Митроны
Шрифт:
В 1934 г. система должностных вакансий в советском ареопаге достигла своей зрелости. Она не претерпела существенных изменений вплоть до конца советской эры. Однако это утверждение не относится к XVIII съезду, проходившему в 1939 г. Парадокс заключался в том, что после того, как завершилось формирование системы замещения вакансий в ЦК, люди, заполнившие их, были практически полностью истреблены.
Как и почему менялся кадровый состав советской элиты после окончания гражданской войны и до середины 1930-хгг.? Этот сложный вопрос и сейчас привлекает внимание исследователей. Значительная часть представителей политической элиты 1930-х гг. — люди, ставшие членами ЦК через десять лет после смерти Ленина, по большей части не входили в его состав в 1917–1923 гг. Упрощённо этот процесс можно представить как замещение истинных ленинцев, вышедших из рядов революционной партии, ставленниками И.В. Сталина. Как мы уже указывали в главе 1, утверждение Троцкого о предательстве революции в значительной мере основывалось на конфликте между старой большевистской гвардией («авангардом пролетариата») и новым поколением бюрократов. К такому же выводу незадолго до своего окончательного поражения в конце 1920-х гг. пришли представители внутрипартийной оппозиции. В сентябре 1927 г. представители так называемой платформы тринадцати призывали к повсеместному обновлению партии, включая ЦК. Частично эти требования основывались на письмах Ленина от 26 декабря 1922 г., в которых он выразил пожелание, чтобы в ЦК были шире представлены рабочие, не потерявшие связи с трудящимися, преимущественно не из «рабочих, которые прошли длинную советскую службу (к рабочим в этой части своего письма я отношу всюду и крестьян), потому что в этих рабочих уже создались известные традиции и известные предубеждения, с которыми именно желательно бороться». Члены партии, стоявшие на позициях «платформы тринадцати», выражали недовольство тем, что в ЦК доминировали правоуклонисты, опиравшиеся на крестьян-середняков, высококвалифицированных
133
Архив Троцкого: Коммунистическая оппозиция в СССР, 1923–1927 / Редактор-составитель Ю. Фельштинский. — М., 1990. Т. IV. С 109, 150, 154; Ленин В.И. ПСС. Т. XLV. С. 347. В «платформе тринадцати» члены ЦК были разделены на три основные направления: правый уклон, центр и ленинское крыло. Каждая группа опиралась, согласно марксисткой терминологии, на какой-либо социальный класс. Правые, согласно заявлению «тринадцати», делились на две подгруппы: одни опирались на крестьян-середняков (Рыков, Калинин, Петровский, Каминский, Чубарь, А.П. Смирнов «и другие»); другие на квалифицированных рабочих и служащих (Томский, Мельничанский, Догадов «и другие»). Второе, центристское направление, характеризовалось как «аппаратно–«центристское»» (опиралось на партийную систему — аппарат). Действующее Политбюро, в составе Сталина, Молотова, Угланова, Кагановича, Микояна и Кирова, возглавляемое Бухариным, по мнению Троцкого и его единомышленников, олицетворяло собой «касту бюрократов». Примечательно, что здесь не упоминается принадлежавший к центристской группировке Политбюро Рудзутак. Третье направление представляла оппозиция — ленинское крыло партии. В неё входили члены ЦК, подписавшие «платформу тринадцати»: Г.Е. Евдокимов, Каменев, Пятаков, Смилга, Раковский, Зиновьев и сам Троцкий. Данная характеристика ситуации в ЦК мало для нас полезна, так как в заявлении «тринадцати» фигурируют лишь девять правых (двое из которых, Каминский и Мельничанский, были кандидатами в члены ЦК) и семь центристов, в то время как весь ЦК насчитывал 63 полномочных члена и 43 кандидата.
Об изменениях в рядах политической элиты 1920-х гг. свидетельствуют не только Троцкий и представители внутрипартийной оппозиции. Как уже было сказано в главе 1, по мнению современных исследователей российского коммунистического строя — Мосса, Шуллера, Даниелса и Хау, — уже в 1920-е гг. «организаторы» стали вытеснять «теоретиков» с руководящих постов. Роберт Даниелс предложил собственную, получившую признание среди исследователей, интерпретацию изменений в коммунистической партии на протяжении 1920-х гг. Он выделил в этом процессе две взаимосвязанные тенденции: продвижение в ряды элиты коммунистов определённого типа и формирование необходимых для этого механизмов. Эти выдвиженцы были аппаратчиками: «людьми определённого склада, дисциплинированными и успешно продвигающимися по служебной лестнице». Они являлись прагматиками, преданными идеям раннего Ленина. В отличие от них левые (по выражению Даниелса, представлявшие «совесть революции») отстаивали идеалы 1917 г. В основе поражения одних и победы других лежал круговорот власти. Кто контролировал партийный аппарат, тот мог назначать на административные посты в центре и на местах нужных людей. Со своей стороны, местное руководство выбирало делегатов на партийные съезды, которые и избирали членов ЦК. А те уже избирали свои собственные исполнительные органы, включая чиновников, контролировавших партийный аппарат [134] . В настоящее время мы знаем намного больше о развитии системы номенклатуры в 1920-е гг., предоставившей партийным органам широкие полномочия назначения на различные государственные посты [135] . Сравнительно недавно исследования в это области провели Хантер и Зирмер. Они попытались установить ключевые различия между старыми (революционерами) и новыми большевиками, выступавшими за решение экономических проблем методом кавалеристского наскока. По их мнению, новые большевики несли ответственность за ускоренную индустриализацию и принудительную коллективизацию конца 1920-х – начала 1930-х гг. [136] Другие исследователи, как мы с вами уже видели, большое значение придают возвышению в 1920-е гг. поколения руководителей времён гражданской войны [137] .
134
Система кровообращения власти описана Даниэлсом: См.: Daniels R. Soviet Politics Since Khrushchev // The Soviet Union Under Brezhnev and Kosygin / ed. J. W. Strong. — N. Y., 1971. P. 20. Сущность данного механизма раскрыта Даниелсом ещё в 1960 г. вместе с анализом двух типов советских руководителей. См.: Daniels R. The Conscience of the Revolution: Communist Opposition in Soviet Russia. — Cambridge, 1960. P. 167–171.
135
О номенклатуре в СССР см.: Коржихина Т.П., Фигатнер Ю.Ю. Советская номенклатура: становление, механизмы действия. С. 25–31.
136
Hunter Н., Szyrmer J. Faulty Foundations: Economic Policies, 1928–1940. — Princeton, 1992. P. 18. Описывая новых большевиков, Хантер и Зирмер отказались от термина «сталинисты». По их мнению, новых большевиков объединяли со Сталиным общие интересы, но они не были его креатурами в полном смысле этого слова. Необходимо напомнить, что за 25 лет до этого Вернер Мосс использовал противопоставление «старые / новые большевики» в своём исследовании советской элиты периода 1917–1923 гг. См.: Mosse W.Е. Makers of the Soviet Union // Slavonic and East European Review. 1968. Vol. 47. P. 141–154. Между их аргументами прослеживается определённое сходство. Однако у Хантера и Зирмера отличается предмет исследования, и они, по всей видимости, выработали собственную, независимую терминологию.
137
См. главу 1. Левин подчёркивает роль ветеранов гражданской войны в окружении Сталина (Lewin М. The Making of the Soviet System. — London, 1985. P. 24). Того же мнения придерживается Хаген (von Hagen M. Soldiers of the Proletarian Dictatorship: The Red Army and the Soviet Socialist State, 1917–1930. — Ithaca, 1990. P. 334). Также см.: Троцкий Л. Преданная революция… С. 78.
Мы уже обсуждали вопрос об изменениях состава политической элиты в 1920-х гг. в главе 1. Этот же подход может быть использован и для рассмотрения возможных изменений в ней в конце 1920-х – начале 1930-х гг.: проведём сравнительный анализ тех, кто был избран в ЦК до и после 1923 г. Прежде всего мы подвергнем анализу революционную элиту 1917–1923 гг., а затем — новых лидеров, избранных в ЦК после 1923 г. (но до 1934 г.). Общее число группы революционной элиты — 78 человек, ко второй относится 187 человек (для ясности будем называть их новым призывом партии) [138] .
138
Всего за период с 1923 по 1934 г. включительно членами ЦК стали 236 человек. Из них 49 избирались в ЦК ранее в период между 1917 и 1922 г. Термин «новобранцы» используется как наиболее нейтральный. Он означает лишь одно — в 1923 г. эти люди впервые были избраны в ЦК.
Представители революционной элиты и нового призыва партии почти ровесники. Они являлись свидетелями одних и тех же событий. Средним годом рождения большинства представителей первой группы был 1884 г. Для следующего поколения таким показателем являлся 1890 г. Выше мы уже отмечали, что к первому поколению советской элиты относятся те, кто родился до 1901 г., а ко второму — родившиеся после 1901, но до 1920 г. Таким образом, революционеры и представители нового призыва принадлежали к первому поколению советской элиты. Они олицетворяли собой ЦК в 1917–1937 гг. Даже в 1934 г. только трёх членов ЦК можно отнести ко второму поколению советских руководителей: А.В. Косарева, М.Е. Михайлова и А.П. Завенягина. В то же время по международным меркам советское руководство было чрезвычайно молодым: на 10–20 лет моложе среднего представителя правительства любой зарубежной страны. Рыкову, когда он в 1924 г. сменил Ленина на посту председателя СНК, исполнилось 43 года, а его преемник Молотов занял этот высокий пост, когда ему ещё не было и 40 лет. Для сравнения, премьер-министру Великобритании Рамсею Макдональду в 1924 г. было 58 лет, а в 1930, соответственно, 64 года. Президенту США Калвину Кулиджу в 1924 г. исполнилось 54 года, а Герберту Гуверу в 1930 г. — 56 лет. Но действительно поразительные различия можно повести с руководителями более поздних советских периодов: Н.И. Рыжкову, который в 1985 г. в эпоху перестройки стал председателем Совета министров СССР, было 56 лет, а его непосредственный предшественник Н.А. Тихонов вышел в отставку, когда был в два раза старше, чем был Молотов в 1930 г. В обычное время советским руководителям 1920-х – 1930-х гг. потребовались бы долгие годы, чтобы достичь столь высоких постов.
Из всех представителей революционной элиты (табл. 1.4) 89% (69
139
Из 27 представителей нового призыва, примкнувших к большевикам в 1918, 1919 и 1920 гг., в 1917 г. многие были или ещё слишком молоды, или состояли в другой политической партии. Например, Н.П. Чаплину, У.Д. Исаеву, А.В. Косареву, Д.И. Матвееву, М.Е. Михайлову и А.И. Угарову исполнилось в 1917 г. лишь 18 лет. Г.И. Бройдо, Н.Н. Попов, Г.В. Чичерин и С.А. Лозовский принадлежали к фракции меньшевиков; А.И. Егоров, Г.Ф. Гринько, П.П. Любченко и Д.И. Матвеев были эсерами или боротьбистами (украинские левые эсеры); Е.Г. Евдокимов был анархо-синдикалистом, а Л.3. Мехлис состоял в Поалей Цион (Еврейской рабочей партии). Биографии ещё 12 представителей нового призыва (6% от их общего числа) известны нам обрывочно. Кажется, все они, кроме героя гражданской войны С.М. Будённого, служили в царской кавалерии (НКО). Нам неизвестен год рождения И.И. Козлова, М.К. Ошвинцева и С.М. Соболева. И всё-таки мы полагаем, что в 1917 г. они были слишком молоды, чтобы состоять в какой-либо политической партии.
Большевистскую революцию можно назвать революцией молодых. Её совершали люди, которым не было и 35 лет. Кроме того, представители партийной верхушки постреволюционного периода были извлечены из одного «котла талантов» (термин автора. — Прим. ред.), состоявшего из тех, кто был членом РСДРП(б) до февраля 1917 г. В то время большевики меньше всего напоминали правящую партию. Они представляли собой небольшую радикальную подпольную организацию, состоящую из социально, интеллектуально и этнически лишних людей. Успех ленинской теории об авангардной партии превзошёл ожидания самого автора. Организация революционеров, к созданию которой Ленин призывал в памфлете «Что делать?», не только «низвергла [царскую] Россию», но и сформировала высшие эшелоны советского руководства в годы гражданской войны, нэпа и во время сталинского Великого перелома. Таким образом, революционный опыт и средний возраст открыли в 1923–1934 гг. для представителей революционной элиты и нового призыва ворота в мир советской политической элиты, однако в конце этого периода они снова были закрыты. В середине 1930-х гг. элита всё ещё была продуктом подпольной партии, захватившей власть двумя десятилетиями ранее в результате революции и гражданской войны. Принимая во внимание ленинскую теорию монополии на власть, она уже никогда не должна была её лишиться.
После прихода к власти Коммунистическая партия росла чрезвычайно быстрыми темпами. Гражданская война стала наиболее важным периодом пополнения её рядов. Рабочие и крестьяне, до Февраля 1917 г. не проявлявшие политической активности, в 1920-е стали советскими чиновниками. Однако утверждение, что именно гражданская война сформировала первое поколение советских руководителей, не выдерживает критики. Доступные нам биографии советских политиков сообщают, что большинство членов ЦК 1920–1930-х гг. являлись активными участниками гражданской войны и были военными комиссарами Красной армии или налаживали жизнь в тылу. Однако нет никаких свидетельств, будто опыт гражданской войны 1918–1920 гг., приобретённый представителями нового призыва, чем-то отличался от опыта революционной элиты — членов ЦК 1917–1923 гг. Реальность такова, что представители внутрипартийной оппозиции, например, Троцкий, Смилга, Смирнов, Розенгольц и Сокольников, сами входили в высшее командование Красной армии. Если кто-то из большевиков и огрубел, стал ещё радикальнее, так это скорее всего именно они. Военные действия ожесточили всех представителей политической элиты, и все они, пережив гражданскую войну, были готовы применять крайние меры. Эти изменения имели в большей степени психологический, а не возрастной характер.
По национальному составу революционная элита не слишком отличалась от поколения нового призыва: 52% представителей революционной элиты — этнические русские (40 человек из 77 [78]), 17% — евреи. (Мы берём в расчёт только тех членов ЦК национальность которых нам известна. Число 78 в квадратных скобках — это показатель численности в теории, а 77 — фактическое количество. Общая численность групп, включая тех, чья национальность неизвестна, остаётся под вопросом.) Из 187 представителей нового призыва известна национальность 163 человек: 58% (94 из 163) — русские, 15% — евреи, которые оставались второй по численности этнической группой. Даже в конце 1930-х гг. среди членов ЦК 54% (72 из 133) из числа тех, чья национальность известна, были русские и 17% — евреи [140] . Как оказалось, этническое разнообразие является отличительной чертой советской элиты 1917 — конца 1930-х гг. Эта особенность отразилась и на составе высшего руководства, в котором значительную роль играли представители национальных меньшинств: грузины — Сталин, Орджоникидзе и Берия, евреи — Каганович и Мехлис, поляк Косиор, армянин Микоян и латыш Рудзутак. Никогда больше национальные меньшинства не обладали таким влиянием ни в высшем руководстве, ни на уровне членов ЦК. Причина этого феномена кроется в условиях формирования революционной элиты, когда открылись пути для продвижения её представителей. В нормальных условиях подобные чужаки не могли достичь столь высоких государственных постов.
140
Из 152 членов ЦК, избранных в 1930–1934 гг. (но не в 1917–1923 гг.) известна национальность 137 человек.
Известно социальное происхождение 114 из 187 представителей нового призыва. Оказалось, что 34% были выходцами из рабочих, 25% — из крестьян. Таким образом, 59% составляли простолюдины. Остальные происходили из семей, не связанных с ручным трудом. Тоже самое относится и к представителям революционной элиты, из которых 52% принадлежало к низшим классам: 21% (16 из 77) — из рабочих, а 31% — из крестьян. Любопытен тот факт, что советская элита в 1920–1930-х гг. была в большей степени городской, чем во второй половине XX в. Согласно доступной нам информации, около 42% представителей советской элиты 1920–1930-х гг. (59 человек из 141 [187]) родились в сельской местности. В сравнении с составами ЦК 1939, 1941 и 1952 гг. это достаточно низкий показатель, так как в указанные годы 59% членов ЦК (159 из 268 [328]) были родом из деревни [141] .
141
Выясняя профессию отца того или иного члена ЦК, мы можем проследить общую тенденцию и не более того. Мы не знаем, чем зарабатывали на жизнь родители 40% партийцев нового призыва (73 из 187). Возможно, у них было не пролетарское происхождение, и они скрывали это. Хотя вполне вероятно, что среди них наблюдалось то же деление, что и в основной группе. В данных после 1939 г. среди членов ЦК фигурирует лишь небольшое число представителей когорты 1934 г. Деление членов ЦК (по происхождению) на горожан и крестьян следует делать с величайшей осторожностью, так как точного происхождения многих из них мы не знаем. Что касается следующего уровня партийной элиты, то, согласно отчёту о XVII съезде ВКП(б) 1934 г., около 60% его делегатов — выходцы из рабочих или крестьянских семей. См.: XVII съезд Всесоюзной Коммунистической Партии (б): Стенографический отчёт. — М., 1934. С. 22.
Судя по имеющейся у нас информации, образовательный уровень представителей революционной элиты и нового призыва не слишком различался. Как уже было указано в главе 1 (табл. 1.6), 40% представителей революционной элиты (31 из 78) посещали высшие учебные заведения, 33% — обучались в средних специальных образовательных учреждениях, остальные 27% получили только начальное образование или же не имели его совсем. К сожалению, мы располагаем достоверными сведениями об образовании лишь двух пятых частей (78 из 187) представителей нового призыва партии. Однако доступная информация позволяет прийти к тем же выводам, что и в случае с революционной элитой. Так, высшие учебные заведения посещали 49% партийцев нового призыва, 27% имели среднее образование и 24% получили лишь начальное образование или же не имели его вовсе. Вполне возможно, что остальные, об образовании которых ничего неизвестно, имели только начальное или незаконченное среднее образование, и как слишком незначительную деталь, эту информацию не включили в официальные биографии. Если это действительно так, то среди партийцев нового призыва лиц без высшего или среднего образования было не 24%, а вдвое больше. Их более низкий образовательный уровень обусловлен более поздним рождением по сравнению с революционной элитой: для первых мы берём в качестве условного усреднённого года 1890, а для вторых — 1884. Следовательно, нормальное течение образования партийцев нового призыва нарушила Первая мировая война, не говоря уже о самой революции. Однако представители указанных групп были намного образованнее, чем делегаты съездов — второй слой партийной элиты. В 1934 г. из них лишь 10% имели высшее образование и 31% получили среднее, причём многие из них (две пятых от общего числа) достигли этого уровня в годы первой пятилетки [142] .
142
По данным 1934 г., среди делегатов съезда в 1930 г. 4% имели высшее образование, 16% — среднее. См.: XVII съезд Всесоюзной Коммунистической Партии (б)… С. 22.