Молчание

Булахов Александр

— Хонкин, что ты творишь?! — заорал Магамединов.

Хонкин бросил на заведующего страшный и безумный взгляд. Ноздри у больного раздулись как у дикого животного. Он сорвался с места и кинулся на Магамединова. Максим Викторович еле успел закрыть дверь перед его носом. Раздался глухой удар в дверь, вскрик и шум падения.

Магамединов с испугом на лице посмотрел на Весюткину.

— Так, Инга Вацлавовна, — приказал он. — С этого момента вы ходите по палатам только с охранником.

Глава 6

Как

колорадский жук в банке

1

Максим Викторович настолько сильно увлекся изучением новой чумы, что не заметил, как погибло больше половины его отделения. Скорее всего, он неосознанно прятался от реальности. От невыносимой боли, от жестокого голода и от смерти в ее самом страшном проявлении. Сам он понял это только тогда, когда решил обойти отделение и посмотреть, что в нем творится.

Магамединов поднялся на третий этаж и в вестибюле хирургического отделения встретился с Николаевым. Они закурили. Павел Петрович даже не стал спрашивать, когда это Максим Викторович опять пристрастился к никотину. Он ведь уже больше трех лет как распрощался с этой вредной привычкой.

Магамединов делал затяжку за затяжкой, руки у него тряслись.

— Что, все так плохо? — поинтересовался Николаев.

Максим Викторович кивнул и ответил:

— Я боюсь, что эпидемия скоро перенесется на ваш этаж. И не знаю, что мне делать. Может, хоть часть условно здоровых отправить к вам? А то у нас они рано или поздно станут больными.

— Это не выход, — моментально возразил Павел Петрович.

— Что же мне тогда делать?

Николаев пожал плечами.

— Так легче всего ответить, — прошептал Магамединов.

— Собери их всех, сделай еще один анализ крови и тех, кто не заражен, распусти на все четыре стороны, пускай идут, куда хотят, — предложил Павел Петрович. — В свое отделение я никого не пущу. У нас и так, как ты говоришь, риск заражения очень высок.

Внезапно на втором этаже хлопнула дверь, а затем раздался крик Анфисы:

— Максим Викторович, ну где же вы?

Магамединов вышел на лестничную площадку, за ним — Николаев.

— Что случилось, Анфиса? — спросил заведующий терапевтическим отделением.

— Четыре человека покинули отделение, — ответила дежурная медсестра. — Собрались и ушли. Я чувствую, что скоро и другие последуют их примеру.

— Вот этого я больше всего и боялся, — сказал Магамединов.

— Закрывай отделение на железные двери, — посоветовал ему Николаев. — Все же для этого продумано. Я у себя давно так сделал.

Магамединов посмотрел на Николаева, как на полоумного, и ухмыльнулся.

— А как же санитары? Они у меня покойников на улицу выносят.

— У вас там что, один ключ на все отделение? — удивился Павел Петрович.

— Да, так оно и есть, растеряли остальные. Собирались пару штук запасных сделать,

да руки не дошли.

— Нашел проблему, — заметил Николаев. — Поставь кого-нибудь дежурить у двери с этим вашим единственным ключом.

— Вот Анфису и поставлю, — принял решение Магамединов. — Меньше по отделению будет шляться, больше шансов у нее останется выжить в этой гиблой обстановке.

2

Во второй палате терапевтического отделения, возле кровати обглоданного старика (в его теле были выедены внутренние органы и видны ребра, а также не было гортани), сидел Хонкин-старший и смотрел несчастными глазами на своего брата Женьку, который стоял в проеме дверей. Щеки и губы старшего брата были испачканы кровью.

Хонкин-старший медленно, не отводя взгляда от брата, встал на ноги. Женька громко заорал и сбил его с ног. Завязалась драка. В итоге младший сел сверху на старшего, стянул с кровати подушку и опустил ее на лицо брата.

Хонкин-старший пытался сопротивляться, но Женька не оставил ему никаких шансов. Несчастный больной перестал махать руками и умер от удушья.

Хонкин-младший убрал с лица брата подушку, взглянул на него и завыл от боли, ворвавшейся в его сердце.

3

Заскрипел замок, и открылась железная дверь. Из отделения пульмонологии на лестничную площадку восьмого этажа выскочил растрепанный и ужасно расстроенный Погодин. И через секунду туда же выглянул со злым лицом Воржицкий — лечащий врач этого отделения.

Петр Алексеевич, кривляясь, отвесил ему поклон чуть не до пола.

— Спасибо, Семен Семенович!

Воржицкий зло сверкнул глазами и недовольно буркнул:

— Да как вам не стыдно! В больнице такая беда, а вы черт знает, чем занимаетесь.

— У меня наряду с общей бедой, — заметил Петр Алексеевич, — еще имеется и своя, индивидуальная. Но вам меня не понять, потому что вы находитесь на поверхности проблемы, а я целиком и полностью — внутри нее.

— Ладно, идите с богом, Петр Алексеевич. Мне, простому смертному, действительно, трудно понять вас: «высоко летающих» или «глубоко плавающих». Я привык изъясняться простым и доступным языком, чего и вам желаю.

— И вам доброго здоровья, — произнес Погодин и начал спускаться по лестнице.

Воржицкий проводил его недобрым взглядом и закрыл дверь. Погодин спустился на несколько этажей вниз. Он развернулся на очередном лестничном пролете и резко остановился.

По лестнице навстречу ему поднималась девушка в черном платье с коротким рукавом и четками в руках. На плече у нее сидел ворон.

Девушка была завораживающе красивой и стройной. Она грациозно протянула вперед свои тонкие руки и заговорила дрожащим голосом:

— Пришло время вершить судьбы, мой господин. Я готова открыть свое истинное лицо. Готовы ли вы его увидеть?