Миссия: соблазнить ректора

Летова Ефимия

— А вы и не предупредили, что друг ваш старинный… тьфу, что этот ваш ядовар — с левой резьбой. В смысле, больной на голову! — с укоризной заметила я. — Чует сердце моё трепетное, что даст он нам от ворот поворот пинком решительным, ибо не достаточно чисты мы помыслами нашими и одеждой нашей!

Миар опять сдавленно хрюкнул и покачал головой.

— Вы столько раз говорили, что я забавная, — вздохнула я. — Теперь вот смеётесь словам моим безыскусным… Уйду я от вас, поступлю в какую-нибудь цирковую труппу, буду смешить народ за деньги. Кстати, а где вы познакомились с этим Грамом, гранд-верлад Лестарис? И почему всё-таки вы позвали с собой меня? Надо было пригласить верладу Алазию. Может, она не такая забавная,

но обаяние у неё просто убийственное, рядом стоять страшно. И им, ей и этому гранду Граму, действительно было бы о чём поговорить.

— Я пытался пригласить Грама преподавать в Академию лет десять назад, — неожиданно охотно ответил Миар. — Он даже почти согласился, но потом погибла его внучка. Ей было что-то около пятнадцати, она отравилась. И верлад отошёл от дел.

— Печальная история, — пробормотала я. — Но…

— Ты немного на неё походишь, — Миар бросил на меня быстрый взгляд. — Я её видел пару раз. У неё тоже были волосы цвета гречишного мёда и повадки непосредственного непоседливого ребёнка.

— Да вы прям поэт, — вся моя «непосредственность» от его слов тут же лопнула мыльным пузырём. — И интриган, оказывается. Только ведь десять лет прошло, наверное, даже такая боль притупилась, хотя бы немного.

— И не собирался тыкать в больное место, — Миар поморщился. — Просто хочу сделать атмосферу чуть более тёплой с твоей помощью.

— Я должна быть польщена?

— Как хочешь.

Он устало опустил голову на руки и замолчал.

Я тоже замолчала, но думала вовсе не о каком-то незнакомом старом ядоваре, а разглядывала Миара, его волосы, прикрывавшие лицо. А потом вытянула ногу, стряхнув чужую туфлю, которая была мне слегка велика, и коснулась его между ног. Он вздрогнул, вскинул голову и уставился на меня, а я чуть-чуть надавила, проводя кончиками пальцев вверх-вниз, стараясь не сделать ему больно — и не показать, что я умираю от неуверенности и желания. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, почти не двигаясь, но я продолжала поглаживать его ногой, не особенно стараясь вникнуть, как натягивается под пальцами ноги ткань его брюк. Мне показалось — или зеленая часть радужек основательно затопила шоколад радужек?

Не знаю.

— Маленькая развратница, — прошептал верлад Лестарис. — Такая юная — и уже такая… такая… Дайхр! — он вытянул руку и протянул мне, и я, как зачарованная, вложила в его пальцы свою ладонь. Миг — он дёрнул меня к себе и обхватил мои губы своими, тут же толкнувшись языком между ними. Сжал руками ягодицы, гораздо смелее, чем в прошлый раз.

Куда более резко, чем в прошлый раз. Так, как я представляла. Так, как боялась. Так, как хотела…

Мрак!

Я ёрзала на его колене, одной рукой держась за его руку, другой ухватившись за плечо, отвечая ему, наверное, неумело, но так искренне и так жарко, как только могла. Меня моментально повело от непередаваемых чувственных ощущений, его солоноватого вкуса, непристойных и настойчивых прикосновений упругого языка — Миар уже был в каком-то смысле во мне, и я проиграла сразу же, бесповоротно. Губы горели, низ живота налился горячей тяжестью, одновременно приятной и томительной, и я, наплевав на стыд и присутствие совершенно посторонних людей за стеной, потёрлась о его ногу.

Ректор оторвался от моих губ первым — и я открыла глаза.

— Ещё раз сделаешь что-то подобное, бессовестная настырная девчонка, я тебя за ворота Академии самолично вышвырну! — сказал он мне, тихо, сипло, а я хотела ответить: «непременно сделаю, вышвыривайте, сразу же, как вернёмся». Но не успела — за стеной раздался какой-то шум. Мы замерли.

Шум снаружи стих, никто не вошёл, однако несколько минут мы продолжали оставаться насторожёнными.

— Какая чушь! — шёпотом возмутилась я. — Мы оба свободные люди, почему вы всё время дёргаетесь, как от удара током, если

кто-то норовит нас застукать?! Тут даже не Академия, или вы считаете, что и этот респектабельный дом превратится в бордель от нашего с вами поцелуя?

— Ты не понимаешь всего…

— Так объясните!

Миар молча опять привлёк меня к себе, а я покорно расслабилась, обмякая в его руках. Снова ответила на поцелуй, откинула голову, позволяя касаться шеи. Чувства, совершенно невообразимые, пьянящие, не вмещались внутри — чтобы не застонать, я тихонько засмеялась. Стянула платье с плеча, позволяя Миару поцеловать чувствительную вершинку оголённой груди, охнула, дёрнув его за волосы, когда он чуть сдавил зубы. Его руки вовсю гуляли по моему телу, преграда одежды была большим подспорьем для того, кто не желает сгореть от стыда прямо здесь и сейчас. Подспорьем и таким лишним неуместным препятствием.

— Сюда вот-вот кто-нибудь непременно придёт… — я закусила губу, чувствуя, как его ладонь скользит по бедру от колена вверх до ажурного края чулка, испытывая одновременно желание отпрянуть — и прижаться сильнее, почувствовать, как он меня трогает. — Не думаю, что… что… Вы сейчас опять всё испортите, верлад, верно?

Медленно-медленно Миар убрал руку, поправил моё платье и обхватил меня руками, вжавшись носом в волосы, прижимаясь ко мне со спины так крепко, что я чувствовала все изгибы и выпуклости его сильного крепкого тела. Это было непривычно и странно, но я заставила себя стоять спокойно.

Я всё ждала, что он что-нибудь скажет, но Миар молчал, просто обнимал меня, вероятно, пытаясь успокоиться. И я последовала его примеру — с громким и мерным тиканьем секундной стрелки в часах сердце стучало всё размереннее и спокойнее. И всё же не настолько, чтобы захотеть высвободиться.

— Вы мне очень нравитесь, верлад, — сказала я тихо. — Хотя я по-прежнему не знаю о вас почти ничего, не знаю, какой вы на самом деле, что вы любите, чем занимаетесь помимо работы и прочее…

— Да я и сам не знаю, — его близость и успокаивала и будоражила. — То же самое могу сказать и о тебе. Я не знаю тебя, маленькая человеческая девочка. Но ты ужасно забавная… и такая сладкая. Такая вкусная, что я безнадёжно срываюсь, а потом жалею об этом — и боюсь последствий.

Вкусная? Я невольно облизнулась, осязая непередаваемое послевкусие наших поцелуев.

— Почему вы меня не хотите, верлад? — я всё-таки развернулась к нему лицом, и он сразу же обхватил мои губы своими, а я погладила его живот, а потом опустила руку ниже, досадуя на свой отсутствующий опыт, на свою очевидную робость. — Вы не хотите меня, верлад? Мне так не кажется, но ваши поступки говорят… об обратном.

— Мне тебя нельзя, Ари, — прошептал он мне на ухо, пока я поглаживала его член сквозь плотную ткань брюк. Горячий, напряжённый — наверное, это говорило о его возбуждении и желании. Мне хотелось изучить его всего. — Ты такая юная, такая… Мне нельзя встречаться с такими, как ты. Это может очень плохо закончиться для тебя.

— Я пью противозачаточное зелье. Никаких последствий, — бездумно соврала я, как учил меня Эстей.

— Дело не в этом.

Неужели он что-то подозревает?

— А в чём?

— Очень сложно объяснить, — я ощущала, как сбивается его дыхание, как сокращаются мышцы в такт движениям моей руки, как его ладонь скользит по моей пояснице и спускается на ягодицы.

— Вы чем-то больны? Я не вижу других причин.

— У меня была невеста много лет назад, когда я был немногим старше тебя. Я её не любил, это должен был быть договорной брак, его инициировали наши родители. Я был молодой, горячий, порывистый и глупый, поэтому предпочёл попросту сбежать из дома. Но я недооценил ту девушку. Она не простила мне ни побега, ни унижения, и поклялась убить ту, которую я выберу, если таковая появится. Предпочитаю не рисковать, знаешь ли.