Мое побережье

Luft_waffe

Фигура в обтягивающих джинсах, наконец, удостоила вниманием Беннера, и я обрадовалась возможности относительно спокойно вздохнуть.

— Последний раз я видел его, — он совершил эфемерный мах перед своим лицом; я не имела ни малейшего представления, за какими из его движений нужно следить, — с Эйприл? — посмотрел на Брюса так, будто бы он должен ответить на заданный вопрос, а не наоборот. — Не помню, как ее зовут, светло-рыженькая, в розовой майке. Посмотри на втором этаже.

Брюс опередил меня с благодарностью, и я замерла с приоткрытым ртом, чувствуя себя особой

недалекой. Он скорой, широкой поступью ринулся к лестнице, не оставляя альтернативы моим действиям. Впрочем, мне ли не привыкать к минуткам провала.

Народу здесь было значительно меньше, зато в воздухе плотным дурманом стоял кальянный дым, отдавая в мозг слабым головокружением. Брюс дернул первую дверь — заперто. Вторую — туалет. Третью…

В комнате было темно. Я пошарила рукой по стенке и нащупала выключатель, щелкнула.

Тони бесформенным желе растекся в кресле, с телефоном в руке. Он отрешенно смотрел на подлокотник и без устали дергал белую нитку, словно это было самое увлекательное, что он вообще когда-либо делал в своей жизни, то ли пытаясь ее вырвать, то ли принудить стоять по стойке «смирно».

— О, — голос прозвучал непривычно хрипло. Он не повернулся в нашу сторону. — И эту… моралистку, — судя по тому, как Старк недовольно поморщился, с языка сорвалось одно из самых «приличных» оскорблений, коими он хотел меня окрестить, — сюда притащил.

— Мы не ладим, — запоздало, шепотом пояснила растерявшемуся Беннеру и неловко заломила руки, отходя в угол, пытаясь скрыться из зоны его видимости.

А он смотрел. Настырно, въедливо — я чувствовала, как взгляд буравчиком раздражает кожу лица.

Если Старка было тяжело выносить в обычном состоянии, то в пьяном это становилось миссией, близкой к фиаско.

Странно ловить себя на том, что досада и горечь, начинающие разъедать, подобно серной кислоте, внутренности каждый раз, стоило оказаться с ним в одном помещении, рисковали войти в привычку.

Я ничего не могла сделать. Ответить ему, выпалив подобие гадости? Он лишь посмеется и заткнет парой слов, которые потом будут стервятниками терзать мой изможденный рассудок в воспоминаниях. Оставалось бессильно злиться. Пока не доведет до точки кипения.

Впрочем, успокаивало знание того, что мое молчание его тоже подчас выводило. Конечно, куда без красной нитью пронизываемого его невероятного тщеславия: Тони хотел, чтобы мир вращался вокруг него, страдая манией величия просто в паталогической степени. Будь то шумное веселье или громкие скандалы — не столь важно. Главное, чтобы он оказался центральной фигурой происходящего.

А уж указывать на недостатки других, превращаясь из потенциального доброго советчика в навязчивого деспота, пытающегося устроить жизнь каждого по собственному разумению — его нездоровое хобби.

Высокомерный, капризный сноб.

— Давай, вставай, — Брюс выглядел уставшим. Разумеется, тот и не подумал. — Мне тебя на руках отнести к машине?

Я могла слышать наигранное цоканье. Едва волоча языком, он продолжал поддерживать статус королевы драмы. Старк неуклюже оперся на подлокотники, начал, качаясь, медленно подниматься,

да в следующий момент корабль заштормило, и он очень рискованно шагнул на нетвердых ногах в сторону тумбочки с острым углом.

— Тише, тигр, — Беннер поймал его буквально в полете, вынужденно обхватывая за талию. Тони ткнулся лицом в его плечо, что-то недовольно промычав, и оказался, судя по всему, очень довольным сложившимся положением. — Ты идти-то хоть сам можешь?

— Я нормальный, — с запинкой, громко возразил он. — В прошлом году я читал доклад об интегрированных цепях, и ты думаешь, что я не способен спуститься по лестнице? — он решительно отмахнулся от физической поддержки в лице Брюса, и, не могу выразиться иначе, как поплыл к выходу.

Беннер покачал головой, заприметил на кровати черную кожаную полоску с массивной бляшкой и обратился ко мне:

— Его ремень? — Я согласно кивнула. Он несколько раз обернул тот вокруг ладони, направляясь следом к двери и терроризируя внимательным взглядом покачивающуюся спину. — Кажется, кто-то допился до стадии «железный человек».

Я лишь криво дернула губами в попытке улыбнуться, вспоминая далекий ноябрь и знаменательную вылазку в клуб.

Казалось, это было так давно.

Стрелка остановилась на четверти, часы солидно хрипнули и пробили — раз, и тотчас же им ответил заливистый, тонкий звон под потолком в холле, за входной дверью дома Брюса Беннера. На мгновение мне почудилось, что я услышала уханье совы за цветным витражом.

— Ты только не удивляйся, — начал говорить Брюс, и мне хотелось возразить, мол, моя память не настолько изношена, и я не забыла, как выглядит твоя славная обитель с привидениями, но дверь отворилась, показывая в проходе фигуру с взволнованным лицом Наташи.

Этого я, воистину, ожидала меньше всего. Сомневаюсь, что застыла бы так же, встретившись нос к носу с обезглавленным дворецким.

— Я тебе звонила, почему не брал трубку? — произнесла вместо приветствия, отступая в сторону. — Хотя, можешь не отвечать, — добавила она, когда Тони первый ввалился на порог и с жутким грохотом впечатался поясницей в комод.

Как ни странно, но отыскать его куртку и затолкать в «о, вижу знакомый отстоймобиль!» оказалось делом пяти минут. Он не буйствовал. Почти. Только заставил Брюса включить «Black Sabbath» настолько громко, что у меня слова песен находили отклик в желудке, и лирично завывал: «На этом тонущем корабле я несусь быстрее скорости света. То не пылает суперновая, черные дыры сворачиваются и исчезают из вида!..».

Брюс сообщил, что в рождественскую ночь остался предоставленным самому себе. Так, у меня и мысли не возникло, что нас может встречать подобный… сюрприз.

— Потом, — шепнул он, замечая мой буравящий взгляд, и пристроил на крючке свое теплое пальто. — Мы на минуту, — сообщил, подталкивая Наташу к гостиной, и обеспокоенно покосился на не прореагировавшего Тони.

— Я разберусь с ним, — не знаю, кому было адресовано сквозящее в голосе внушение — вероятно, самовнушение. — Тебе помочь? — пытаться заговорить с ним будничным тоном было… странно.