Мистерия, именуемая Жизнь
Шрифт:
— Нет, конечно же, нет! И я очень хочу надеяться, что больше никогда не заплачу… — и добавил, — На людях, по крайней мере.
— Не зарекайтесь, рыцарь, вы еще так молоды… Вот я, пожалуй, уже не способен проливать слезы. А вы не хотите остаться с нами, здесь, на Бель-Иле? Подумайте еще раз над моим предложением. Кто вы в Мальтийском Ордене? Секретарь, посланец — вы сами ничего не решаете.
— Я повинуюсь приказам моих командиров.
— Ваши руководители не учитывают ваши индивидуальные особенности, дитя мое. Переходите ко мне — вы скорее добьетесь успеха. И не будете понапрасну рисковать своей жизнью в морских сражениях.
— Я
— В качестве кого, мальчик? До адъютанта вы еще не доросли, для пажа…
— Я — паж?! — с обидой вскричал дон Энрике, — Не настолько же я зеленый! Простите, монсеньор, что перебиваю вас, но иезуитами мне не по пути, какую бы быструю карьеру вы мне не сулили.
— А когда Генералом ордена будет мой предполагаемый преемник и начнет свои неизбежные реформы? — шутливо спросил Арамис.
— Тогда, — серьезно ответил дон Энрике, — И вернемся к этому разговору.
Глава 10. Последний довод рыцаря
— Я могу попросить вас забыть наш разговор? — спросил Арамис.
— Забыть? — переспросил дон Энрике, — Даже если бы я захотел, не забуду…
— …ни слова из нашей беседы, — улыбаясь, закончил Арамис, — Вы это хотели сказать, мой юный друг, не так ли? Дитя! Это вам только кажется… Самые остроумные разговоры, самые нежные беседы, самые горячие споры забываются со временем.
— Но что-то ведь остается от остроумных разговоров, нежных бесед, горячих споров? — возразил дон Энрике.
— Да, — сказал Арамис, — Самая суть. Дословно все помнить невозможно.
— А вы помните самую суть последних бесед с вашими лучшими друзьями? — спросил дон Энрике. Арамис вздохнул.
Д'Артаньян: "Какого черта вы так суетитесь?" [14]
Атос: "Прошу вас позаботиться о Портосе".
Арамис (Атосу): "Клянусь честью, что не позже чем через месяц между Францией и Испанией вспыхнет война".
14
Здесь и далее слова мушкетеров из "Виконта де Бражелона" А. Дюма.
А месяц уже на исходе!
— Конечно, помню, — сказал он.
— Так вот, монсеньор — я тоже тот, кто помнит. Есть вещи, которые забыть невозможно. Вы полагаете, я могу забыть слово, которое для французов — предмет гордости, а для меня — боль — РОКРУА.
— Мой отец был убит под Аррасом, — сказал Арамис, — В войне с испанцами. Но я никогда не испытывал ненависти к испанскому народу.
— Так же как и я, — сказал дон Энрике, — К вашим соотечественникам. Так что вы от меня хотите? Называть вашего Портоса герцогом? Пусть! Постараюсь. Оставим князей, эрлов, танов, эмиров, сегунов — всю эту экзотику и останемся европейцами. Сказочник из меня никакой!
— Сказочник, — задумчиво повторил Арамис, — Вы, вероятно, решили, что я вам тут сказки рассказывал?
— Кто вас знает! — по-мальчишески сказал дон Энрике, — Вы великий человек, в этом я не сомневаюсь. Но вы не раз назвали меня ребенком. Может, вы от безделья решили пошутить с заезжим кабальеро, а, монсеньор? Уж очень ваша идея… сказочная. Филипп Французский — будущий император Иерусалимский… Поверженные Османы… Укрощенный Людовик Четырнадцатый. Отмена инквизиции
— Думайте так, если вам угодно. Так даже лучше. Но поклянитесь, что, случись вам встретиться с моими друзьями, вы не передадите им нашу беседу.
Дон Энрике задумался. Арамис смотрел на него без улыбки, слегка сдвинув брови.
— Клянусь, монсеньор, — тихо сказал дон Энрике.
— Что же до сказок, — произнес Арамис, облегченно вздыхая, — То, положа руку на сердце, во время оно я действительно сочинял сказки.
Дон Энрике широко раскрыл глаза.
— И кому были адресованы ваши сказки? Господам Мушкетерам?
— Я всегда был склонен к мистификации, дон Энрике. Еще во времена Ришелье. Но сказки той эпохи были не настоящие.
— Понимаю, понимаю! Возлюбленный Мари Мишон морочил голову своим друзьям, verdad? [15]
— "Племянница богослова", — вздохнул Арамис.
— Это ваша сказка так называется — "Племянница боголова"?
— Это… sit venia verbo [16] …набросок сказки. Сказка не сочинилась.
— Но сказкам вашим, наверно, верил только Портос? В те годы?
15
verdad? — правда? (исп).
16
sit venia verbo — да позволено будет сказать (лат).
— Портос и сейчас верит в мои сказки.
— Монсеньор, по законам жанра, в сказках должен быть хороший конец.
— Как получится, — вздохнул Арамис, — В эпоху Ришелье Д'Артаньян и Атос потешались над моими сказками. Д'Артаньян — потому что благодаря своей удачливости, хитрости, любопытству проник в самую суть придворных интриг. Атос — потому что видел меня насквозь и добродушно насмешничал. Не так, конечно, наивно, как Портос — одна ироническая улыбочка Атоса говорила о многом.
— Представляю! — засмеялся дон Энрике.
— А самые настоящие сказки для маленьких детей я стал сочинять в более позднее время.
— Это вы, наверно, Рауля развлекали своими сказками, когда он был малышом? — предположил дон Энрике.
— Нет. У виконта де Бражелона и без меня сказочников в детстве хватало. Впрочем, что-то когда-то вещал и ему. Но все же… мои сказки предназначались другим малышам.
— Людовику?
— О нет… Впрочем, какая разница?
— Извините, мне не надо было спрашивать вас…
— Да нет, почему же… Приятно вспомнить… малышей, которые просят: "Еще, господин аббат! Что было дальше с Пьеро?!" [17]
17
Сказка «Пьеро» написана самим А. Дюма. Автор "Трех мушкетеров" в предисловии к сказке пишет: "Дорогие дети, если родители ваши захотят прочесть эту сказку — скажите им, что написана она не для них, а для вас. У них же есть свои: "Королева Марго", «Амори», "Три мушкетера", "Графиня де Монсоро", "Граф Монте-Кристо", "Графиня де Шарни", «Совесть», "Пастор из Ашберна".