Молчание
Шрифт:
— Он говорит словами одного из героев книги «Вестница смерти».
Магамединов обернулся и увидел неизвестно куда пропавшего завхоза терапевтического отделения, который медленно спускался по ступенькам к ним на лестничную площадку.
Николаич и Игоревич совершили в определенном смысле подвиг. Вернувшись после неудачных поисков в пищеблок, они успели приготовить для всей больницы ужин. Работа оказалась нелегкой, но мужчины справились.
Время шло к ночи. Игоревич наводил порядок
— Из терапии не пришли за едой, — сообщил Николаич, — и из ожогового отделения.
— Из терапии точно никто за едой не придет, — сказал Игоревич. — А вот из ожогового, я думаю, скоро подтянутся.
Николаич выгреб из кастрюли большой ложкой остатки каши, перевернул кастрюлю и застучал по ней ладонью.
— Надо нам с тобой, Игоревич, помощников на кухню искать. Одни мы тут не управимся.
— Может быть, не стоит добровольно на себя взваливать эту тяжелую работу?
— Я тебя здесь не держу, если хочешь — уходи!
— А Варвару свою ты собираешься дальше искать или же поискал и хватит?
— Я почти всех, кто сюда заходил, просил о том, что если они увидят где-нибудь Варвару, то пускай дадут мне об этом знать.
Игоревич осуждающе покачал головой.
— Нет! Так не пойдет. Нам с тобой самим хорошо бы обойти больницу, заглянуть в каждую палату и в каждый кабинет. Только тогда можно будет считать, что мы сделали все, как надо.
Николаич взглянул на Игоревича и подумал о том, какой же он все-таки странный человек.
— Тебе-то что до моей Варвары? Какая тебе разница, найду я ее или нет?
— О, как ты заговорил! — удивился Игоревич. — А раньше все меня за собой тянул. Пошли вместе искать.
Николаич в ответ устало махнул рукой.
— Это было раньше.
— Ну и как хочешь, — разозлился Игоревич. — А я пойду и найду ее. И женюсь на старости лет. Скажу ей, твой мужик на тебя плюнул, бросай его и выходи за меня.
— Иди-иди! — усмехнулся Николаич. — Ты даже не знаешь, как она выглядит.
— Ничего страшного, я ее по запаху узнаю, — ответил на это Игоревич. — От нее, скорее всего, борщом и жареными котлетами пахнет.
Николаич замахнулся пустой кастрюлей на Игоревича.
— Чего-чего ты сказал?! — заревел он, как медведь. — А ну, повтори!
Игоревич отступил на шаг назад.
— Спокойно! — закричал он. — Каждый сам выбирает, чем бы ему хотелось заняться.
— Умник, иди кастрюли мой! Помоешь, потом будем думать, что дальше делать.
Игоревич спиной уперся во входные двери.
— Хорошо, хорошо! Ты только кастрюльку на место поставь.
— Пойми, дурень, — ревел, не успокаиваясь Николаич, — нельзя кухню оставлять без присмотра. Кто-то здесь должен оставаться за старшего, иначе ее быстро разбазарят голодные засранцы. Растаскают все, что здесь лежит, — затем он немножко
Игоревич потер виски и спросил:
— Николаич, ты не чувствуешь, что дышать стало как-то тяжелее, словно кислорода здесь становится все меньше и меньше?
— Я сам об этом у тебя хотел спросить…
Николаев, Магамединов и Круглова уставились на Погодина, как на живого мертвеца. Он был похож на грязного, помятого двухметрового Кощея Бессмертного, по несчастному лицу которого было видно, что кто-то нашел его смерть в яйце и аккуратно приложился к ней ногой.
Магамединов хлопнул его по плечу.
— Погодин, черт побери, ты где пропадал все это время?!
— Это долгая и очень грустная история, — стал объяснять свое исчезновение завхоз. — Какая-то тварь уничтожила меня в одно мгновение. Она украла все мои распечатанные книги. И стерла все мои творения, сохраненные в ноутбуке.
— Ничего себе! — воскликнул Магамединов.
— Когда я обнаружил пропажу, то подумал, что это чья-то злая шутка. И бросился искать виновника. Я заходил в каждый кабинет — но так ничего и не нашел. Тогда я взвыл хуже волка, а потом нажрался спирта в пульмонологии до чертиков.
Погодин достал из кармана пачку сигарет, щелчком выбил из нее сигарету и закурил. Он удивился тому, что никто не засмеялся над ним и его бедой.
— А когда проспался и пришел в себя, — продолжил свой рассказ Павел Петрович, — понял, что от сильных переживаний мне снесло башню.
— Башню снесло не одному тебе, — успокоил его Николаев. — Поэтому можешь расслабиться.
Погодин сплюнул себе под ноги и замотал головой.
— Легко сказать — расслабься. Я еще вам не сказал самого главного. Все, что сейчас происходит в больнице, очень похоже на сюжеты двух моих романов. У меня волосы становятся дыбом, когда я слышу, как кто-нибудь дословно цитирует героев моих произведений.
— Каких, еще к черту, произведений?! — вскрикнула Круглова.
— «Молчание» и «Вестница смерти»… Моя фантазия каким-то образом ожила… И чтоб все прекратить, эту фантазию надо уничтожить. Найти все мои книги и сжечь их!!! А самое главное — сжечь романы «Молчание» и «Вестница смерти», остальное не так страшно…
Магамединов обвел всех взглядом и тихо произнес:
— Ну вот, она — первопричина, которую мы все так долго искали.
— Можешь убить меня, но никакой первопричины я здесь не вижу, — не согласился с ним Николаев. — Фантазии не имеют свойства самостоятельно оживать.
Магамединов развел руками и мрачно улыбнулся.
— Как видишь, — сказал он, — в правилах бывают исключения. Фантазия Погодина взяла и ожила.
— Какой смысл сейчас спорить? — вмешалась в разговор мужчин Круглова. — Давайте найдем эти проклятые книги и уничтожим их.