Миссия: соблазнить ректора

Летова Ефимия

Верлад засмеялся и действительно забрался внутрь. Обнял меня за плечо, но я вывернулась и стала расстёгивать пуговицы на его рубашке.

— Не дёргайтесь! Мне нужно посмотреть ваш ожог.

— Да нет никакого ожога, всё обошлось! — Миар мягко поцеловал меня в лоб, пока я зачарованно поглаживала обнажённый кусочек его груди, действительно, совершенно здоровой. Наклонилась и коснулась губами горячей гладкой кожи.

— Лучшая новость за сегодня. Но это слишком, знаете ли. Вы слишком совершенный.

— Ты слишком соблазнительна, — шепнул ректор мне

на ухо, распуская мою косу и запуская руки в мои волосы, а я вновь почувствовала запах дыма. — Я не удержусь, Ари.

— И не надо. Вы… вы такой интриган, — я продолжала касаться его губами везде, докуда дотягивалась. — Тоже. И этот ваш запах… Ваш почерк… Мне кажется, я схожу с ума, верлад, у меня в голове крутятся такие странные мысли. Ничего не понимаю. Не сбегайте от меня прямо сейчас, пожалуйста.

— Не сбегу. И что значит это «тоже», хотел бы я знать?

В тот момент я сама хотела рассказать ему всё, а ещё — задать вертевшийся на языке немыслимый абсурдный вопрос. Но магическая клятва никуда не делась, губы по-прежнему стягивало болезненными спазмами.

Поэтому пришлось говорить о рициниде, будь он неладен.

— Давайте выкопаем эту проклятую рицинию и сожжём! — яро предложила я. К моему немалому удивлению, ректор согласно кивнул.

— Выкопаем и сожжём. Впрочем, подозреваю, что у хитроумного дельца-ядодела припасена отводка. Не уверен, что он потрошит исключительно одинокий академический экземпляр…

— Послушайте, но… но надо же что-то делать! Этот вор… вы же понимаете, что украдено было именно то, что нужно для изготовления рицинида?!

— Понимаю. И почти уверен, что тот, кто торгует ядом, и этот самый воришка — разные люди, а это значит, что в ближайшее время мы получим свежий труп, у которого при жизни были признаки простуды.

Я открыла рот, чтобы спросить — и закрыла.

— Именно, лада. У нашего главного вора появился неумелый подражатель, и нет гарантии, что он сделает всё правильно.

— Но что…

— Что мы можем сделать? Не знаю. Провести тотальный досмотр всех в Академии на предмет признаков заболевания… это займёт время и вызовет массу лишних вопросов. Кроме того, мало что даст.

— А если усилия подражателя увенчаются успехом? Если он сам выживет, изготовит яд и убьёт кого-нибудь?

Миар ничего не ответил. И рук не убирал.

— Я спросила, не подходил ли к нему кто-нибудь с подобными вопросами — верлад Грам ответил отрицательно, но потом признался, что ещё до гибели своей внучки читал небольшой курс по ядам в Южной Академии, на факультете Ветров и Пыли. Выходит, лет двенадцать назад — точно он и сам не помнит.

— Я проверю, — Миар выдохнул. — Попробую добыть списки слушателей. Двенадцать лет… значит, не студент.

— Или родственник кого-то из студентов.

Я зевнула. Оставшиеся силы покидали меня стремительно, как крысы — тонущий корабль. Вероятно, нестандартное применение дара было тому причиной.

— Грам советовал мне держаться от вас подальше, — сонно пробормотала я, прижимаясь щекой к груди ректора. — Мрак… какое свинство, что

мы так близко и наедине, а у меня совершенно нет сил!

— И он прав. Тебе нужно поспать, Ари. Спасибо тебе, девочка. За всё. Нужно поспать, иначе…

— Но я не хочу! — возразила я, совершенно искренне. Спать не хотелось, хотелось целоваться, стянуть с него рубашку, обнять. Может быть, ещё немного поболтать обо всём, построить версии… Помечтать о том, что никогда с нами не случится.

А потом опять целоваться и трогать друг друга. Везде. Дорога долгая, можно успеть так много!

Я и сама не заметила, как наваливашаяся откуда-то сверху тяжёлая убаюкивающая темнота сморила меня, заставила забыть обо всём. А когда открыла глаза, экипаж стоял у ворот ЗАЗЯЗ, и ректора внутри уже не было.

Глава 39

Громница должна была начаться после всех занятий, вечером — в столовой. Я только удивлённо хмыкнула, на что друзья только пожали плечами: по задумке ректора Лестариса, бального помещения в ЗАЗЯЗ изначально не предполагалось вовсе, так что следовало радоваться тому, что есть.

— А-а-ах! — только и сказала, увидев меня, Шаэль. Сама она, выгнав предварительно возмущённо верещавшего Юса, пришла ко мне ещё до завтрака с добрым десятком платьев — за объективным мнением, какой наряд будет лучше надеть на Громницу. Ни я, ни Юс так и не поняли, почему примерку нельзя было устроить в общежитии для девочек, но отчего-то всем полюбилась именно наша с Юсом комната.

Так уж повелось.

Мне выбирать было не из чего, да и выбор свой я сделала ещё тогда, в Асветоне — судя по восторженным глазам Шаэль, не напрасно. Моё платье было вопиюще неприличным для юной благородной лады Тэйл, но для Ари Эрой — в самый раз. Больше всего мне нравился насыщенный фиалковый цвет ткани, в точности повторявший цвет подаренного Миаром комплекта нижнего белья. Верх — из ажурного гипюра, переходящий в соблазнительно скользящий по телу шёлк, при движении бесстыдно очерчивающий контуры тела.

Подруга пришла в неописуемый восторг, и её искреннее восхищение, с толикой личных сожалений, но начисто лишённое зависти, порождало во мне какое-то тёплое чувство с нотками радости, печали и нежности. Я честно пересмотрела все её наряды — слишком пышные и изобилующие мелкими деталями, какими-то бантиками, кружавчиками, пуговками и вышивками, они совершенно ей не шли. Кроме того, мечтающая превратиться в светлокожую блондинку, подруга выбирала преимущественно светлые оттенки ткани — голубое, бледно-зелёное, бледно-розовое… На мой взгляд, ей бы пошли яркие, сочные оттенки. В итоге мы остановились на платье цвета топлёного молока, от которого я решительно отцепила всё, что только можно было отцепить, настоятельно посоветовав Шаэль подкрасить только глаза и руководствоваться умеренностью. Сердитый и взъерошенный Юс всё это время мялся под дверью. «Рубашку погладь и почисти ботинки!» — строго сказала я, сосед буркнул что-то про «эти женщины!» — и я одобрительно потрепала его по плечу.