Мое побережье
Шрифт:
Вкус никотина непривычно не раздражал, а облачка дыма мгновенно рассеивались в бодрящем ноябрьском воздухе. С затяжками сигарета стремительно тлела, крошечным мигающим колечком ярко выделяясь в темноте переулка.
Мысли постепенно начинали заполнять черепную коробку. Докурив позже Тони, я позволила усадить себя на заднее сидение «Феррари».
— Разве ты не поведешь? — то, что Старк сел рядом, откровенно удивило.
— Ну, я все-таки тоже перебрал, — он весело усмехнулся, передав связку ключей Брюсу, хотя я могла поклясться, что речь его была в меру твердой.
Или
Брюс, в отличие от Старка, стартовал плавно и аккуратно.
***
В дороге я успела задремать, но очнулась к тому моменту, как мы въехали Маунт-Вернон. Разум на толику прояснился; я завозилась, покосилась на спящего Тони, на всякий случай махнула ладонью перед его носом — никакой реакции.
Тихий вздох. Дурман все еще окутывал сознание, но многие вещи резали глаз гораздо отчетливей.
— Брюс, — не в состоянии поймать отражение его глаз в зеркале заднего вида, спрятала полыхнувшее от стыда лицо в спинке переднего сидения.
— М? — он не включал музыку, и оттого шелест шин звучал убаюкивающе.
— Я сильно опозорилась?
Беннер тихо фыркнул, не отрываясь от дороги:
— Опозорилась? Как?
Улица выглядела знакомой. Через считанные минуты наверняка окажемся у моего дома.
— Я напилась и выглядела кошмарно, — слова комом вставали в горле, вызывая дрожь в голосе. Нос начало щипать, под веки словно сыпанули песка. Проклятье.
— Эй, ты чего, все в порядке, — по тому, как на секунду его тон прозвучал громче и четче, я поняла, что Брюс обернулся, тут же, впрочем, переводя взор на трассу. — Подумаешь, выпила немного.
— Немного? — он издевается?
— Немного, — с напором повторил он. — Просто ты маленькая, я имею в виду комплекцию, весишь всего ничего, оттого пьянеешь быстро. К тому же, уверен, раньше ты больше одного коктейля не заказывала.
— Не заказывала, — подтвердила его довод, однако успокоения в нем не находила.
— Тем более. Каждый рано или поздно впервые напивается, тебе еще повезло, что не довела дело до стадии «ниндзя». — Я ответила на его добродушный смешок против воли, вымученно. Первый раз или десятый — это не оправдание. — Не расстраивайся из-за этого ни минуты, — продолжил Брюс после небольшой паузы. — Поверь, это не то, на чем стоит себя корить.
В окнах мелькали горящие фонари; помноженная размером двух разных городов темнота была привычна глазу. Маунт-Вернон ночью спит. Маунт-Вернон — не овитый энергией Сиэтл.
Тони проснулся, как по команде, едва машина притормозила у сокрытого мраком дома. Оставаясь в одиночестве, я имела обыкновение зажигать тусклый светильник в коридоре; сейчас строение источало мертвенную тишину и не озарялось никоим намеком на жизнь. Исключая Снежка, который наверняка растянулся на подоконнике на кухне — лишь там с улицы проступали блики фонаря.
Старк безапелляционно заявил, что проводит меня не меньше, чем до постели, и уедет только тогда, когда удостоверится, что меня «выключило». Брюс предпочел остаться в машине. Пытаясь хоть немного уменьшить время его ожидания, я попробовала
Светильники загорались по той траектории, в коей мы передвигались. Вот дернули за ниточку бра — пальто отправилось на крючок, сапоги — к собратьям по назначению. Я категорически отвергла помощь Тони и, плюнув на все и сев на пол, еще долго и упрямо возилась с пряжкой туфлей. Вот мягкие желтые оттенки рассеяли коридор и Снежка, выгибающего дугой рыжую спину и сонно щурившего глаза. Вот щелкнул выключатель у белой двери.
С облегчением присев на бортик ванной, я наконец-то обратила внимание на то, что черная сеточка безнадежно порвана, а колено украшает нескромная ссадина, перепачканная по краям асфальтной пылью.
То, что Тони успел снять пиджак, так же дошло с задержкой. Красивые руки регулируют напор воды в раковине и проверяют температуру, встряхиваются их обладателем, сбивая разлетающуюся брызгами влагу.
— Возьмись за плечи, — он наклонился ко мне, и я, не имея никакого представления о его намерениях, послушно выполнила указ. — Приподнимись.
Влажные ладони ныряют под юбку с боков и с легкостью подцепляют рваные колготки, тянут вниз. Поразительная ловкость. Или, уместней сказать — натренированность. Даже не задел нижнего белья.
— Я и сама могла их снять, — стыд — всеобъемлющий, ощутимый физически, пробирается под одежду, сродни духоте в самый жаркий июльский день. Снова этот ком. Ноги поднимаются сами собой, оттягиваемые съезжающей с лодыжек тканью.
Унизительно.
Он опустился на колени, предварительно зачерпнув в ладонь воды из-под крана. Я ждала, что место ушиба обдаст щиплющей болью, как когда Брюс обрабатывал руку, но алкоголь, кажется, по-прежнему оказывал свое смутно-полезное влияние. Слегка неприятно. В особенности, стоило чужим пальцам задеть ранку.
У свободной ноги образовывалась маленькая лужица. Логично было бы развернуть меня лицом к ванне, да спокойно промыть ссадину душем, но я списала нынешнее положение на то, что Старк замучился бы со мной возиться, приказывая встать туда-то, сделать то-то.
Не стоит забывать, что он, пусть и будучи трезвее меня, тоже пил.
Трезвее.
Не в состоянии больше сдерживаться, я отвернулась и до боли закусила губу, надеясь, что за съехавшими на лицо волосами он ничего не заметит. Это ужасно. Столько пить и так непотребно себя вести — ужасно. Я ужасная.
Когда с колена исчезла вся грязь, открыв взору чуть подсохшую и образовавшую тромб кровь да обширное красное пятно, краны закрутились. Я самостоятельно дотянулась до полотенца, аккуратно вытерев вокруг и не коснувшись центра, после наплевательским комком отправив ткань на стиральную машинку.
Воткнута в розетку гирлянда. Щелчок торшера.
Я тихо шмыгала носом и беспрестанно стирала влагу под глазами, размывая слезы черными разводами туши по вискам. Не всхлипывай. Сложила ладони лодочкой, зажимая нос; держи, черт подери, себя в руках.