Мое побережье
Шрифт:
Я вздохнула, отдаленно порадовавшись, что за звуками клубных хитов ничего не было слышно. Теперь, имея наглядное представление, причины увлечения парнями ею беспощадными стервятниками кружили в голове.
«Не просто парнями», — ехидно заметило сознание.
Старком.
— Привет, — кивок, — мы пойдем, займем диван, — повернуться к Тони, взяться за многострадальное предплечье Брюса обеими руками, потянуть его сквозь толпу, не спросив мнения на сей счет.
Просто уйти и не слышать, о чем они разговаривают, игнорируя факт, что ее чертова выпирающая грудь магнитом притягивает все взгляды — непременно! — на этой планете.
Она была красивой. Ужасно
Может, у нее было дурное прошлое, может — падшее настоящее. Или она вышла из той категории принцесс, коих родители опекают в витиеватых золотых клетках, давая все, в чем только капризное чадо будет нуждаться: от брендовых нарядов до последних новинок «Эппл».
Не нужно пояснений, отчего я заведомо отнесла ее к разряду врагов, со злостью рисуя в голове картины, как у нее случайно подворачивается каблук в момент особенно энергичной попытки выставиться.
— Ты не любишь танцевать? — Брюс вырвал из мрачных размышлений, когда мы уселись на мягком диванчике, предназначенном явно для двоих; чудесном диванчике, ей-богу: ни в жизнь бы не встала с него, окутанная мягким пленом кожи. Не то, что эта Наташа.
— М? — я поспешила одернуть себя, разумея, что он тоже наверняка чувствовал себя ужасно: среди толпы, в незнакомом месте, сидя рядом с девушкой, уровень общения с которой еще не позволял брататься на дружеский манер, в интимной, пропади она пропадом, обстановке. — Люблю, но, — невольно обратила внимание на крутящуюся на платформе за ограждением девушку, — не так, как она. — Брюс проследил за моим взглядом. — Она танцует, как технотюлень.
Беннер расплылся в простодушной улыбке, заметив мисс в откровенном костюмчике тверк-девочки.
— А вон там, — он чуть прислонился ко мне плечом и указал по направлению к ближайшей стене, — самец ищет самку, — вынес вердикт, кивнув на парня, засунувшего руки в карманы и, подобно голубю, подергивающего головой в такт музыке, при этом поворачивая ее то вправо, то влево.
Я уже говорила, что люблю беспечность в беседах с Брюсом? Не поленюсь повториться и сейчас.
— А этот? Ковбой, алкоголик или любитель тектоника? — подкинула ему новую жертву дискуссии.
— Скорее, наркоман, — трудно определить, что меня забавило сильнее: невозмутимый вид Брюса, закатывающего рукава по локти, или дрыгающийся мужчина в толпе.
— Ну, а ты? — обратилась, не желая терять нить контакта. — Из какой ты категории: танцующих или подпирающих стены?
— О, нет, я совсем не танцую, — Брюс качнул головой и грустно улыбнулся, разглядывая собственные ладони. — Да и для меня пригласить на танец девушку — смерти подобно.
— Почему? — по всей видимости, удивление, промелькнувшее в моем голосе, заняло его, и Беннер повернулся лицом. — Ты же, — я запнулась, поздно понимая, что любое продолжение фразы может быть воспринято неоднозначно, — хороший парень.
Брюс, повезло, не принял сказанное за двусмысленность.
— Мало быть просто хорошим парнем, чтобы нравиться девушкам, — на выдохе проговорил он, на что возразить, в общем-то, было нечем.
Обида за испорченность современного мира затопила с головой. Ужасно, что вокруг развелось так много избалованных девиц, вешающихся на шею тем, кто имеет за собой статус популярного заводилы в крупной компании или широкий кошелек, полный родительских средств; ужасно, что он настолько разочаровался в жизни, что не поверит, попробуй я достучаться с простой истиной: если какая-то
Кто-то скажет, что мною движет подростковый максимализм, ну и пускай; меня откровенно огорчает факт, что рисованные лица пользуются куда большей популярностью, нежели естественная красота, и что навык фотографироваться в зеркале с вываленной грудью ценится наравне с расстоянием между ногами — чем больше, тем лучше, ибо это один из критериев определения твоей худобы.
Почему удручающее число девчонок столь плачевно без конца тянет на откровенных мудаков? Почему парни ставят фигуру и уровень популярности своей будущей пассии выше той силы, с которой их может полюбить обыкновенная, посредственная девушка?
Захотелось злобно хмыкнуть. Словно я сама не попала под влияние этих клише.
Одного имени человека, из-за которого я и усом не веду в сторону кого-то действительно хорошего, достаточно для красноречивого примера. Противно, стыдно. А что делать?
Кажется, это одно из любимейших увлечений подростков — влюбляться в тех, кто тебе не пара.
Не исключаю, что с возрастом мы будем прятать лицо в ладонях и бормотать: «О, нет-нет, не начинай», когда кто-то заикнется о годах, когда мы были молоды, упрямы, совершали одну ошибку за другой, прыгали на «граблях» с грацией антилопы, из вредности отмахивались от слов со стороны старшего поколения, но сейчас в наших головах творится каша, кажущаяся непомерно важной, и этот период, увы, ни перешагнуть, ни проспать под одеялом в ожидании, когда на именинном торте появится два десятка свечей. Мы плачем из-за ерунды, любим с нелепой экспансивностью, каждый раз, как в первый и последний, курим, кричим, танцуем так, что лучше бы никто не видел, напиваемся в поиске спускового рычага от болота реальности, в котором увязли по уши. Мы берем без мыслей о последствиях и отдаемся, пытаясь что-то доказать кому-то или самим себе, относимся к чужим телам, как к продукту потребления.
И я знаю, что через десять лет искренне улыбнусь с «серьезных» проблем, что волновали меня в восемнадцать (а то и вовсе стану считать подростков худшими существами на планете, стыдясь собственного прошлого), но даже от подобных мыслей легче не делается. Я — одна из тех, кто уже не ребенок, но еще не взрослый, и моя жизнь ни черта не в порядке.
Я устала любить придурка, который никогда не посмотрит в мою сторону, и мне надоели стереотипы, из-за которых один из самых лучших людей, с кем мне довелось быть знакомой, сидит рядом, составляя на пару со мной дуэт неудачников, вместо того, чтобы подойти к красивой девчонке и пригласить ее на танец, ибо риск быть отвергнутым бьет все планки мира.
— Господа, — от голоса Тони, неожиданно прозвучавшего над самым ухом, я вздрогнула и потерянно моргнула, возвращаясь на землю. Он уселся на подлокотник, упершись рукой в спинку за моим затылком, и выглядел очень довольным судьбой. За его спиной маячил бармен с маленьким подносом. Он что, уже умудрился эксплуатировать в свою волю местный персонал, сделав из парня за стойкой мальчика на побегушках? — Я несу в ваши серые массы веселье.
На низкий столик ритмично, один за другим, опустились три маленьких продолговатых рюмочки с долькой лайма на ободке.