Мировой Ворон
Шрифт:
Она надулась, но, к счастью, замолчала.
Нанон не ощущал своих сородичей. Только их отголоски, воспоминания. Стражи Фелла отправились в забвение вслед за Витаром Лотом. Массовое самоубийство не поможет в Долгой Войне, но его народ потерял надежду. Потеря надежды — опасная зараза, и в итоге доккальфары Фелла вслед за Теневым Гигантом обратились в прах. Но, возможно, не все из них?
— Некоторые еще сомневаются, — пробормотал Нанон себе под нос. — Они ждут, набираются смелости, чтобы оставить этот мир и шагнуть за его пределы.
Нанон стремглав понесся по лесу. Настроение у него упало, и он оставил слабые попытки походить на человека. Сейчас он снова стал древним доккальфаром, солдатом Долгой Войны, и у него была цель: нужно спасти немногих из оставшихся в живых обитателей леса. Если все Стражи Фелла потеряли последние остатки надежды, то мир стал гораздо более мрачным местом, чем казалось Нанону. Зачем ему вообще стоило сражаться в Долгой Войне, если он даже не смог защитить своих соплеменников?
— Эй, ты не мог бы помедленнее? — крикнула Кейша, безуспешно пытаясь за ним угнаться.
Но доккальфар просто бежал дальше, растягивая границы разума, пытаясь ощутить своих сородичей. Лес был пронизан побегами боли и усталости, они ползли вверх по стволам деревьев, пробивались сквозь растительный покров. Он чувствовал смерть. Смерть в ее наивысшей форме: потеря надежды, принятие забвения. И что–то еще, менее уловимое… но оно забивалось болью.
Доккальфары живут очень долго. Те из них, кто умел, проживая столетия, идти в ногу со временем и не сойти с ума, могли жить вечно. Их жизни значили много. Доккальфары — не расходный материал, у них очень редко рождались дети, а смерть каждого из сородичей вызывала великую печаль. И даже мысль о том, что целое поселение добровольно рассталось с жизнью… казалась невозможной. Боль от нее могла бы убить более слабого доккальфара.
— Слушай, урод, я тебя догнать не могу! — кричала сзади Кейша.
Нанон остановился. Ему было тяжело двигаться, будто он увяз в густой патоке, а голова казалась тяжелой от нахлынувших чувств. Не его чувств.
— Прости, — прошептал он. — Я… не в лучшей форме. Я чувствую то, что не могу контролировать.
— У тебя больной вид. Ну… по сравнению с обычным. Ты всегда странно выглядишь.
Он нахмурился — ее слова отвлекли его.
— Перестань называть меня странным. Я не странный. Я просто другой. Не такой, как ты.
Кейша отвела взгляд от Нанона и медленно огляделась по сторонам. Потом поморщилась и надулась.
— Мне здесь не нравится. Деревья кажутся злыми.
Он повернулся к ней.
— Ты это чувствуешь?
Она кивнула.
— Но ты не должна ничего ощущать. Не думаю, что твой отец мог так делать.
Она пожала плечами и нахально ухмыльнулась, а затем зашагала в ту же сторону, в какую бежал Нанон. Очень человеческая девочка, иногда чересчур назойливая, но сейчас ей удалось отвлечь его от страданий его народа. Возможно, не так уж плохо иметь духовную
— Кейша, подожди! Остаток пути мы пойдем медленнее.
Похоже, ее это обрадовало — по крайней мере, она не стала возражать.
— Далеко еще? — спросила она.
— Если шагом, то… идти придется около часа. Если даже на таком расстоянии я настолько сильно ощущаю их чувства, то ближе к поселению тебе, возможно, придется помогать мне держаться на ногах.
— Ты сам можешь на них держаться, придурок, — сказала она, а потом нахмурилась и почесала в затылке.
— Что? Слишком сильные ощущения? — спросил он.
— Они всегда такие… э-э, колючие?
— Колючие? Они не колючие. — Доккальфар посмотрел ей прямо в глаза. — Расскажи, что именно ты чувствуешь.
Она наморщила нос. Он чувствовал ее смущение и то, насколько тяжело ей было выразить ощущения словами. Она испытывала неопределенную тревогу, но не страдала так, как Нанон. А может, ее ощущения вообще другие?
— Я чувствую их… они скрытые… и острые. И мне постоянно кажется, словно они готовы изрезать меня на части. Но я не чувствую боли. Только обман, хаос, очень странно.
Нанон насторожился. Он ничего такого не ощущал.
— Не думаю, будто ты чувствуешь то же самое, что и я, — ответил он задумчиво. — И я могу только предположить, что может вызывать у тебя такие ощущения… вот же дрянь. Похоже, я попался в ловушку.
Он крутанулся на месте, с яростью уставившись на пространство между деревьями.
— В ловушку? В чью? Успокойся, пожалуйста. Ты меня пугаешь!
— Выживших не осталось. Меня заманили сюда. Заманило существо, которое любит питаться энергией доккальфаров. И теперь не осталось доккальфаров, чтобы его остановить.
Похоже, Кейша оставалась неуязвима для ментальных уловок. Она с легкостью пробилась через иллюзию мучений доккальфаров, почувствовав самую суть джекканской магии. Стражи Фелла были мертвы, и тварь пришла в лес, желая заявить права на энергию поселения.
— Нанон, ответь мне! — рявкнула Кейша. — У тебя глаза стали совсем странные! И зачем ты вытащил меч?!
Он и сам не заметил, как достал из ножен катану и теперь держал ее перед собой, будто готовясь от чего–то защищаться. Его разум наполнился параноидальным страхом, и будто из ниоткуда на него накатила волна джекканской магии хаоса.
— Добрый вечер, остроухий, — услышал он из тьмы знакомое шипение.
Нанон не смог бы вспомнить, когда он впервые столкнулся с представителями Великой Расы Древней Джекки. Они были всегда, постоянное призрачное напоминание о Глубинном Времени. Он помнил легенды о них, помнил страх. Задолго до личной встречи с джекканами его научили их опасаться, относиться к ним с почтением как к древним обитателям мира, слишком могущественным и хаотическим, чтобы не принимать их в расчет.