Мое прекрасное искупление (др. перевод)

Макгвайр Джейми

– Все будет хорошо, - задрожала я.

– Ты успела забыть, насколько здесь холодно? Уже?

– Заткнись, - ответила я, направляясь в сторону здания, в котором скрылся Тейлор.

Томас пустился мне в след, догоняя, и взял за руку.

– Что думаешь о Тейлоре?

– Твои родители должны гордиться собой. У вас просто исключительные гены.

– Пожалуй, приму это за комплимент, а не попытку подкатить к моему брату. Ты моя до конца выходных, помнишь?

Я усмехнулась, а он игриво прижал меня к себе, но потом осознание правдивости

его беззаботного замечания накрыло меня с головой. Мы остановились около входа, и я стала наблюдать, как Томас психологически настраивался на то, что ожидало нас внутри.

Не зная, что еще предпринять, я встала на носочки и поцеловала его в щеку. Он повернулся, тут же перехватив мои губы своими. Одно простое движение, как принцип домино, запустило цепную реакцию. Руки Томаса мгновенно поднялись к щекам, бережно удерживая мое лицо. Как только я приоткрыла рот, его язык скользнул внутрь, а мои руки сжали в кулаки его куртку.

Внезапно, музыка стала громче, и Томас отступил.

– Томми!

Еще одни брат, что не вызывало никаких сомнений из-за схожести с Тейлором, придерживал дверь открытой. Он был одет в одни только желтые нейлоновые плавки, довольно приличного размера, чтобы прикрыть его мужское достоинство, и соответствующий парик. Ужасные ярко-желтые синтетические кудряшки и завитки покоились на его голове, и он кокетливо провел по ним рукой.

– Нравится?
– Поинтересовался его брат. Неторопливо он стал поворачиваться, демонстрируя свои не совсем обычные плавки, это были стринги.

Став невольным свидетелем его белоснежных ягодиц, я смущенно отвернулась.

Томас оглядел его с ног до головы и выдохнул смешок.

– Что это на тебе надето, Трентон?

Полуулыбка выявила ямочку на щеке Трентона, и он сжал плечо Томаса.

– Это часть плана. Заходите!
– Ответил он, жестом приглашая нас.
– Заходите!

Трентон придерживал дверь, пока мы не прошли внутрь.

Картонная грудь свисала с потолка, золотое конфетти в виде пенисов разбросано по всему полу и столам. Угловой столик был заполнен бутылками с алкоголем и ящиками со льдом и различным видом пива. Бутылок с вином не оказалось, зато неподалеку стоял торт в виде огромных розовых сисек.

Томас наклонился к моему уху.

– Я же предупреждал, что тебе лучше было не приходить.

– Думаешь, меня это оскорбляет? Я работаю практически с одними мужчинами. И слышу слово «сиськи», по меньшей мере, раз в день.

Томас стушевался, и вдруг замер, посмотрев на свою руку, после того, как похлопал младшего брата по плечу. Блестки, покрывавшие тело Трентона, остались на ладони Томаса и переливались от свечения диско-шара. Томас пришел в ужас.

Взяв со стола салфетку, я протянула ее Томасу.

– Держи.

– Спасибо, - ответил он, одновременно благодарно и раздосадовано.

Томас взял меня за руку. И измазанная блестками салфетка оказалась межу нашими ладонями, пока он тащил меня сквозь

толпу. Громкая музыка резала слух, а басы эхом отдавались во всем теле. Вокруг находились десятки мужчин и всего несколько женщин. От мысли, что я могу встретиться с Камиллой, мне стало не очень хорошо.

Рука Томаса согревала мою, несмотря на мешавшую салфетку. Если он и нервничал, то очень хорошо скрывал это. Пока пересекали помещение, он поздоровался с несколькими молодыми ребятами. Стоило нам только достигнуть другого конца зала, как Томас, вытянув вперед руки, обнял солидного мужчину и поцеловал его в щеку.

– Привет, пап.

– Ну что же, и тебе здравствуй, сын, - хриплым голосом ответил Джим Мэддокс.
– Прошла чертова уйма времени с тех пор, как ты приезжал домой.

– Лииз, - произнес Томас.
– Это мой отец, Джим Мэддокс.

Он был намного ниже Томаса, но с тем же приятным взглядом. Джим посмотрел на меня с добротой и почти тридцатилетним опытом воспитания парней Мэддокс. Его короткие, усеянные сединой волосы теперь переливались различными цветами от загорающихся ламп.

Взгляд опухших глаз Джима прояснился от понимания.

– Это твоя девочка, Томас?

Томас поцеловал меня в щеку.

– Я постоянно твержу ей об этом, но она мне не верит.

Джим развел руки в стороны.

– Тогда, иди сюда, красавица. Приятно с тобой познакомиться.

Джим не пожал мне руку. Вместо этого он притянул меня к себе, крепко обнимая. Когда же он меня отпустил, Томас положил руку мне на плечи, выглядев более радостным от встречи с семьей, чем я ожидала.

И притянул меня к себе.

– Лииз - профессор Калифорнийского Университета, пап. Она замечательная.

– Она мириться с твоим дерьмом?
– Джим пытался перекричать музыку.

Томас покачал головой.

– Ни капельки.

Джим громко засмеялся.

– Тогда тебе стоит за нее держаться!

– Именно это я и пытаюсь донести до него, но он мне не верит, - влезла я, ткнув Томаса локтем.

Джим снова засмеялся.

– Профессор чего, девочка?

– Культурологии, - ответила я, почувствовав укол вины за то, что приходиться повышать на него голос.

Джим усмехнулся.

– Она, должно быть, очень умная. Я понятия не имею, что это вообще значит.
– Он поднес кулак ко рту и закашлялся.

– Принести тебе воды, пап?

Джим кивнул.

– Спасибо, сынок.

Томас поцеловал меня в щеку и оставил нас наедине, отправившись на поиски воды. Не думаю, что когда-нибудь привыкну к его губам, касающимся моего тела. Да и не хочу этого.

– Как долго ты уже преподаешь в университете?
– Задал вопрос Джим.

– Это мой первый семестр, - ответила я.

Он кивнул.

– Нравится местный кампус?

– Да, - улыбнулась я.

– А как Сан-Диего?
– Последовал очередной вопрос.

– Я его просто обожаю. Раньше я жила в Чикаго. Но погода Сан-Диего мне больше по душе.