Монарх V
Шрифт:
— Что это… Невозможно… Шесть стихий… — произнес Голицын, не опуская своего меча.
Приказ. Остановиться. — прошептал неизвестный.
И все поле боя замерло, словно заворожённое. Даже пламя, пожиравшее обломки, застыло в неестественных изгибах, а клубы дыма повисли в воздухе, как чёрные вуали. Глеб Долгорукий, а это был именно он, завис в эпицентре этой ледяной тишины.
— А ведь сперва я думал, что ты не такой, как отец. Чтож, все ошибаются. — произнёс он, обращаясь к воину в тёмной броне, чей меч всё ещё был занесен над его супругой. — Ты слишком слаб, чтобы понять,
Его слова прозвучали не громче шепота, но эхо от них прокатилось по полю, заставляя землю содрогаться. Пальцы десницы сомкнулись в неизвестном жесте, после чего пространство под ним разорвалось, раскрыв портал. И из него хлынули… Монстры!
Они вышли на поле боя, вселив в окружающих настоящий ужас. Гигант с кожей, покрытой трещинами, как раскалённая лава, ступил первым — каждый его шаг оставлял в земле оплавленные следы. За ним скользило существо, напоминающее тень с сотней глаз, а над ними парили крылатые твари с клювами из обсидиана. Но страшнее всех были те, кто шёл последними: монстры в плащах из пепла, с руками, обёрнутыми погребальными бинтами. Их пальцы, длинные и костлявые, чертили в воздухе руны, от которых кровь стыла в жилах. Маги смерти…
— Приветствуйте моих союзников, — голос Глеба прозвучал почти любезно, но в глазах бушевала буря. — Они владеют «вашими» трюкам… только лучше. — и после этих слов он отменил свой Приказ.
Маги Голицына, что ещё мгновение назад были уверены в своих силах, попятились. Их чёрные балахоны колыхались, как паруса на внезапном ветру страха.
Десница поднял руку, и разумные монстры синхронно выстроились за ним. Тот, что напоминал лавового исполина, ударил кулаком о землю — трещина рванула поле, поглотив десяток солдат противника. Крылатые твари взмыли вверх, обрушив дождь обсидиановых перьев, которые вонзались в доспехи, как кинжалы. А маги смерти разумных монстров подняли руки, и из-под земли выползли их мертвецы — не кости, а сама тьма, сгущенная в человеческие формы.
— Вы хотели смерти? — Глеб шагнул вперёд, и его аура — сплетение шести стихий — сожгла воздух вокруг. — Получите её.
Магия «непобедимых» воинов Голицына, ещё недавно всесильная, встретилась с её отражением. Руны смерти, брошенные магами Десницы, переплелись с вражескими заклинаниями — и поглотили их. Чёрные балахоны вспыхнули, как бумага, а внутри, вместо тел, оказалась пустота.
— Бегите, — произнёс Долгорукий, и в его голосе зазвучала мелодия апокалипсиса. — Если ваши ноги помнят, как это делать.
Но бежать было некуда. Крылатые твари уже отрезали пути к отступлению, а маги смерти парили над полем, сплетая из теней клетку. Воины Голицына, те, что ещё могли думать, метались, натыкаясь на невидимые стены. Страх, который они сеяли, вернулся к ним — умноженный в несколько раз.
Глеб подошёл к Петру, всё ещё застывшему с мечом у Анастасии.
— Ты хотел её крови? — он коснулся лезвия, и металл рассыпался в пыль. — Выпей свою.
Мужчина рухнул на колени, захлёбываясь чёрной жидкостью, хлынувшей из его рта. Его броня, некогда неприступная, треснула, обнажив иссохшее тело, превращающееся в пепел.
— Смотрите, — Долгорукий
Быстрый Приказ: Погибель Миров!
— Это конец вашей игры. — взмахнув клинков произнес он.
Пространственный разрез
И пространство содрогнулось. Волна тьмы прокатилась по полю, но не убивала — она стирала. Воинов, магов, даже следы их шагов исчезали, будто их никогда не существовало.
Тишина, наступившая после, была громче любых криков. Глеб опустил меч и обернулся. Все смотрели на него — не со страхом, но с благоговением, смешанным с ужасом.
— Война скоро закончится. И теперь они знают: мы не отступим. Тем более, что с нами… Новые союзники. — сказал Долгорукий, кивая в сторону монструозных разумных воинов.
Его взгляд скользнул дальше, к горизонту, где клубились тучи. Где-то там ждал Голицын. Где-то там копилась новая угроза.
Но сегодня поле боя, наконец-то, принадлежало им.
Когда последние вражеские знамёна пали, а выжившие солдаты Годуновых начали собирать раненых, я остался стоять на вершине башни, что успешно отстоял Радомир.
— Глеб… — сзади донесся голос Анастасии, что шла ко мне.
— Дорогая. Прости… Я не должен был оставлять тебя. Но…
— Все хорошо. — сделав последний шаг, жена мягко обняла меня. Ее тело била мелкая дрожь.
Повторив ее движения, я начал гладить ее волосы. Отныне никто и никогда не посмеет поднять руки на мою любимую. И любой, кто допустит саму мысль о подобном умоется собственными кровавыми слезами.
Где-то вдали, в столице империи, Даниил Голицын, впервые за века, почувствовал холодок на затылке.
Глава 21
Лагерь раскинулся посреди снежной пустыни, как черная язва на белом теле тундры. Палатки, обледеневшие и поникшие, стонали под порывами ветра. Артур сидел у железной печурки, впитывая жар дрожащим телом, когда за полог ворвался гонец. Человек рухнул на колени, обмотанные окровавленными тряпками, лицо его было бледнее лунного света, пробивавшегося сквозь разрывы туч.
— Князь… — хрипло выдохнул вестник, вытягивая дрожащую руку. На ладони лежал медальон с портретом матери Артура — тот самый, что Эдуард никогда не снимал. Цепочка была перебита, стекло треснуто.
Бельский-младший вскочил так резко, что табурет грохнулся о землю. Он не взял медальон. Испугался.
— Говори.
— Голицын… оказался слишком силен. У Арбатских ворот… — гонец закашлялся, черная струйка потекла из уголка рта. — Ваш отец… приказал спасать людей, а сам ринулся в неравный бой. Это была дуэль, но перед смертью он успел активировать артефакт и убил нескольких генералов узурпатора. Но… наша разведка даже праха не нашла…
Тишина. Треск углей вдруг стал оглушительным, как обвал. Артур все же взял медальон и сжал в кулаке — острые края впились в кожу, сливаясь с болью в груди. Он ждал. Ждал, что привычная ярость сожжет страх, что ненависть затмит пустоту. Вместо этого холод, мерзкий и липкий, пополз от живота к горлу.