Могильный червь
Шрифт:
Но нет, это, вероятно, ничего не значило, и он не собирался становиться каким-то сумасшедшим стариком, который кричит каждый раз, когда ветка царапает окно.
Он сделал шаг в коридор, думая, что это ужасно долгий путь. В темноте. Забавно, но из кухни доносился холод, и он знал, что ни одно окно не было открыто, что означало, что это была дверь. Другого объяснения не было. Воздух был прохладным и свежим, но едва ли чистым. От него исходила вонь, черная и затхлая, как будто что-то заползло под заднее крыльцо и сгнило до червей.
Он
Если что-то или кто-то действительно вошел, они ждут тебя там, внизу. Ты не зажжешь свет на кухне и не пороешься в ящике со столовым серебром в поисках ножа, прежде чем они набросятся на тебя.
Он сделал еще несколько шагов вперед.
Кухня была сводом движущихся теней. Холодный воздух поднялся по его спине и заставил его суставы заскрипеть. Вонь, которую он принес, была сильнее, газообразной, почти зеленой от разложения.
Это неправильно. Этот запах... разложение. Ничто живое не могло так пахнуть.
Это напомнило ему о новых мрачных возможностях, которые, как он думал, он оставил еще в начальной школе со своим пиратским костюмом, восковыми зубами и сумкой для угощений на Хэллоуин. Он сглотнул. Что бы там ни было, мертвым оно точно не было. Это был не закутанный в простыню призрак, волочащий свой тлеющий саван, и не какой-нибудь упырь с пустыми глазами, пришедший перекусить в полночь. Он был слишком стар, чтобы верить в подобные сказки.
То, что его ждало, было совершенно живым.
Живым, с запахом открытых могил и свежепережеванной падали.
– Ну, почему бы тебе не показаться?
– сказал он, пытаясь скрыть ужас, который был густым, как смола, за его словами.
– Выходи, чтобы я мог тебя видеть.
Хихикающий, отвратительный, почти безумный смех. Как какой-то отвратительный парнокопытный ночной призрак, имитирующий молодую девушку. Хотя его сердце подпрыгивало в груди, а горло, казалось, сжалось до крошечной дырочки, Бад сделал еще один шаг вперед. Сделать что-то меньшее было бы победой для того, что вошло в его дом.
– Покажись, - сказал он едва слышным шепотом.
Последовал шквал движения, и он отшатнулся назад, пытаясь избежать поступательного движения того, что надвигалось на него. Но его колено снова сжалось, одна нога запуталась в другой, и он упал, растянувшись в арке, ведущей в гостиную. Острая боль пронзила его позвоночник до самой шеи. Его левая нога онемела.
И эта тварь оказалась на нем.
Он видел, как она приближается, и это было отвратительно. Она была похожа на девочку-подростка, но грязная и покрытая струпьями и открытыми язвами. В ее волосах были листья и палки. Ее ухмыляющаяся пасть была полна длинных зубов, между которыми была набита темная грязь.
Затем он понял, что это была девушка: ненормальная, первобытная и дегенеративная. Ночной червь с призрачным лицом.
– Господи, - выдавил он.
– У меня есть кое-что
– Отойди от меня!
– крикнул он ей.
– МЕРЗОСТЬ! ПРОКЛЯТАЯ ГРЯЗЬ!
Он издал крик, больше похожий на сдавленное хрипение, чем на что-либо еще, когда она прыгнула на него, принеся с собой отвратительный запах могил, фекалий, мочи, рвоты и тошноты.
– У меня есть кое-что для тебя, плохой человек, и теперь ты это получишь!
Ее позеленевшие ногти впились ему в лицо, но настоящий ущерб нанесла другая рука – та, что держала окровавленный топор. Она опустилась на его предплечье, врезавшись в кость.
– Вот так!
– завопила она, когда топор отрубил ему три пальца на правой руке.
Он закричал, бешено извиваясь под ней, и этот звук, казалось, взбодрил и возбудил ее. Она издала высокий пронзительный вопль и вцепилась ему в глаза, царапая их ногтями, и снова и снова опускала топор.
– И вот! И вот! И вот!
– завопила она, рассекая его перегородку, почти рассекая пополам его лицо.
Бад плевался желчью и зубами, дрожа и замирая, когда его сердце взорвалось в кармане крови. Топор продолжал опускаться с глухими, мясистыми звуками, пока его лицо не превратилось в неузнаваемую массу красной волокнистой ткани. Его череп раскололся, выплеснув лаву крови и мозгового вещества.
Девушка перестала рубить.
Ее обнаженное тело скользило в красном супе, она прыгала на нем снова и снова, каждый раз, когда из него брызгала жидкость, а его язык непристойно высовывался с пятном темной желчи.
Она продолжала это делать в течение некоторого времени, забавляясь и хихикая.
73
Это был дом, здесь, в конце неправильно названной Саммер-Лейн: несколько унылый участок гниющих старых домов. Тара специально проехала мимо, припарковавшись на некотором расстоянии от ворот кладбища Хиллсайд.
Тихо, крадучись, но зная, что ее ждут, она открыла багажник, а затем закрыла его. Он не получит останков, пока у меня не будет сестры. Вытащив пистолет Бугимена из-под пальто, она пересекла поросший травой пустырь к дому, который был темным и угрюмым, высоким и узким, квадратным. Это напомнило ей перевернутый гроб.
А вот и я.
Оказавшись в тени, отбрасываемой домом, она достала маленький фонарик, но не включила его. Ее разум внезапно наполнился образами ее сестры, играющей на заднем дворе в детстве, делающей пироги из грязи в песочнице и танцующей по двору с палкой, утверждая, что она колдует. Лиза. Боже милостивый, Лиза. Но нет. Тара не позволит себе сейчас ослабеть.
Она обошла дом сбоку.
Она сжала пистолет.
Она поднялась по ступенькам, зная, что идет в ловушку, но зная, что другого выхода действительно не было.