Мое побережье
Шрифт:
Белый снег искрился на подоконнике, и даже снежинки будто бы падали по-особенному, лениво и медленно, зависая в густом морозном воздухе, но у меня никоего «праздничного настроения» не было в помине.
Не знаю, зачем вытащила из шкафа косметичку и положила плойку нагреваться; просто так. Действия, доведенные до автоматизма. Выряжаться все равно не хотелось. Я с театральным мученическим вздохом дернула дверцы платяного шкафа, — господи помилуй, сколько тряпья, — подцепила пальцами первую попавшуюся вешалку — пышный подол уперся
Нормально, как сказал бы Брюс. Всяким лучше, чем вот это, бледно-розовое — я в нем похожа на зефир или приторную сладкую вату. Хотя, с моей бабушки, к примеру, стало бы заставить надеть именно его, да в придачу завязать на голове какой-нибудь огромный бант.
Жуть.
Когда я отмахнулась от своего отражения с незатейливыми мыслями: «Ай, пойдет» и подписала Лесли и папе купленные вчера вечером (полнейшая дезорганизация) открытки, стрелки на прикроватном будильнике близились к полуночи.
В итоге с доктором Харрис мы столкнулись в проходе — она как раз поднималась, чтобы выманить меня на свет божий, в то время как я притормозила, оправляя воротничок и застегивая пуговку под локтем, случайно выскользнувшую из петли, едва я неуклюже зацепила рукавом угол.
На первом этаже не хватало разве что Фрэнка Синатры, поющего про Рождество; Майк и Ли постарались на славу. Три носка над камином, хрупкие шары и гирлянда на елке; огонечки дрожат и мерцают. Салфеточки с изображениями Санты и большая ваза с печеньем в форме…
— Снеговики, серьезно? — я не удержалась и хмыкнула, вытащила одну фигурку, покрутила.
— О, неужели, она улыбается!
Лесли весело хлопнула в ладоши и вторила Майку:
— Я же говорила, ей понравится! — она бегло покосилась на наручные часы. — Где бенгальские свечи? Ты же сказал, что принес их из гаража.
Телевизор вещал музыкальный канал, а мой ком в горле ничто не было в состоянии вытолкнуть.
Кажется, я перестала загадывать желания года два назад, когда осознала, что у таких неудачников они не сбываются во всех имеющихся и выдуманных измерениях.
Так, остались фантазии и глупые мечты — мне ведомо, что мы, в конечном итоге, никогда не будем вместе, но это не значит, что я отказывала себе в изощренном и сомнительном удовольствии проводить часы, планируя в своей голове «наш» каждый день, если бы это «мы» существовало в реальности.
Предпраздничная суета не оживляла. Я чувствовала себя заключенной в гигантскую стеклянную банку, намертво замурованную. Банка стояла в гостиной, и папа с Лесли аккуратно вокруг нее ходили, дабы не разбить, но между нами все равно возвышалась прозрачная стена — та самая, за которой звуки слышались глухо, а картинка маячила мутно, уже не вызывая ни раздражения, ни злости — только привычную усталость.
Я
Полночь.
Они выглядели счастливыми. Стукали стенки хрусталя друг о друга, доктор Харрис улыбалась, а папа голосил какие-то… поздравления, наверное. Чему же еще могут радоваться беспечные люди.
Пламя свечи перед моим лицом слабо колыхалось. Завораживало. У меня есть заветное желание?
Сдать выпускные экзамены, чтобы Снежок прожил десяток лет с верхом. Нет, ничего. Ничего, что не зависело бы в первую очередь от меня или естественного хода вещей в природе.
Я часто встречала в интернете статьи о том, как необходимо «правильно» давать вселенной позывы. Чушь собачья все это. Я залпом осушила высокий бокал и едва не выронила тот из рук, морщась, прижимая ладонь к губам. Искрящиеся пузырьки веселья? Мурашки по коже и крепкое послевкусие. Все не то, чем кажется.
Ты — мое заветное желание.
Единственное, несбыточное, никому не нужное. Кажется, уже — даже мне.
Разлюбить — это не раз, и остыл. Разлюбить — это разбиться головой о стену от бесконечных разочарований и изжить все ресурсы организма, придумывая оправдания сволочному поведению человека.
Я пока трепыхалась. Да, что ж тут скрывать или молчать, люблю я его, ненормальная, это ясно. Люблю, все еще люблю… не уверена, что смогу когда-нибудь прекратить. Это камень на моей шее, я иду с ним на дно, но я люблю этот камень и жить без него не могу.
Надо прямо говорить, жизнь у нас дурацкая.
Меня отвлекла мелодия, заигравшая по телевизору. Я попросила переключить канал; Майк странное обращение оставил без комментария, не заострив внимания.
Захотелось истерически хохотнуть.
Фантастика.
Есть песни, которые я наверняка больше не смогу спокойно слушать, фильмы, которые не смогу смотреть, вещи и фразы, которые не смогут быть названы или озвучены вслух, ибо вызовут прямую ассоциацию с определенным человеком, потому что я больше не хочу чувствовать то, с чем они связаны.
Я потянулась за бутылкой и плеснула себе едва не до краев, пока Лесли объявила о вручении подарков.
Ай, к дьяволу. Как только начнет укачивать — сразу поднимусь в спальню, чтобы завалиться ничком и моментально уснуть. Интересно, подобное можно соотнести с алкоголизмом?
Доктор Харрис вручила мне красивый пакет с серебристым оленем.
Вибрация под животом не проходила сама собой; пришлось перевернуться на бок и отшвырнуть источник раздражения в сторону, и лишь с громким стуком чего-то твердого о пол всякая сонливость моментально сошла на нет. Я судорожно вцепилась пальцами в телефон, то ли спеша ответить на звонок, то ли проверяя его на наличие видимых повреждений. Прочитать имя контакта с первого раза представлялось задачей проблематичной для лица неосведомленного, но я успела привыкнуть: