Мое частное бессмертие
Шрифт:
– Если ты про Лебедева, – заорала Кольке в ухо, – то ты дурак!.. Мы с ним просто коллеги по работе!..
Тогда Колька прибил её к тополю и стал орать:
– Просто коллегу по работе – на Новый год в семью не приводят! А потом к Ивану Усову на квартиру!..
Он орал так буквально-близко, чуть не выедая лицо, что смысл его слов доходил медленно.
И пока, потрясённая его осведомлённостью, Надя приходила в себя, доорал жалея:
Рапорт-РНО-999°4(13).
Ул. Бендерская, возле Дома офицеров.
Н. Вострокнутов: Этот Иван Усов меня и интересует!
Н. Пешкова: Он никакой не мой!..
Н. Вострокнутов: Этот Усов, это ж самого Родион Петровича [26] сын, а компании водит плохие! Вот при тебе кто там ещё был?
– Ты… ты… – пролепетала Надя, – вербуешь меня?..
– Не надейся! – перебил. – Женщин я использую только по прямому назначению!.. Куда-а-а? – ухватил за локоть. – Жить надоело?!.
26
Усов Р.П. – первый зампредсовмина МССР
Это потому что, вдрызг оскорблённая, она выпрыгнула из-под тополя. Как в открытое море с корабельной мачты.
Колька – следом.
Втеснились в толпу.
Вот и стадион: крепостной вал с бойницами касс.
Крепость уже пала к этому часу, если судить по роковом у уууу-уууу, идущему из-за стен.
– Что касается Лебедева, – объявила Надя, – …значит, что касается Лебедева…
Ей трудно было говорить, она не слышала себя.
– Значит, что касается Лебедева… то тут нет секретов!.. А вот про Усова… это не ко мне!..
Паника росла в ней. Потому что, если б не Колино объятие, не уцелеть ей в этой мужской колонне.
– Надя!.. – ещё надавил Коля. – Ради отца!..
– Нет!..
– Тогда хочешь знать, кто такой Фогл? И чего это он вдруг, с другого края света, приехал твоего Лёву спасать?..
Рапорт-РНО-999°4(14). Hа стадионе.
Н. Пешкова: Хорошо!.. Но я про Лебедева только!..
Вострокнутов: Добро!.. Hачинаем с Лебедева!..
Н. Пешкова: Хорошо!.. Но сначала у меня вопрос!
Вострокнутов: Какой вопрос?
Н. Пешкова: А эти семеро, включая Фогла, они что говорят? Кто автор, по их мнению?
Вострокнутов: Плевать на их мнение! Захотим, докажем, что в природе такого не было! Подумаешь, Лев Толстой ему написал!
Н. Пешкова: Вот как?!. Лев Толстой ему написал?.. Значит, он был?!. Раз Лев Толстой ему написал!
Вострокнутов: Я не говорю – что не был!.. Я говорю: захотим – докажем, что не было!..
Н. Пешкова: Как его зовут?
Вострокнутов: Стоп! Твоя очередь!
Н. Пешкова: Хорошо!.. С Лебедевым мы в Ботаническом саду… ну так… У нас там огороды, прикреплённые к школе!
2
Огороды,
Рапорт-РНО-999°4(15).
Показания Пешковой Н.П.
«Шли на разметку огородов. Шеренгами по ул. Искра (8-А, 8-Б, 8-В классы). Hа перекрёстках останавливали напор школьной толпы. Это было непросто. Лебедев нёс зонт над собой и Вербицкой Е.М. (преп. истории). Зонт выкручивало от ветра. Лебедев новый в коллективе. Да и в педагогике новый. Он не понимал, что можно, что нельзя педагогу школы. Hа ул. Мичурина, возле стоматол. поликлиники, бросил Вербицкую Е.М. с зонтом, а сам кинулся к киоску через дорогу (за сигаретами). При возвращении в колонну ему было сделано строгое замечание (мною). И указано выбросить сигарету на месте. Потом шли через магалу (старые Боюканы). Здесь всё как при царизме: немощёное, кривое. Из-за воды земля едет под ногами. В Ботанический вошли с тылов. Красные лоскуты стали попадаться в траве: разметки других школ. И тогда вдалеке острая молния выдала себя в тёмном небе. Затяжная, в 3 ступени. Гром стукнул. Раскат его был такой близкий, что колонну потрясло. Девчонки заревели от страха. Дождь стал опрокинуто-сильным. О том, чтоб в таких погодн. условиях производить разметку огородов, не могло быть и речи…».
Но за платановой рощей показалась каменная городня [27] . Целый блиндаж, полуушедший в землю.
Привели всех вовнутрь. Объявили привал.
Теперь Лебедев вольно курил в дверях.
Небо обросло водой. Мутные медузы папоротника плыли по его течению.
В отдаленье на холме парили Новые Боюканы: строительные каркасы, подъёмные краны со стрелами.
И вода всё прибывала в Ботаническом.
Потоп.
Лебедев стал искать взглядом дуру-англичанку (обругавшую его за сигарету). Она – старшая по отряду. Будем ли эвакуировать детей?
27
Все, что выделено этим шрифтом, – Коле Вострокнутову не рассказано
Увидел её в обратном углу.
Она через голову снимала мокрый свитер.
Свитер буксовал на лбу.
Всё её тело присягнуло усилию, и фуфайка, выбившись из рейтуз, оголила мясную полоску живота.
А далее было вот что: скорчевав свитер и угадав, откуда наблюдают за ней, она посмотрела на Лебедева. Во всём просторном помещёнии, в десятках голов, затылков, спин – определила его. И в лице её была одна смущённая женственность. В одну минуту она женщиной себя почувствовала. Впервые. Как так? А вот так. Замужем 11 лет (один сын 9,5 лет, один выкидыш, были аборты…). И вдруг, вот только сейчас, женщина. Прикосновения захотелось. Поцелуя. Как так?! Вот стыд. Когда с Лёвой… ну близка… то поцелуи только мешают. Хотя Лёва – он тёплый. За всей этой внешней грубостью. Но его поцелуи всегда не к месту. А этого… нового… вдруг захотелось прижать к себе, поцеловать.
– В школу! – задиристым хриплым голосом объявила Надя. – Возвращаемся!..
Она объявила это 8-А, 8-Б и 8-В классам (79 чел.) и сопровожд. учителям (4 чел.). Но сам голос её – отныне – пел для Алексея Лебедева одного.
Вечером Лебедева доняли слабость, резь в глазах. Он слёг в родительской квартире на Ленина, 64.
Только спустя неделю вышел на работу.
Перед дверями учительской ему попалась Надя, и он улыбнулся ей в воспоминании о смятении, причинённом ею.
Рапорт-РНО-999°4(15).