Мир закрытых дверей
Шрифт:
Время без Алекса текло медленно. Даже казалось, что стрелки настенных часов намеренно замедлялись, когда не смотришь на них и не считаешь шепотом секунды до шестидесяти.
Прошел еще час, но соседний стул по-прежнему пустовал. И тогда Иван выбрал санитара с самым умиротворенным лицом и спросил того:
– Может быть, вы знаете, где сейчас находится А… Алексей?
– Алексей?… – высокомерно переспросил санитар.
– Нет, Александр, – тут же исправился Иван, – молодой такой парнишка.
Санитар еще раз свысока посмотрел на Ивана и скороговоркой сказал:
– Экспертиза
– Спасибо, – проговорил Иван и вернулся на свое место. И теперь уже не поглядывал на соседний стул и все чаще посматривал на часы. И вдруг для Ивана стало совершенно не важно, как течет время и с какой скоростью крутятся стрелки. Окружающий мир, запертый в стенах больницы, сделался неинтересным и ненастоящим, как сон. Глаза путешествовали по залу без всякой цели. Среди деятельных синих пижам Иван увидел обескураженное лицо Гоши, которого все избегали, – и неожиданно понял, что сам может стать таким же.
Тягучие раздумья были прерваны подошедшим доктором Брюсером.
– Как самочувствие? – спросил он.
– Скучно тут, – ответил Иван.
– Вот как раз сейчас и развеетесь маленькой прогулочкой. Идите за мной!
– Куда?
– На анализы.
Процедурный кабинет располагался в далеком конце извилистого коридора, и идти туда пришлось долго.
– Вы считаете шаги? – на полпути спросил доктор Брюсер.
– Нет, – ответил Иван. – А зачем их считать?
– Некоторые наши пациенты так делают. Идут и смотрят себе под ноги, как вы.
– Я не смотрю на ноги.
– А куда же вы смотрите тогда?
– Просто смотрю вниз. Но если вам это не нравится, то я буду смотреть по сторонам. Вот как раз справа какая-то странная дверь без опознавательной таблички. Что там за ней?
– Уж лучше смотрите вниз! – буркнул доктор и больше ни о чем не говорил до самого процедурного кабинета.
Там у парня взяли сто миллилитров венозной крови, сказали посидеть на кушетке, прижимая проспиртованный клочок ваты к месту прокола. Доктор Брюсер между тем любезно шептался с хорошенькой лаборанточкой. В какой-то момент он забрал у Ивана ватку и выкинул в мусорное ведро.
– А теперь идите назад, – приказал он затем.
– А меня не отведут? – удивленно спросил парень.
– Вы же не маленький, сами дойдете, – сказал доктор, выпроваживая Ивана из процедурного кабинета. Очевидно, Брюсер хотел поболтать с лаборанткой о чем-то интимном наедине.
Оказавшись один в коридоре, Иван даже обрадовался: побродить по закоулкам больничного лабиринта после двух часов нескончаемой скуки было несравнимое удовольствие. Иван шагал в одиночестве – и никакие синие пижамы нигде не маячили, и белые простыни со злобными лицами не стояли у стен. Не было слышно ни единого голоса, хотя сверху что-то шелестело, словно дул невидимый ветер. Ивану даже казалось, что шум гудел у него в голове, порождая иллюзии слуха. Но глядя на отростки и ниши, примыкавшие к основной кишке коридора, парень начинал потихоньку верить, что здесь все меняется и живет своей жизнью, потому что не узнавал дороги,
И вдруг парень увидел, что одна из дверей была приоткрыта: всего лишь маленькая щель указывала на это, но Ивану она казалась соблазнительным приглашением заглянуть за грань дозволенного.
Иван остановился и вслушался. Все так же шумело сверху, даже чуть громче, чем раньше. Иван потянул за дверную ручку – щель стала расти, пока не превратилась в прямоугольный кусок черноты: за проемом можно было увидеть лишь кафельный пол, уводивший встревоженное любопытство в глубь непроглядной тьмы.
Внезапно в коридоре послышались чьи-то бодрые шаги. Иван быстро прикрыл отворенный проход и отпрянул к стене. Мимо проплыла некрасивая медсестра. Она даже не глянула на Ивана. В руках у нее были коробочки, в которых дружно грохотали таблетки. И дождавшись, когда куцые звуки, рождаемые медсестрой, окончательно стихнут вдали, Иван вновь приблизился к заветной двери. Но та в свою тайну теперь не пускала. "Очевидно, я захлопнул ее", – с грустью осознал Иван.
И простившись с нелепо закрытой загадкой, парень засеменил дальше, пристально вглядываясь в каждую новую дверь и даже пробуя толкнуть некоторые из них. Но все безуспешно.
Проходя мимо очередной ниши, Иван узрел в ее глубине одинокую тумбочку. Выдвинув верхний ящик, он обнаружил лишь пустоту с запахом деревянной гнили. Нижний ящик был заперт. Но не найдя замочной скважины, парень подумал, что дверца просто заела, и попробовал отковырнуть ее – но не получил результата. "Ну и пусть!" – плюнул Иван и отправился дальше.
Впереди коридор резко поворачивал вбок. Из-за угла послышался шум и невнятные стоны.
– Вот тебе, будешь знать, как не подчиняться мне! – прозвучал громкий голос. Так напористо и нагло мог говорить только Феликс.
Осторожно пробравшись вдоль стены, Иван выглянул за угол. Там стоял внушительный Феликс, а на полу лежал обескураженный старик в синей пижаме.
– Вставай! – приказал санитар.
– А, у, э, – промямлил больной жалобным голоском. Но Феликс лишь повторил свой приказ:
– Вставай, неврастеник!
Старик, кряхтя и опираясь на свои слабые руки, неуклюже и медленно стал подниматься. А Феликс смотрел на него и улыбался.
– Давай, давай! – приговаривал он. – Ты должен это сделать сам! Это тебе терапия!
И когда старик, наконец, встал, Феликс приблизился к нему – больной аж весь скукожился, выставив перед лицом свои тощие руки.
– Это что еще такое! – рассвирепел Феликс и дернул больного за руку так, что тот чуть снова не упал на пол.
– Ты мне тут не перечь! – сказал санитар. – И попробуй только еще что-нибудь сказать доктору: я из тебя котлету сделаю. Отбивную!
Старик боялся даже посмотреть на Феликса и следил исключительно за его тенью на полу. И как только конфигурация тени менялась, старик съеживался, выгибая спину. Феликсу эта игра, очевидно, была по вкусу – и он демонстративно показывал то один свой кулак, то – другой. И тихонечко смеялся при этом.