Митроны
Шрифт:
Вместе с тем оставалась некоторая неопределённость в отношении прав, которыми, как полагали члены ЦК, они обладают. Например, поскольку их права не были достаточно чётко прописаны в уставе, было не ясно, могут ли они призывать к ответу партийных чиновников на местах [600] . «В лучшем случае, — говорил один из членов ЦК на партийном собрании, — если они тебя уважают, то могут как-то учесть твоё мнение, но не более того» [601] . Историк Рой Медведев, избранный в ЦК в 1990 г., обнаружил, что его в течение двух месяцев просто игнорируют. Когда он пришёл в здание аппарата ЦК, чтобы узнать, что происходит, ему предложили переписать перечень возложенных на него обязанностей. «Аппарат имел обыкновение командовать членами ЦК, не имевшими собственных кабинетов во властных структурах», — заметил он [602] . Работница химического предприятия из Башкирии Галина Абельгузина жаловалась, что у неё не осталось практически никаких воспоминаний после восьмимесячного пребывания в составе ЦК. Она почти не получала информации о деятельности Политбюро или Секретариата ЦК, а комиссии ЦК, в которые она входила, собирались наспех перед самым открытием пленумов, не имея достаточно времени для полноценных дискуссий [603] . Как сообщали другие члены ЦК, выступающих на пленумах в любом случае подбирали заранее, чтобы быть уверенными в том, что они поддержат уже сформировавшуюся позицию руководства [604] . Анатолий Бузгалин, избранный в состав ЦК в 1990 г., обнаружил, что не имеет возможности выражать свои взгляды в партийной газете, и не может добиться помощи в получении кабинета в здании ЦК или в копировании нужных ему документов. По его словам, «в Центральном Комитете не было бумаги». Более того, ему не удалось добиться права проходить в здание ЦК через главный вход [605] .
600
Правда. 1989. 25 сент. С. 1.
601
Там же.
602
КПСС вне закона / под ред. С.А. Боголюбова. — М., 1992. С. 58.
603
Правда. 1991. 17 апр. С. 3.
604
О предварительном подборе выступающих на заседании комиссии по аграрным вопросам в августе 1990 г. см., напр.: Куда идёт Россия? Альтернативы общественного развития / под ред. В. Данилова, Т.П. Заславской. — М., 1996. С. 327–328.
605
Бузгалин
Члены Центрального Комитета были согласны с необходимостью большей демократизации его деятельности. Для начала следовало увеличить продолжительность его заседаний, повестку дня которых должны готовить избранные самим ЦК комиссии, а учитывая ограниченность времени, выделяемого на проведение пленумов, члены Политбюро и Секретариата должны выступать пореже [606] . Безусловно, как считал первый секретарь Волгоградского обкома Владимир Колесников, создание комиссий стало шагом вперёд, но члены ЦК, как он полагал, зачастую оказывались не в курсе идей, которые рассматриваются комиссиями. «Возьмём, к примеру, публично озвученное предложение о восстановлении автономной республики советских немцев на территории Волгоградской области, — продолжал он. — Никто не озаботился тем, чтобы хотя бы посоветоваться с нами, а вместе с тем работники центрального аппарата рассуждали так, будто решение по этому вопросу уже принято» [607] . Документы Центрального Комитета должны были бы доходить до членов ЦК своевременно, но зачастую они их получали с задержкой на два-три месяца после принятия и даже после того, как эти документы опубликовали в газетах. Члены ЦК должны были получать больше поддержки на местах, где им приходилось полагаться на добрую волю местных партийных комитетов, когда им требовался транспорт или иные ресурсы, вплоть до писчей бумаги [608] . Существовала также очевидная потребность в лучшем налаживании информационных потоков, оживлении практики рассылки писем Центрального Комитета в местные партийные организации и систематического информирования самих членов ЦК. Трудности в обмене информацией испытывали даже члены высшего руководства партии. Например, Егор Лигачёв весной 1990 г. не сумел распространить среди членов ЦК два заявления с изложением своих взглядов [609] .
606
Материалы Пленума… 8–9 октября 1990 г. С. 184–185.
607
Материалы Пленума… 24–25 апреля 1989 г., стр. 65–66.
608
Правда. 1989. 20 нояб. С. 2. О двух-трёхмесячной задержке документов сообщил Ф.С. Хильченко. См.: Известия ЦК КПСС. 1991. № 5. С. 61.
609
Материалы объединённого Пленума… 31 января 1991 г. С. 96 (о письмах ЦК), 57 (об информировании членов ЦК). О цитируемом случае сообщает в книге: Лигачёв Е.К. Загадка Горбачёва. С. 96–99, 144–146. Его рассказ комментирует Оников в: Оников Л.А. КПСС: анатомия распада. С. 16–17.
От членов Центрального Комитета мало зависели как их собственное членство в этом органе, так и состав высшего руководства партии, которое они номинально избирали. Напротив, зачастую они последними узнавали обо всех переменах. Например, в апреле 1989 г. их никто своевременно не предупредил о намеченном выводе из состава ЦК почти сотни его членов, которые были избраны съездом партии всего три года назад [610] . И в сентябре 1989 г. кандидаты на избрание в Секретариат ЦК узнали о своём выдвижении только накануне пленарного заседания, на котором предстояло утвердить их назначение [611] . Среди членов ЦК началось недовольство, когда были названы фамилии кандидатов, поскольку не все из них были достаточно хорошо известны, а один из кандидатов, первый секретарь Татарского рескома Гумер Усманов поднялся, чтобы объяснить, что произошло недоразумение, поскольку его никто и никогда не спрашивал, желает ли он занять пост в Секретариате ЦК (вскоре его отправили в отставку) [612] . В декабре 1989 г. первый секретарь Куйбышевского обкома партии жаловался на то, что «…на пленуме мы слышали немало слов о предстоящих изменениях в руководстве партии, но не было сделано попытки предложить нам кандидатуры на выбор». «Почему, — возмущался он, — Центральный Комитет, требуя «демократизации» от остальных, сам подаёт столь дурной пример?» [613] Другой случай, произошедший годом позже, описывает первый секретарь Ленинградского обкома Борис Гидаспов: «Как-то Горбачёв в беседе на ходу в коридоре спросил меня, что я думаю о профессоре Владимире Калашникове как о возможном кандидате в Секретариат ЦК. Я ответил, что Калашников — один из честнейших и образованнейших людей, но… «Отлично, отлично», — прервал меня Горбачёв, и Калашников был довольно скоро назначен» [614] . Последний в истории пленум Центрального Комитета состоялся в июле 1991 г. Несмотря на все официальные заявления о намерениях расширить полномочия членов ЦК, ни на одном этапе его существования в годы перестройки им не было позволено выразить голосованием свои предпочтения на выборах руководства.
610
Воротников В.И. А было это так… С. 170. Воротников цитирует выступление председателя Союза писателей В.В. Карпова, текст речи которого не был опубликован, но о его выступлении сообщалось в прессе: Правда. 1989. 23 мая. С. 1.
611
Материалы Пленума… 5–7 февраля 1990 г. С. 169.
612
Для других номинантов, А.Н. Гиренко, Ю.А. Манаенкова и Е.С. Строева, объявление об их выдвижении также было «неожиданностью» (Джавланов О.Т., Михеев В.А. Номенклатура: эволюция отбора. — М., 1991. С. 88–89). По словам Воротникова, Горбачёв думал, что предварительные консультации с кандидатами уже состоялись, и это, добавляет он, «было характерным случаем» (Воротников В.И. А было это так… С. 294–295). В опубликованной версии речи Усманова отсутствуют цитируемые высказывания (Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС 19–20 сентября 1989 г. — М., 1989. С. 142–147), но они присутствуют в воспоминаниях бывшего главного редактора газеты «Правда» Виктора Афанасьева, где ошибочно датируются июлем 1990 г. (Афанасьев В. Четвёртая власть и четыре генсека. С. 103).
613
Известия ЦК КПСС. 1990. № 4. С. 85.
614
Правда. 1991. 11 сент. С. 2.
Безусловно, Центральный Комитет в последние годы коммунистического правления стал более активным и полномочным органом. Расширились права его членов, особенно благодаря развивавшейся системе комиссий, им было предоставлено по крайней мере формально право назначать главного редактора «Правды» [615] . Но у Центрального Комитета не было никаких средств контроля политической повестки дня. Например, ни разу за годы правления Горбачёва ЦК не рассматривал вопросы внешней политики в свете противоречивых изменений в международном окружении СССР [616] . Также Центральный Комитет оказался не в состоянии взять под контроль деятельность номинально избираемого им руководства партии. На съезде 1990 г. он утратил даже номинальный контроль над определением состава руководства, когда Устав партии был изменён таким образом, что выборы генерального секретаря и его заместителя (вновь введённый пост) стали прерогативой съезда, а не ЦК. Напротив, формирование нового Политбюро было почти полностью выведено из компетенции съезда, поскольку оно стало создаваться по должностному принципу из глав республиканских компартий, и только посты генерального секретаря и его заместителя замещались на основе прямых выборов [617] . Эти изменения не являлись следствием усиления влияния рядовых членов партии на её политику; как вспоминает один из бывших партийных работников, оно, очевидно, оставалось незначительным. Почти в столь же бесправном положении находились члены руководящих партийных органов от райкомов до Центрального Комитета, игравшие роль своего рода демократического прикрытия для неограниченной власти постоянных работников центрального партийного аппарата [618] .
615
Избрание И.Т. Фролова секретарём Центрального Комитета и главным редактором «Правды» состоялось на декабрьском 1989 г. пленуме ЦК (Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС 9 декабря 1989 г. — М., 1989. С. 4. О создании комиссий Центрального Комитета см. выше, с. 310–311).
616
Добрынин А. Чрезвычайный и полномочный посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962–1986 гг.). — М., 1997. С. 655.
617
Материалы XXVIII, съезда Коммунистической партии Советского Союза… С. 118–120 (ст. 25 и 28 Устава КПСС).
618
Оников Л.А. КПСС: анатомия распада. С. 75–76. Аналогичные утверждения приводятся в: Российские вести. 1992. 24 окт.
Между тем Центральный Комитет утрачивал своё единство, отражая непрерывно углублявшиеся противоречия в быстро менявшемся обществе, и его заседания приобретали все более конфронтационный характер. «Ожесточённые сцены вспыхивали регулярно», — вспоминал Валерий Болдин, возглавлявший штат личных помощников Горбачёва, и по мере того как позиции генерального секретаря в Центральном Комитете становились все более атакуемыми, он все чаще стал предпочитать действовать в обход него и партийных структур в целом. «Его в равной степени перестали устраивать как состав Центрального Комитета, так и настроения в самой партии», — вспоминал Болдин. В ЦК возникла «атмосфера взаимного непонимания и недовольства», все меньшее число членов Центрального Комитета посещали генерального секретаря во время пленумов, никто не аплодировал при его появлении, «многие продолжали разговаривать друг с другом или озираться по сторонам, не обращая на него внимания» [619] . Сам Горбачёв как-то сказал своему помощнику Анатолию Черняеву, что 70% членов Центрального Комитета и постоянных сотрудников его аппарата «…настроены против него и его ненавидят» [620] . В этих условиях он «стал с опаской относиться к пленумам Центрального Комитета» и прислушивался в основном к мнениям тех членов руководства, которые, подобно Александру Яковлеву, были не только преданы ему лично, но также являлись приверженцами демократизации общества в обход КПСС [621] . В 1990 г. в своей записке, поданной Горбачёву после заседания Политбюро, Яковлев называет Центральный Комитет «…главным препятствием для перестройки и всей проводимой нами политики» и предполагает, что «…нет никакой необходимости собирать его столь часто» [622] . Создание в 1990 г. системы президентского правления было нацелено на изолирование партии в том духе, [в котором предлагали советники Горбачёва], но в то время ещё отсутствовали властные структуры, на которые мог бы опереться президент и которые заменили бы собой партийную иерархию, занимавшую доминирующие позиции в советской системе практически с самого начала её существования.
619
Болдин В.И. Крушение пьедестала. С. 243–250.
620
Черняев А.С. Шесть лет с Горбачёвым. С. 345 (Горбачёв объяснял это их стремлением к сохранению власти и денег).
621
Об опасениях Горбачёва см.: Болдин В.И. Крушение пьедестала. С. 406.
622
Черняев А.С. Шесть лет с Горбачёвым. С. 330. Сам Черняев являлся сторонником увольнения большей части членов ЦК по примеру того, как поступили с Егорычевым в 1967 г., и формирования значительно меньшего по составу нового ЦК, включавшего не более 100 человек. См.: Черняев А.С. 1991 год. Дневник помощника Президента СССР. — М., 1997. С. 15 (запись от 30 апреля 1989 г.).
Центральный Комитет определённо представлял собой площадку, на которой противники реформ имели возможность нападать на реформаторов, именуя тех «саботажниками», «социальными наркоманами», «носителями идеологического СПИДа» или даже «контрреволюционерами» [623] . Но члены ЦК в целом не всегда являлись противниками постепенных реформ в рамках социалистической системы. Так было в течение четырёх лет с момента избрания Горбачёва, вплоть до апреля 1989 г., когда на пленарном заседании ЦК впервые прозвучала открытая критика в его адрес [624] . И когда Центральному Комитету было предложено голосовать за тех кандидатов, которых партия намеревалась включить в список депутатов на выделенные ей 100 мандатов
623
См. выступления: редактора «Правды» Виктора Афанасьева (Материалы Пленума… 18–29 сентября 1989 г. С. 81); директора ТАСС Л.П. Кравченко (Материалы Пленума… 8–9 октября 1990 г. С. 80); первого секретаря компартии Азербайджана Везирова (Материалы Пленума… 24–25 апреля 1989 г. С. 71) и члена ЦК из рядовых коммунистов Г.А. Смирнова (Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС 10–11 декабря 1990 г. — М., 1991. С. 68).
624
Черняев А.С. Шесть лет с Горбачёвым. С. 191.
625
Результаты голосования на пленуме ЦК (см.: Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС 15–16 марта 1989 г. — М., 1989. С. 18–26) и на съезде (см.: XXVIII съезд… Т. 2. С. 391). Как замечает Легостаев (Легостаев В. Технология измены. С. 160–181), именно такие результаты были опубликованы официально. Избранный руководителем фракции Владимир Ивашко набрал 3108 голосов за (при 1309 против). Сам Горбачёв был переизбран генеральным секретарём. За него проголосовали 3411 делегатов съезда и 1116 человек проголосовали против его избрания (XXVIII съезд… Т. 2. С. 295). Об уходе на пенсию Лигачёва, уехавшего в Сибирь писать мемуары, см.: Труд. 1990. 21 июля. С. 4.
626
Горбачёв М.С. Жизрь и реформы. Т. 2. С. 539.
627
Материалы Пленума… 24–25 апреля 1989 г. С. 83. Пленум подтвердил решение Политбюро отклонить заявление Горбачёва об отставке (ЦХДСИ. Ф. 89. Оп. 12. Д. 26) 25 апреля 1991 г.
628
Известия ЦК КПСС. 1990. № 4. С. 86 (на этом пленуме Горбачёв поднял вопрос о своей отставке, см.: Там же. С. 61).
Невзирая на происходивший медленный распад, Центральный Комитет почти до самого конца сохранял моральный авторитет внутри партии, оставаясь сообществом влиятельных людей, среди которых ещё можно было надеяться отыскать носителей здравого смысла. Как утверждал Сталин в 1931 г., в Центральном Комитете сосредоточена «мудрость партии», в нём собраны «наши лучшие промышленники, наши лучшие кооператоры, наши лучшие снабженцы, наши лучшие военные, наши лучшие пропагандисты, наши лучшие агитаторы, лучшие знатоки совхозов, наши лучшие знатоки колхозов, наши лучшие знатоки индивидуального крестьянского хозяйства, наши лучшие знатоки наций Советского Союза и национальной политики» [629] . Центральный Комитет и Контрольный Комитет нашей партии, говорил он в отчётном докладе XV съезду партии в 1927 г., вместе взятые, представляют собой «…руководящий в 200–250 товарищей центр, регулярно собирающийся и решающий важнейшие вопросы нашего строительства», ядро, которое по иному можно было бы назвать «генеральным штабом партии» [630] . Для самого Горбачёва Центральный Комитет ещё в конце 1980-х гг. оставался «мозгом партии», а его советник Георгий Шахназаров называл ЦК «мозгом и мотором всей системы управления государством». Некоторое время спустя пресс-секретарь Ельцина считал ЦК «…органом, состоявшим из наиболее либерально мыслящих людей, набранных из рядов Советской интеллектуальной элиты» [631] . Чаковский на пленуме ЦК в декабре 1989 г. признался в том, что для него выступление перед членами ЦК «выдающееся событие». «Если бы в 1930 г., когда я вступал в комсомол, или в 1939 г., когда я стал кандидатом в члены партии, кто-нибудь сказал, что я выйду на трибуну Центрального Комитета партии с речью, я бы сказал: «Ты что, смеёшься надо мной, что ли?» Для меня понятие ЦК было и есть святым понятием» [632] .
629
Сталин И.В. Сочинения. Т. 13. — М., 1951. С. 107.
630
XV съезд Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). — М. Л., 1928. С. 69. Высказывание Сталина о генеральном штабе партии см.: Сталин И.В. Сочинения. Т. 14. С. 220.
631
Воротников И.В. А было это так… С. 348; Шахназаров Г. Цена свободы. С. 501; Костиков В. Романс Президентом. — М., 1997. С. 81, 271 (в ссылках на политическую элиту Горбачёвской эры в целом).
632
Известия ЦК КПСС. 1990. № 4. С. 85 (выступление на декабрьском 1989 г. Пленуме ЦК).
Неспособность ЦК воспользоваться подобным потенциалом для возрождения стала в конце концов приговором ленинскому учению, которое всегда опиралось на идею партии, возглавляемой профессиональными революционерами, руководящими многочисленной массой рядовых членов [633] . Это стало приговором партии, которая по тем или иным причинам не сумела демократизировать собственную организацию, в то время как менялось само общество в результате политики, инициированной ею самой, а точнее — приговор так называемой внутренней партии, «относительно тонкого, но невероятно влиятельного слоя» руководящих чиновников, не желающих делиться своей монополией на политическую инициативу, которую они обрели в результате реализации принципа «демократического централизма» [634] . Эго стало также менее очевидным приговором марксизму, поскольку партия не испытывала серьёзного давления, которое заставило бы её отказаться, по крайней мере, от политики относительно низких цен на основные потребительские товары, полной гарантированной занятости населения и политической стабильности [635] . Но окончательный приговор был вынесен элите, которая извлекала все возможные преимущества из своего доступа к рычагам власти, особенно в брежневские годы. Это стало также приговором политической традиции, которая, зародившись ещё до 1917 г., не сумела создать должного числа институтов, способных обеспечить более широкое распределение политической власти как внутри самой партии, так и в обществе в целом, включая независимую судебную систему, свободную прессу, имеющую возможность критиковать действия руководства, и организации типа профсоюзов, способные защищать интересы рядовых граждан. Эта традиция создавала привилегированное положение одной единственной идеологии, будь то православие или марксизм-ленинизм, объявляла любую оппозицию предателями или даже врагами. Согласно этой традиции любой сильный лидер — царь, генеральный секретарь или президент, всегда обладал большей властью, нежели выборные органы, которые обязаны были ему подчиняться, или суд, который должен был объявлять законными любые его действия. Понятно, что эта была не та политическая обстановка, в которой возможно создание демократизированной партии во главе с Центральным Комитетом, выражавшим интересы рядовых её членов.
633
См., напр.: Polan A.J. Lenin and the End of Politics. — London, 1984.
634
Афанасьев В.С. Четвёртая власть и четыре генсека. С. 82, 123. Даже Борис Ельцин (совсем в иной связи) признавал, что «…глубокая пропасть между руководством партии и массой рядовых её членов стала одной из главных причин краха Советской Коммунистической партии» (Сегодня. 1997. 28 окт. С. 1).
635
См., напр.: Miller W.I., White S., Heywood P. Values and Political Change in Postcommunist Europe. — London, 1998.
7. Элита и общество
Когда класс берёт власть, какая-то часть его становится агентами этой власти. Так рождается бюрократия. В социалистическом государстве, где капиталистическое накопление членам правящей партии запрещено, такое разделение, начавшееся как чисто функциональное, со временем становится социальным.
Привилегии имеют лишь половину цены, если нельзя оставить их в наследство детям. Но право завещания неотделимо от права собственности. Недостаточно быть директором треста, нужно быть пайщиком. Победа бюрократии в этой решающей области означала бы превращение её в новый имущий класс.
Коммунистическая партия Советского Союза находилась у власти самый продолжительный период времени по сравнению с любыми другими политическими режимами нового времени. И на протяжении всего этого периода, не считая нескольких месяцев после Октября 1917 г., партия полностью и монопольно контролировала деятельность правительства. За эти 70 лет были отчётливо выраженные этапы, когда партию как инструмент управления страной заменяли собой секретные службы или личный секретариат Сталина. Вместе с тем вплоть до 1977 г. отсутствовали какие-либо конституционно установленные основания для партийной монополии на власть. В Советской Конституции 1924 г. упоминания о партии отсутствуют вообще, а в Конституции 1936 г. она обозначена как «руководящее ядро организаций рабочего класса», но не государства в целом. В большинстве восточноевропейских стран имелось несколько партий, объединённых в альянс при доминирующей роли в нём коммунистов. Но в СССР не существовало законных оснований для создания иных политических партий вплоть до 1990 г., когда положение о руководящей роли КПСС было исключено из Конституции. Но в стране и не предпринималось попыток создания таких партий до конца 1980-х гг., когда стали появляться неформальные движения, разъедавшие монопольное положение одной партии. Вместе с тем для многих именно доминирование одной партии представляло отличительную черту коммунистической политической системы [636] .
В какой-то степени такое положение было следствием так называемого демократического централизма — организационного принципа, избранного Российской социал-демократической рабочей партией ещё в 1906 г. и не допускавшего легальной оппозиции решениям, принимаемым верхними уровнями партийной иерархии [637] . Частично же оно объяснялось тем, что в руках руководства партии находились все средства убеждения, а при необходимости — и принуждения рядовых её членов к повиновению. Высшее руководство партии, под которым понимается совокупность членов Политбюро и Секретариата, ближе к концу советского периода составляло малую, причём постоянно сокращавшуюся в процентном отношении, часть её Центрального Комитета. Иное положение наблюдалось в первые годы Советской власти, когда, например, в 1920 г. в состав Политбюро и Секретариата входили 10 из 19 избранных тогда полномочных членов ЦК, или в 1924 г., сразу после смерти Ленина, когда в эти органы входила примерно третья часть значительно более многочисленного состава ЦК. В те годы Центральный Комитет являлся олицетворением партийного руководства, его решения были обязательны для всех нижестоящих партийных организаций, и ни один партийный или государственный орган даже не мог помыслить о том, чтобы покуситься на его авторитет.
Соответственно, Центральный Комитет представлял собой ядро советского режима на протяжении почти всего срока его существования, и любые изменения в его составе или в мере влияния на выработку и принятие решений играли центральную роль в изменениях природы Советской власти в целом. В последних главах книги мы рассмотрим более внимательно некоторые черты этой меняющейся элиты и прежде всего то, насколько можно считать её представительной по отношению к партии и более широким слоям общества, а также те материальные привилегии, которыми пользовались отдельные её представители. Отражал ли ЦК состав избиравшей его партии или отличался от него по мере того, как его члены усиливали собственный контроль над избирательным процессом? Можно ли было считать состав ЦК достаточно репрезентативным по отношению к делегатам партийных съездов, которым он был формально подотчётен, или к обществу в целом, от имени которого он выступал? Извлекали ли члены ЦК возможность для личного обогащения из тех преимуществ в виде контроля над деятельностью правительства и недоступности для критики в прессе или для судебного преследования, которыми они обладали? Действительно ли эта группа, как утверждают некоторые исследователи, переродилась в касту, искавшую пути для конвертирования своего доминирующего положения в долговременную защищённость принадлежавшей им частной собственности, и именно этот процесс стал главным в преобразованиях начала 1990-х гг.?
636
См., напр.: White S. What is a Communist System // Studies in Comparative Communism. 1983. № 16: 4 (Winter). P. 247–263.
637
Точная формулировка этого принципа содержится в сб.: Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. В 15 т. — М., 1983–1989. Т. 1. С. 206. Принцип демократического централизма сохранялся в неизменной редакции во всех вариантах Устава партии, включая принятый в 1990 г.
Вдовье счастье
1. Ваш выход, маэстро!
Фантастика:
попаданцы
историческое фэнтези
фэнтези
рейтинг книги
Император поневоле
6. Фараон
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
рейтинг книги
Царь Федор. Трилогия
Царь Федор
Фантастика:
альтернативная история
рейтинг книги
Новый Рал 3
3. Рал!
Фантастика:
попаданцы
рейтинг книги
Медиум
1. О чем молчат могилы
Фантастика:
фэнтези
рейтинг книги
Прививка от стресса, или Психоэнергетическое айкидо
Научно-образовательная:
психология
рейтинг книги
