Молчание
Шрифт:
С отчаянием умирающего, Николаич из последних сил вцепился в пальцы Игоревича чуть по — другому и начал сжимать их — до хруста, до невыносимой боли, до того момента, когда они не выдержали и ослабили свою хватку. Разорвав цепкие руки противника, Николаич на этом не остановился, и он сразу же заехал головой ему в переносицу.
Игоревич несколько секунд простоял в замешательстве. Из его носа вытекла тоненькая струйка крови, он взвыл от боли и вновь потянул руки к Николаичу. Но тот вошел в раж, и его уже невозможно было остановить.
Не
К Акимову подошел Горовец, в руках у него была неочищенная морковка, которую он грыз с разных сторон.
— Ну, вот и драка, дождались! — заявил он.
«Зместрелы» взвизгнули и невыносимо громко запищали. Горовец и Акимов кинули на них удивленные взгляды. Горовцу показалось, что твари явно были недовольны исходом драки.
Игоревич покрутил головой. Опираясь локтем на упавший стеллаж, он медленно поднялся и обвел всех бешенными глазами.
— Я вам сейчас покажу!.. — прохрипел он.
— Давай, подходи, если тебе мало!! — заревел Николаич.
— Стойте, мужики, я знаю, в чем проблема, — закричал Горовец и указал пальцем на «зместрел». — Это все они виноваты!
Акимов подскочил к «зместрелам» и ударил ногой по одной из них. Она улетела куда-то под стеллажи. Другая не стала ждать участи первой и бросилась наутек.
— Мне тоже пришла эта мысль в голову, — сообщил Акимов.
В глазах Игоревича сразу же пропал звериный огонек. Он опустил плечи, ссутулился и испуганными глазами посмотрел на Николаича:
— Что произошло? Я опять кого-то убил?
— Знаешь, что, парень… — сказал еще раз Николаев в трубку, внезапно вспомнив историю, которую рассказывала Анна.
Павел Петрович стоял в защитном костюме возле своего стола и думал, что же ему делать. Положив трубку на стол, он стал отступать к выходу. Где-то в его подсознании мерцала красная лампочка. Внутренний голос приказывал ему сосредоточиться и быть готовым к самому худшему.
— Ты, главное, не спеши, — попросил парня Николаев. — Рассказывай все подробно… С деталями.
— Я бы рад все сразу объяснить, но не могу, — прозвучал голос в трубке. — Давайте лучше в другой раз…
В трубке раздались гудки. Павел Петрович резко развернулся и посмотрел на входную дверь. Она зарастала какой — то непонятной «серой материей». Николаев бросился к ней и нажал на ручку. Дверь не открылась. Николаев нажал снова и уперся в дверь плечом.
«Серая материя» сползала сверху вниз. Она захватывала дверь, прочно врастая в нее.
— Что же эта за дрянь такая?! — закричал перепуганный Николаев.
Павел Петрович опустился на одно колено и ударил
«Серая материя» сползла до середины проема двери. Николаев, выставив руки вперед, бросился в щель между кусками разломанной фанеры и вылетел в коридор. Он резко обернулся и вновь вскрикнул.
— Бывают же чудеса!
Перед ним была сплошная голубая стена даже без намека на дверь и на его кабинет за этой дверью. Николаев дрожащей рукой провел по стене, затем опустил голову и задумался.
— Анна — кто ты?! — произнес он, представив, что перед ним стоит та самая красивая женщина, которой он бредил. — Злая волшебница? Почему твои рассказы превращаются в реальность?
Наконец-то наступил вечер. В ординаторскую вошла Весюткина в защитном костюме. Бледная, измученная, она отстегнула верх костюма, платком вытерла холодную испарину со лба и приблизилась к шкафу. Инга Вацлавовна открыла его двустворчатые дверцы, и из шкафа посыпались варварски разорванные пустые коробки из-под шоколадных конфет.
Весюткина поднялась на цыпочки и дрожащими руками вытянула с верхней полки непочатую коробку шоколадных конфет, разорвала ее абы как. Несколько конфет из-за этого полетело на пол.
Женщина бессильно опустилась прямо на ковер и сунула в рот сразу несколько конфет. Не успев их прожевать, стала запихивать в рот еще конфеты.
«Все нормально. Все хорошо! — мысленно успокаивала себя Весюткина. — Это просто нервное… Я проголодалась… Стресс…»
Инга Вацлавовна быстро прожевала и проглотила очередную порцию конфет и потянулась к тем, что вывалились на пол. Она поднесла конфеты ко рту, остановилась и на мгновение задумалась.
— Ну, вот и все, кажись, родная, — сказала она вслух. — Была ты — и уже почти нет тебя…
Она поменялась в лице, на ее глазах появились слезы. И она тихо заплакала, изредка шмыгая носом.
Николаич и Игоревич уселись на перевернутый стеллаж, чтобы прийти в себя после случившегося. К ним подошли Акимов и Горовец.
— Ну, ты, Игоревич, даешь! Ёлки, палки, моталки! — воскликнул Николаич.
Я чуть не наложил в штаны, когда ты меня душить начал!
Игоревич дотронулся до своего лица — оно заплыло от ударов.
— Ох! — задыхаясь, произнес Игоревич. — Я ж тебя предупреждал, что если со мной станет что-то не так, то убей меня. А ты?!
— Не так-то легко тебя убить, — пожаловался Николаич.
— На твоем месте, Игоревич, мог быть любой человек, — влез в разговор Акимов. — Эти твари мощно на мозги давят.
— Я думаю, что они вызывают не только агрессию, но и слуховые галлюцинации, — добавил к сказанному Николаич. — Я слышал голос своей жены — Варвары. Кто-нибудь, кроме меня, его слышал?