Мистики, розенкрейцеры, тамплиеры в Советской России
Шрифт:
индивидуальным взглядам и профессиям людей. Например, что заставило А.А.Борового,
человека умного, интеллигентного, индивидуалиста в полном смысле слова, возглавить
такую странную группировку, подписывая заявления и письма, которых ему предстояло
стыдится последующие годы жизни? “Допёк” ли его Солонович своим мистицизмом,
путаницей, литературной несостоятельностью, оскорблявшей художественный вкус
Борового, или было что-то еще между ними?
Худолея, заставляющую усомниться в том, что они написаны им самим, а не под чью-то
диктовку или вообще без его ведома? В этом отношении особенно показателен
развернутый донос Ю.Аникста на Солоновича и анархо-мистиков, позволяющий
заключить, что экспансивные московские анархисты оказались только пешками в игре,
которую с далеко идущими намерениями разыгрывали в кабинетах ОГПУ на Лубянке.
По старому русскому обычаю, доносчику был положен “первый кнут”, поэтому не
стоит удивляться, что уже летом 1929 г. все “правдоискатели” оказались в тюрьмах,
ссылках и в лагерях с разными сроками. Но на Руси, а тем более в советской России,
политические доносы не залеживались. Первый удар на анархо-мистиков и
Кропоткинский музей упал осенью того же года, когда была арестована группа молодежи,
организовавшая под руководством анархиста Н.Р.Ланга при Анархической секции
Библиографический кружок по изучению трудов М.А.Бакунина и П.А. Кропоткина. Затем,
на протяжении лета и осени 1930 г. ОГПУ провело широкую акцию по ликвидации
орденских кружков и связанных с ними анархистов в Ленинграде, Нижнем Новгороде,
Свердловске и Сочи, закончив арестами в Москве членов “Ордена Света”, во главе
которого теперь стоял Солонович<45>. Почти всех арестованных ожидали лагеря,
политизоляторы, в редких случаях - ссылка.
Как указывалось в обвинительном заключении, составленном помощником начальника
Первого отделения Секретного отдела ОГПУ Э.Р.Кирре, “анархо-мистическая
контрреволюционая организация “Орден Света” ставила своей целью борьбу с
соввластью, как властью Иальдобаофа (одним из воплощений Сатаны)”. Фактическим же
основанием для последующего осуждения явились: 1) обнаруженная у одного из членов
Анархической секции листовка с протестом против принудительной коллективизации, 2)
лекции Солоновича по истории философии с резкой критикой материализма и
большевиков, 3) машинописные экземпляры его же работы “Бакунин и культ
Иальдобаофа”, где автор писал, что “большевики… разъединили город и деревню
благодаря мероприятиям военного коммунизма,
в новый, неслыханно беспощадный и глубоко реакционный отряд иностранных
завоевателей”. В другом месте он писал, что для освобождения человечества должно
возникнуть новое рыцарство, как в эпоху Крестовых походов - новая интеллигенция,
которая в основу положит свою волю к действительной свободе, равенству и братству в
человечестве<46>.
48
Кем же были эти люди, не побоявшиеся выступить против только еще становящейся
коммунистической диктатуры в ее самом сокровенном - в идеологии? Заговорщики?
Мечтатели? Авантюристы? Мне кажется, ни то, ни другое, ни третье. Они были
действительно рыцарями - рыцарями России.
Каждая эпоха своими ситуациями как бы бросает человеку “вызов”, полагал известный
английский культуролог А.Тойнби, и судьба его (человека, общества) зависит от того, как
он на такой вызов отреагирует, каким будет его “ответ”. Рассматривая ситуацию,
складывавшуюся в России в постреволюционный период, можно заметить, что исход
событий был предрешен задолго до того, как революция совершилась, причем решающим
фактором оказалась не стратегия большевиков, а характер русского народа.
В ряде статей начала Первой мировой войны известный философ Н.А.Бердяев
неоднократно возвращался к вопросу ущербности национального русского характера, не
знавшего, в отличие от народов Западной Европы, института рыцарства. “С этим связано,
– писал он, - недостаточное развитие личного начала в русской жизни. Русский народ
всегда любил жить в тепле коллектива, в какой-то растворенности в стихии земли, в лоне
матери. Рыцарство кует чувство личного достоинства и чести, создает закал личности.
Этого личного закала не создавала русская история…”<47> И далее он возвращался к этой
же мысли: “Русский человек не ставил себе задачей выработать и дисциплинировать
личность, он слишком склонен был полагаться на то, что органический коллектив, к
которому он принадлежит, за него все сделает для его нравственного здоровья… Русскому
человеку было прежде всего предъявлено требование смирения. В награду за добродетель
смирения ему все давалось и все разрешалось. Смирение и было единственной формой
дисциплины личности. Лучше смиренно грешить, чем гордо совершенствоваться… Какой-
нибудь хищник и кровопийца может очень искренно, поистине благоговейно склоняться