Могикане Парижа

Дюма-отец Александр

Луна плыла по облачному небу, то освещая ярко всю землю, то скрываясь за мрачными облаками и погружая землю в темноту.

Сальватор, не зная, куда поведет его собака, ждал, когда луна уйдет в облака, что позволило бы ему выйти на просеку.

Этой минуты недолго пришлось ждать.

Мы солгали бы, если бы сказали, что сердце молодого человека не билось сильно. Однако понимание важности причины, приведшей его сюда, делало его спокойным, на его лице нельзя было увидеть отражения тревоживших его мыслей.

Он только

снял свое ружье с плеча, осмотрел, как оно заряжено, взвел курки, взял ружье в руку и, пользуясь той минутой, когда земля и небо сделались опять темными, сказал:

– Пойдем, мой добрый пес, пойдем вперед!

Собака бросилась вперед, Сальватор последовал за нею.

Это было не легко: кустарник, заполонивший все углы парка, образовал чащи, в которых дичь нашла бы хорошее убежище, но через которые трудно было пробираться человеку.

Каждый шаг в кустарнике отдавался резким шумом. Это убегал какой-нибудь зазевавшийся заяц или кролик, потревоженный собакой.

Сальватор и собака вышли на дорожку. Она вела к поляне, посреди которой видна была черная поверхность пруда, сверкающая, как серебряное зеркало.

Луна вышла из-за облаков и осветила этот спокойный и глубокий пруд. На его берегах, как неподвижные призраки, стояли статуи мифологических героев.

Брезиль, казалось, спешил приблизиться к этому пруду, но Сальватор, не зная, был ли дом, к которому прилегал этот парк, обитаем или нет, шел по лесу так, чтобы можно было скрыться в чаще при первой же опасности, и удерживал свою собаку, которая, повинуясь его голосу, шла в десяти шагах перед ним.

Было что-то зловещее во всех предметах, которые бросались в глаза Сальватору.

– Я бы не очень удивился, – шептал он, – если бы узнал, что тут совершилось какое-нибудь ужасающее преступление. Тени тут будто темнее, чем в другом месте, свет бледнее, деревья имеют такой печальный вид, что сердце сжимается. Но как бы то ни было, надо идти вперед.

И когда густое облако снова закрыло луну, Сальватор вышел из леса, остановился и придержал Брезиля.

Перед ним по другую сторону пруда возвышался величественной темной массой замок Вири, освещенный только светом, видневшимся из окна маленького кабинета. Итак, несмотря на запущенность парка, казавшегося девственным лесом, несмотря на заросшие дорожки, замок был обитаем.

Нужно было удвоить предосторожность. Сальватор поглядел вокруг взглядом охотника, привыкшего видеть в темноте, и решился продолжать поиски до конца.

Однако он не был ни в чем уверен, у него были только смутные подозрения, вызванные немым страхом Розы. К чему же эта настойчивость? Зачем идти на поиски неизвестного? Это неизвестное казалось ему чем-то ужасным, и он шел на свои поиски, направляемый таинственным провидением, которое называется случаем, придающим честным людям сверхъестественную способность предугадывания.

В нескольких шагах от пруда была группа зеленых

деревьев. Тут можно было спрятаться. Казалось, что пруд притягивал чем-то Брезиля.

Сальватор, воспользовавшись минутой, когда луна скрылась за облаками, достиг группы деревьев, сопровождаемый Брезилем, которому он приказал идти сзади.

Спрятавшись в тени вяза, Сальватор погладил Брезиля и сказал ему одно слово:

– Ищи!

Брезиль тотчас же бросился к пруду, пропал в тростнике, окружавшем берег, и, миновав заросли, показался вновь. Он плыл с поднятой вверх головою.

Собака проплыла около двадцати шагов. Затем остановилась, описала круг, вместо того, чтобы плыть прямо, и нырнула. Сальватор не терял из виду ни одного ее движения. Человек и собака, казалось, угадывали намерения друг друга.

Через несколько минут Брезиль вынырнул, затем опять нырнул. Однако, как и в первый раз, он не нашел ничего.

Тогда он поплыл к берегу, вышел и сделал пять или шесть шагов, обнюхивая дерн. Затем он поднял голову, испустил тихий, но глухой жалобный вой и побежал к лесу.

Сальватор понял, что Брезиль не без оснований возвращается назад в лес. Он слегка свистнул. Собака остановилась, подалась назад, как лошадь, которой всадник натягивает узду.

Сальватор не хотел терять из виду Брезиля, чтобы не быть вынужденным звать его. Он снова осмотрелся и, видя, что все тихо и спокойно, прошел пространство, отделяющее деревья от леса, также бесшумно, как и прежде.

Брезиль опять побежал. Сальватор пошел за ним, и они снова скрылись в лесу.

Он знал, что все движения собаки, как бы странно они ни выглядели, не были беспричинными.

Войдя в лес, собака и хозяин перешли лужайку, на которой кое-где расцвели первые весенние цветы.

Они вернулись на дорожку, которая раздваивалась в конце. Тут собака остановилась и, казалось, заколебалась. Одна из дорожек вела к огороду, другая – на тропинку, углубляющуюся в лес.

После нескольких минут колебания или, лучше сказать, размышления Брезиль избрал тропинку, ведущую в лес.

Сальватор пошел за ним.

Так они шли две или три минуты. Потом собака остановилась и вместо того, чтобы идти по тропинке, вошла в гущу леса, на опушке которого стояла скамейка.

Сальватор тоже вошел под деревья. Тут собака обнюхала ветви и сухие листья, покрывавшие землю. Затем уткнула нос в землю, жадно вдыхая из нее испарения.

– Что ты нашел тут, мой добрый Брезиль? – спросил Сальватор.

Собака пригнула морду к земле, уткнула в нее нос и оставалась неподвижной, точно не слыхала вопроса своего хозяина.

– Тут, не так ли? Тут? – спросил Сальватор, опускаясь коленом на землю и дотрагиваясь пальцем до места, которое указало смышленое животное.

Собака быстро повернулась, посмотрела на хозяина своими выразительными глазами, слабо взвизгнула и начала опять нюхать.