Молчание
Шрифт:
— Дерьмо! — закричал Артем. — Что это за ногогрызы такие?
Перепуганные люди залезли, кто куда смог. На подоконник, на столы, на скамейки и стулья… У трех мужчин, что забрались на подоконник, с ног потекла кровь. По-видимому, им тоже досталось.
Ногогрызы развернулись в пяти метрах от несчастных людей, лежащих в вестибюле с отпиленными по щиколотку ногами. «Вжи-жи-жить… вжи-жи-жить», — заревели они и бросились вновь на пострадавших.
В тот момент, когда на первом этаже происходила эта трагедия, Магамединов находился на
На мониторе было видно несколько поврежденных клеток печени человека. А в них — движение каких — то маленьких точек и коротеньких палочек, они свободно перемещались из одной поврежденной клетки в другие.
— Да не может быть такого! — воскликнул Магамединов.
В лабораторию вошли Круглова, Весюткина и Хонкин — младший (у них на лицах были белые маски). Выглядели они уставшими. Весюткина и Круглова поставили на лабораторный стол два железных контейнера и открыли их. В контейнерах стояли пробирки с кровью. Магамединов бросил на вошедших отсутствующий взгляд. Взял в руки лупу и стал рассматривать через нее человеческую печень, кишащую красновато-беловатыми червячками и другими мелкими серого цвета паразитами, похожими на божьих коровок.
— Ну, рассказывайте, с чем пришли, — сказал он.
— Мы взяли кровь на анализ у всех больных нашего отделения, — доложила Весюткина.
Магамединов кивнул.
— Молодцы.
— Почти у всех, — добавила Круглова. — Кто был на месте, у тех и взяли.
Магамединов еще раз кивнул.
— Хорошо… обойдемся тем, что удалось добыть.
— Визуально, людей нашего отделения можно разделить на условно зараженных и условно не зараженных, — сказала Круглова.
— Ну, и какие первичные выводы? — спросил Магамединов, рассматривая печень через лупу.
— Выводы не утешают, условно зараженных не меньше двадцати процентов.
Максим Викторович присвистнул.
— Ничего себе!
Весюткина бросила мрачный взгляд на Магамединова.
— Скажи, Максим, а есть хоть какой-то смысл в наших действиях?
Магамединов вздрогнул.
— Ты это о чем?
— Мы сейчас все боремся за жизни людей. За то, чтобы они не погибли из-за этой новой неизвестной болезни… А нужно ли это кому-то? Есть ли смысл нам искать лекарство от одной беды, если другая скоро вынесет нам окончательный приговор?
Магамединов выпрямился и отложил лупу в сторону.
— Так, давай, сложим руки на груди, — предложила Круглова. — И будем ждать, когда за нами придет старуха с косою?
— Просто, друзья, мне кажется, что наши действия напрасны, — вздохнула Инга Вацлавовна.
Магамединов покачал головой.
— Нет, Инга, это не так. Нельзя сдаваться раньше времени. Поверь мне, существует вероятность того, что все наладится.
— Я в это слабо верю.
— Ну, хорошо, представь на пару минут, что через какое-то время к нам придет помощь, не важно, откуда, но придет — а мы тут, оказывается, раньше времени опустили руки.
— Одними представлениями я долго
— Я тебя очень хорошо знаю, дорогая Инга. Из-за банального приступа отчаяния ты нас не бросишь. Но если тебе важно знать, что твои действия не бессмысленны, то я тебя лично заверяю в том, что они не бессмысленны.
Весюткина кисло улыбнулась.
— В таком случае я вам заявляю, что у нас в отделении эпидемия, число зараженных достигло около двадцати процентов. А мы с вами до сих пор ничего не предприняли для того, чтобы эта эпидемия не распространялась.
— И какие будут предложения? — поинтересовался Магамединов.
— Закрываем терапию. И отделяем больных от здоровых. С первой по пятую палату кладем условно больных, а условно здоровых помещаем в оставшиеся палаты.
— Ну что ж, Инга, чтоб тебя больше не одолевали приступы отчаяния, тебе и поручим организацию карантина в отделении, — решил Магамединов. Бросил взгляд на Хонкина-младшего и улыбнулся. — Вижу, и серьезный помощник у тебя уже имеется.
Груша и Федор Иванович сидели на своих кроватях и смотрели друг другу в глаза. Это был немой поединок. Груша не выдержал и моргнул.
— Не старайтесь, Федор Иванович, меня напугать снова, — заговорил он. — Я вас больше не боюсь, я ведь понимаю, что страх свой я сам придумал, а уж потом вы все этим дружно воспользовались.
Федор Иванович притворно вздохнул и ответил:
— Ладно, Виталик, время покажет, убежал ты от своего страха или нет. Я-то вижу, что ты все еще мучаешься сомнениями и вернулся в эту палату только для того, чтобы доказать самому себе, что твой страх это не навязчивая идея, а суровая реальность.
Груша набычился.
— Бла-бла-бла. Мне, кажется, что вы не умеете ясно выражать свои мысли, просто кидаете в воздух много пустых слов.
— Нет, Виталик, ты не прав, я свои мысли всегда выражаю предельно ясно. А вот ты уже не способен адекватно воспринимать существующую реальность. Тебе везде и во всем мерещатся монстры и выдуманный тобой мир, который вдруг стал тебя окружать. Или, может, ты мне скажешь, что я не прав?
Груша стукнул кулаком по тумбочке.
— А вы меня не запугивайте! Не на того напали! Я не дурак и не сумасшедший! И вообще, я, может, не хочу больше об этом говорить.
Федор Иванович лег и накрылся одеялом.
— Успокойся, Груша, я тебе не враг. Враг твой таится в твоей голове и медленно уничтожает тебя изнутри.
Груша нахмурился.
— Ага, так я и знал! — сказал он. — Вы не обижайтесь, но я вас слушать больше не собираюсь. Бред несете. Да и рассказчик из вас, если честно, хреновый. Лично меня аж тошнит от ваших тупых баек.
Федор Иванович ничуть не рассердился и тем же добреньким тоном продолжил:
— Мне жаль тебя, Виталик. Искренне жаль. Ты тонешь в мире своих страхов, с каждым днем погружаясь все глубже и глубже в нечто далекое от реальности. Ты принимаешь помощь тех, кого придумал твой разум и сознательно отказываешься от помощи тех, кто способен тебе помочь.