Молодость с нами
Шрифт:
что сегодня я не с тобой, не с вами”.
У Оли закружилась голова, по щекам побежали слезы. Ей стало нехорошо, и, стараясь быть
незамеченной, она коридором пошла в свою комнату. Дойдя до порога, она не поверила своим глазам. Ее
качнуло назад. Ее отец и ее подруга обнимались.
— Варенька, что же это значит? — спрашивал Павел Петрович. — Что же будет?
— Разве я знаю, — отвечала Варя, не делая попыток высвободиться из его рук. — Я не знаю.
4
На
скандал, которым вынуждено было заняться бюро райкома партии.
Расследовала это дело и докладывала о нем на заседании бюро второй секретарь райкома Клавдия
Романовна Быстрова, женщина лет сорока с небольшим. У нее было приятное, приветливое лицо и совершенно
белая прядка над правым виском. Эта прядка была с давних пор — сколько помнили Быстрову в городе, а
помнили ее с комсомольских времен, когда она еще работала на прядильной фабрике “Работница”.
Суть дела, о котором докладывала Быстрова, заключалась в следующем. На заводе моторных лодок плохо
работало партийное бюро, точнее — оно совсем не работало, все его функции принял на себя слишком
самоуверенный секретарь, партийный работник, не так давно вышедший из молодых инженеров. Он даже
превысил функции партийного бюро. Он распоряжался, указывал, приказывал, любил подменять директора и
других хозяйственников. Он был энергичен, энергичнее и самого директора и всех директорских помощников, и
такие подмены у него получались очень удачно, во-время, впопад. Он умел многим помочь и по
производственной линии и по бытовой, умел, например, добиться правильной организации рабочего места,
улучшения условий труда; при распределении квартир в новых домах он был как рыба в воде. При его участии
квартиры распределялись так правильно, что потом почти не бывало никаких нареканий и недовольств. Многие
на заводе его искренне любили и уважали. Он родился организатором-хозяйственником, производственником,
ему надо было быть директором, но не секретарем партбюро. Партийная работа у него заглохла, на цеховых
собраниях ставились скучные, второстепенные вопросы; партбюро собиралось редко, и если собиралось, то
также обсуждало второстепенные вопросы. Секретарь считал, что заседать незачем и обсуждать нечего, — надо
работать. Его несколько раз вызывали в райком, обсуждали его работу на бюро райкома, он обещал, клялся все
исправить, все наладить, улучшить, но ничего с самим собой поделать не мог. Естественно, возникла
необходимость избрать нового секретаря, никак не пороча, конечно, и старого. Он
хорошо, многое умел, а чего не умел, то отнюдь не по злому умыслу. Из состава существовавшего партбюро
выбрать нового секретаря было невозможно. Был там, в бюро, директор завода, был начальник одного из
ведущих цехов, был старый рабочий-фрезеровщик, было еще несколько товарищей, и никого из них не тронешь
с места, потому что они сугубые производственники без опыта партийной работы, им пришлось бы сначала
поучиться, а тем временем партийная работа все ухудшалась бы и ухудшалась.
Бюро райкома решило порекомендовать коммунистам завода моторных лодок одного из цеховых
парторгов завода имени Первого мая. Пусть товарищи посмотрят, обсудят, и если он им понравится, то изберут
его своим секретарем. Заодно решили провести перевыборы всего партбюро, потому что срок его полномочий
уже истекал. Всю организационную работу поручили заведующему отделом пропаганды и агитации товарищу
Иванову.
И вот произошел скандал. Коммунисты завода моторных лодок в состав партбюро не выбрали ни старого
секретаря, ни нового, ни тот, ни другой не получили необходимого количества голосов, голоса разделились
пополам между ними. И снова в составе партбюро не было человека, который мог бы всецело принять на себя
большие и трудные обязанности секретаря.
Быстрова докладывала — и перед членами бюро райкома развертывалась картина нелепой, неумной,
формальной подготовки к отчетно-выборному собранию на заводе моторных лодок, выяснилась неприглядная
роль товарища Иванова в провале двух кандидатов в секретари.
— Как вел себя товарищ Иванов на заводе? — говорила Быстрова. — Вот как, товарищи. Два дня подряд
он ходил по заводу и то одному, то другому из коммунистов, отзывая его в сторону, как заговорщик, намекал,
что надо бы пополнить состав бюро свежим человеком, что у райкома есть такой на примете, я, мол, на
собрании его вам предложу, голосуйте за него. У товарища Иванова — совершенно понятно, что так и должно
было быть, — товарищи спрашивали, почему понадобился человек со стороны, каковы будут его обязанности в
партбюро. Товарищ Иванов отделывался туманными отговорками, даже не намеками, а именно отговорками.
— А что я должен был говорить? — скрипуче спросил товарищ Иванов.
— Раз уж вы разговаривали с коммунистами поодиночке, чего с моей точки зрения делать было не надо,
— ответила ему Быстрова, — то изволили бы говорить правду. Хотим, мол, вам помочь опытным партийным