годы. А Запретный остров под воду уйдёт не на нашем веку. Может, лет через двести пророчество сбудется. А, может, и тысячу.
– Ой, не знаю. Не к добру чума на остров пришла, не к добру. Никогда её там не было, боги не допускали, а теперь…