Мое побережье
Шрифт:
И пару снимков с того утеса, который встречается по дороге к дому Киллиана — я все-таки вернулась туда с фотоаппаратом в конце осени. Тони, разумеется, сии фотографии вниманием обделил. И показательно вместо этого оставил комментарий под фото Снежка: «Жирдяй». Смотри, мол, какой я, все видел, а оценивать не собираюсь.
Детский сад.
Когда-то настоящие страсти кипели в испанских сериалах, а теперь достаточно выйти в Интернет.
Меня даже посетила мысль сделать какой-нибудь типично-девчачий снимок, но отпала она моментально, стоило взглянуть в зеркало.
Куда мне до тех куриц, чьи профили он просматривает ежедневно.
И уж как до Луны пешком — до невероятно красивых, профессиональных фотографий Наташи.
Увлекшись, умудрилась зайти к нему на страницу и с трудом подавила желание щелкнуть по иконке и удалить из друзей. Бегло пролистала фотографии. Их не много, на самом деле; есть пара-тройка со мной — одна из них стоит у меня на полке в «реальном мире». Несколько видео. Не успев мысленно шлепнуть себя по рукам, открыла то, где он шлет нам с Хэппи привет из Майами и поздравляет с наступающим Рождеством. Веселый. Улыбающийся.
Пошел вон.
В шесть утра было поздно идти спать, но самое время — делать не очень любимый кофе да надеяться, что доживу до конца школьного дня. Пусть издерганная, пусть не выспавшаяся. А потом — точно в постель. Подальше от мыслей об этом болване.
Я упорно доказывала себе, что «наряжаюсь» не для него, когда вытащила из шкафа то самое платье, на котором он зациклил внимание во время первого визита к Брюсу, после безумного путешествия на заброшенный склад, — и плевать, что это было просто поводом завязать со мной диалог после размолвки, и что он едва ли помнит детально хоть одну вещь из моего гардероба, на все плевать. Я так устала оправдываться перед самой собой.
Причина каждой глупости столь примитивно типична: люблю его. Люблю, и все тут.
Дура. Полная.
И черта с два ему будет дело до накрашенных ресниц и красивой заколки — он же парень.
Это же я.
Если бы я только знала, что моя жизнь не может быть похожа ни на что, кроме непрерывного кошмара, я бы наверняка ни за какие уговоры не переступила порог дома.
Мы не разговаривали.
Вернее, наше общение сводилось к недо-гляделкам, через край переполненным смущением, неразумению Хэппи и короткому: «Извини», когда он, не глядя, потянулся за карандашом, к которому уже успела прикоснуться я.
Осторожно неся поднос с едой, я приглядывала свободное место за столиком в столовой, но он молча отодвинул стул рядом с собой. В полу-джентельменской манере, не вставая, как сделал бы какой-нибудь мистер Дарси, придвинул его обратно, едва я начала присаживаться, и пожелал приятного аппетита.
Террор в виде взгляда Хэппи в весьма навязчивой манере намекал, что он потребует подробностей происходящему безумию при первой возможности. Я бы и рада рассказать, какая муха
В голове случайно всплыли слова девчонок в раздевалке, перед очередным уроком физкультуры, любящих трещать на единственно излюбленную тему. Уверена, по обыкновению не обратила бы на них никакого внимания, завязывая шнурки и будучи самой себе предоставленной, если бы в оборот не пустили, хоть и неосознанно, типичные ораторские приемы для привлечения внимания: «Запомни главное правило: если он целует тебя в губы при всех, значит, он твой парень. Если нет — забудь».
Я честно попробовала представить, как оно будет выглядеть, если Тони вдруг… нет. Даже нарисовать в воображении не получалось — это из области фантастики.
То, что произошло в доме у моря, осталось в доме у моря. Нечего фантазировать.
Я ожесточенно воткнула вилку в салат, боковым зрением уловив настороженный взгляд Хогана. Расслабься, тебе глаз точно не выткну.
Визг, больше напоминающий скрип по стеклу, на секунду оглушил наше трио. Я не успела отодвинуться, как меня нахально поместило чужое плечо и почти стукнула по лицу сумочка (уместней выразиться, чемодан) Уэшвилл, внезапно атаковавшей Старка со спины.
— Привет! Я ищу тебя все утро, — она чмокнула его в щеку.
Она… что?
Благо, совершенно растерянной чувствовала себя не я одна: Хэппи перестал есть свой любимый чикенбургер, с которого методично, на поднос, капал соус. Я была не в силах отвернуться от лица Тони, то ли молчаливо требуя объяснений, то ли пытаясь увидеть… хоть что-нибудь, проясняющее ситуацию.
Но он лишь рассеянно хлопал ресницами и теребил салфетку.
— Зачем? — наконец, повернулся к ней, справившись с первым подобием потрясения.
— Идем! Это надо показывать, — пальцы с ярко-оранжевым лаком мертвой хваткой вцепились в его плечи.
Тони недовольно поджал губы, покосившись на поднос с нетронутой едой, но встал. Уэшвилл уже что-то верещала, не отпуская его запястья — господи, будто он сможет сбежать от такой, как ты.
Я поспешно отвернулась, встретившись с ним взглядом, но Тони успел заметить. Он вдруг мягко коснулся моего плеча, наклонился и быстро шепнул:
— Скоро буду.
Обычная формальность вдруг приобрела некий особенный оттенок. По крайней мере, для меня; на Хэппи привычная махинация не произвела никакого впечатления. Он дождался, когда Уэшвилл отдалится на приличное расстояние, и с наслаждением впился в свой бургер.
— Прилипала.
— Прожуй сначала, — морщилась я картинно. На деле к кусочкам салата, не торчащим, разве что, из штанов Хогана, я давно привыкла.
— Куда она его так поволокла?
— Почем мне знать, — волна раздражения начала ворочаться где-то внутри, с боку на бок, просыпаясь медленно, но уверенно. Я поспешила приложиться к стакану с колой. — Он твой лучший друг, вот у него и спрашивай.
— И ты мой лучший друг, — фраза прозвучала с таким искренним негодованием, что, вопреки сворачивающемуся тугим комком в груди недовольству, захотелось чуточку улыбнуться.