Молоко волчицы
Шрифт:
ПОЕДИНОК
Разведчики,
Спиридон спал на бурке. Одна рука в головах, другая на кольте. Огарок свечи трепетно мигает, готовясь погаснуть. Михей дунул на огарок — утро. Сотник открыл глаза.
— Ты? — спокойно повернулся на другой бок. Но тут же встал, плеснул пригоршню воды в лицо. — Что?
— Лежи, все хорошо, закуривай, — Михей открыл жестяную коробку с табаком.
От дыма в палатке потемнело. Вошел Саван Гарцев.
— Спиридон Васильевич… отца моего и братца Архипа порешили…
— Кто? — приподнялся Спиридон.
— Советы.
— Они в станице? — спросил сотник хорунжего.
— Они, — ответил хорунжий. — С марта месяца.
— Седлать! — встал сотник.
— Что ты решаешь, Спиридон? — тихо спросил Михей.
Спиридон сделал вид, что не слышал вопроса.
Утро было туманным, тихим. Потом мгла пала росой. Сейчас уже солнце стояло высоко, но легкие облачка, как ребристые, мокрые дюны, оставляли ощущение утра, рассвета.
Сотня строилась. Слышались неторопливые слова, скрывающие волнение казаков.
— Затягивай наискосы…
— Ели — попотели, работали — позамерзли…
— Братцы, вот они, наши Палестины! — показывал дрожащей рукой Роман Лунь на белое озеро тумана, на дне которого была станица.
Михей выехал вперед, сказал о новой власти в станице. Сотник прервал его:
— По коням! Время смутное. Без команды по дворам не расходиться. Рысью трогай!
Привыкшие к командам, кони тронули сами, не нарушая строя. Шел сенокос. Хлеба желтели. В сотне было немало коней, ушедших на войну из станицы. Они прибавили рысь, обгоняя других.
Показались первые хаты. От хат шагом ехала группа.
— Кажись, станичники впереди, — присмотрелись казаки. — Синенкин есаул… Мужик какой-то… Дениска Коршак — тоже ровно мужик одетый…
Сблизились. Всадники приветствовали сотню сверкнувшими клинками. Сотня остановилась и привычно ответила на салют. Денис Коршак — в кожаной тужурке, сбоку маузер. Антон Синенкин в долгополой шинели, в чудной шапке с красным бантом, поверх шинели — белая гвардейская бурка.
— Здорово, братья казаки! — сказали всадники.
— Здорово, коли не шутите! — нестройно и хмуро ответила сотня.
— Здравствуйте,
— Как стоишь перед георгиевским офицером?
Саван понял насмешку Романа и, выпятив пузо, отвернув голову набок, пьяно приложил руку к папахе перед Синенкиным.
— Вы еще офицерьям козыряете! — натужно рассмеялся Антон. — А их давно и в помине нет. Вольно, вольно, казак!
Командир сотни зло ухмыльнулся. Сотня смолкла, на всякий случай выровняв ряды. Располневший Антон скомандовал:
— Сотня, смирна! С вами говорит военный комендант! Именем революции я, бывший есаул, отрекся от царской присяги и чина! Ныне командую гарнизоном!..
Сотня заволновалась, приподнялась в седлах, чтобы лучше видеть отрошника.
— Отныне и чины, и оружие побоку! — кричит Антон. — Люди уравняются в труде! Народ взял власть в свои руки. Товарищи казаки! Кого мы защищали? Царя и его присных — попов, помещиков, атаманов! Долой их! Да здравствует Советская власть на Тереке!
— Рысью марш! — подал команду Спиридон, а резвый Саван Гарцев успел вскочить в седло и вырваться вперед.
Но оказалось, что окраина оцеплена значительным красным отрядом. С приветственными криками к сотне двигались вооруженные люди.
Вдруг и в сотне заалела папаха — Михей Есаулов, хорунжий, стал красным. Он смешался с отрядом Синенкина и оттуда закричал сотне:
— За мной, ребята!
Десятка два казаков последовали его примеру. Выехал за ним даже Алексей Глухов, лютый враг Михея.
Денис Коршак едет рядом со Спиридоном. Седло под Денисом то самое, которое он привез со службы с турецкой границы, то самое, которым спас его Спиридон — так и поменялись тогда седлами.
— Пора мне вернуть тебе седло, Спиридон Васильевич, — сказал Коршак, поймав взгляд сотника. — И сказать: «Спасибо, станичник!»
— За что Никиту Гарцева расстреляли? — перебивает сотник.
— Постановлением народа власть атаманов пресечена.
— Какого народа?
— Станичного.
— А нас, что кровь на фронте лили, вы спрашивали?
— В станице решило большинство.
— Офицеров тоже стреляете?
— Вон он Синенкин, красный офицер!
Сотня неуклонно, вполшага продвигалась к родным переулкам. Как грозовая туча, нависает над отрядом Синенкина каракуль шапок сотни. Антон Синенкин уговаривает сотню:
— Станичники, не делайте крови. Вы идете соединением, восемьдесят шесть клинков, кому вы подчиняетесь — какой власти? Вот красная гвардия, показывает на свой отряд, — они сложили оружие, но Советская власть приказала им охранять покой и труд станиц. Вступайте в красный казачий полк. Будете нести, как и деды наши, караульную службу. Командиров выберете сами, ежели не по нутру вам старые.