Миссис Шекспир. Полное собрание сочинений
Шрифт:
— Да почему же так? — я ее спрашиваю.
— А потому что я не мой папаша, — Юдифь в ответ.
Наверно, она сказать хотела, что не желает быть, как ее отец. Может, думала, что это чтение-письмо его от нас утянуло в Лондон. Как бы там ни было, Юдифь не выучилась грамоте, ни тогда, ни после. И теперь еще, если надо подписать бумагу, только ставит знак.
Юдифь в девках просидела, пока ей чуть тридцать один год не стукнул.
А замуж вышла, такого себе выискала, что помилуй Господи!
В семье не без урода, и вот такой он, Томас Куини, у себя в семье.
Отец был в Стратфорде бейлифом, да, а вот с сынком ему не повезло.
Поженились
Куини присудйли к прилюдному покаянию в церкви Святой Троицы три воскресения подряд, ну, он уплатил пять шиллингов и один, у себя дома, каялся.
Все эти события произошли в последние недели жизни мистера Шекспира.
Сусанна говорит, что история с Куини его доконала.
Говорит, все это отцу разбило сердце и в гроб его свело.
Так и сказала Юдифи в день похорон.
Ну и добилась, что Юдифь с ней годами после этого не разговаривала.
И только тогда они друг с дружкой примирились, когда я обеим им открыла правду.
Что мистер Шекспир в последние свои дни снова стал прикладываться к бутылке.
Уж сколько лет остерегался удела пьяницы.
А потом в компании с двумя актерами, дружками, снова нализался, мозги свои воспалил горячкой, так и помер.
От огорченья ли из-за всей этой истории с Куини он снова запил, нет ли, не могу сказать.
По-моему, могло и так быть, а по-вашему?
Но для таких, как мистер Шекспир, подобное небось предлог, а не причина.
У Куини теперь свой кабак под названьем «Клетка», на углу Мостовой и Главной улицы у нас в Стратфорде.
Глаза бы мои на него не смотрели.
Моя упрямая гусынюшка в двойне родилась.
Гамнет и Юдифь, так мы их окрестили.
Назвали их в честь наших милых друзей Садлеров, им крестных, я про них уж поминала в первой главе, когда рассказывала про мужнюю любовь — да что там, страсть — к сахару, конфетам, всякой сладости.
Гамнет и Юдифь, наши друзья.
Ну, и наши близнецы Гамнет и Юдифь.
Только Гамнет помер.
Бедный Гамнет отправился на небеса, когда ему всего одиннадцать годочков было.
Кого любит Господь, те долго не живут, не замечали?
Ну вот, а Садлеры нам отплатили тем же.
Когда Юдифь Садлер родила дочку, ту окрестили Анной. А потом у них родился сын, так его назвали Вильям.
Всего четырнадцать детей они нарожали, наши друзья Садлеры, только семеро померли в малолетстве, а двое у них придурковаты.
Юдифь Садлер и сама уж девять лет как померла.
Гамнет Садлер, тот живой покуда, хотя пекарня его уже не та, что до большого пожара в городе.
Золото закаляется в огне, верно?
Гамнет Садлер свидетельствовал завещанье моего супруга, в котором ему и еще семерым старым друзьям отказывалось по две марки каждому, чтоб себе купили перстни в память о мистере Шекспире.
Юдифь получила 100 фунтов денег и чашу серебряную, золоченую, по завещанью своего отца.
Девять месяцев спустя после того, как вышла она за Куини, Юдифь родила мальчика.
Шекспир Куини — его нарекли.
Но недолго Шекспир Куини прожил на этом свете, через полгода прибрал его Господь.
Что-то погода теперь ужасно какая холодная стоит.
До
Сегодня поярче разведу огонь у себя в спальне.
Выпью подогретого вина, перед огнем этим сидючи на зеленой своей подушечке.
И поужинаю у камина.
Не очень складная вышла глава, так ведь и номер у нее тринадцатый.
Глава четырнадцатая
Крещенский вечер [12]
Или несправедливо я сужу?
Может, вовсе уж неспособная понять добрую шутку, раз говорю, что дикая блажь нашла на мистера Шекспира, когда он человека вздумал сравнивать с летним днем?
Вот как живу на белом свете, не верю я такому.
Ладно, сейчас я не плясунья, но тогда-то я плясала.
И смеяться я умею.
Всегда даже и хохотала, если случай позволял.
Знаю, не скучная я вовсе.
12
У автора глава эта названа в точности так, как комедия Шекспира «Двенадцатая ночь». На самом деле в английском языке закреплено восприятие этого заглавия как «крещенской ночи»: Святки после Рождества длятся двенадцать дней и на двенадцатый день (ночь, вечер) кончаются веселым праздником Крещенья. Привычный русский перевод заглавия — недоразумение, однако менять название, укрепившееся в литературе и репертуаре театров, — дело безнадежное.
Кто хохотал громче всех и дольше всех, когда Гамнет Садлер надел мои желтые чулки с подвязками крест-накрест в тот расчудесный Крещенский вечер? [13]
— Тот, кто весел, пусть смеется [14] , — я все твержу, бывало.
И все же — всякому веселью есть предел.
Верно я говорю?
То-то.
Это ж дикая блажь, сравнивать человека с летним днем.
Так водится доселе, блажь гибнет в колыбели [15] .
13
Именно в таких желтых чулках с подвязками крест-накрест щеголяет в «Двенадцатой ночи» дворецкий Мальволио, надеясь понравиться хозяйке.
14
«Двенадцатая ночь», акт 2, сц. 3: «Нам любовь на миг дается / Тот, кто весел, пусть смеется» (пер. Э. Линецкой).
15
«Венецианский купец», акт 3, сц. 2.
От блажи проку нет.
То ли дело фантазия.
Всякой блажи предел положен, а фантазия, она королева мысли.
Я ж не говорю, что она у меня есть.
Даже и не намекаю.
Мистер Шекспир был способен к фантазии, так мне говорили, и я охотно верю. Когда в ударе, он ею владел, или она им владела. Он эту королеву пускал в свой вольный ум.
Зато когда не в ударе, когда попусту молол что стукнет в голову, блажь одна у него и получалась.
Какое же сравнение!
Но может, и впрямь есть во мне что-то зимнее, старушечье, холодное, чего уж спорить?