Монологи и диалоги о постмодерне и постмодернизме
Шрифт:
В разум верили все и, прежде всего, философы. Гносеологический оптимизм находит свое подтверждение во множестве философских концепций XVIII–XIX веков. В этот период считалось просто аморальным говорить об ограниченности познавательной деятельности человека. «Всякое ограничение разума и вообще человеческой сущности вытекает из обмана, из заблуждения, – писал Людвиг Фейербах в работе “Сущность христианства”. – …если человек приписывает свою ограниченность целому роду, то он заблуждается, отождествляя себя с родом – это заблуждение тесно связано с любовью к покою, леностью, тщеславием и эгоизмом. Ограниченность, которую я приписываю исключительно себе, унижает, смущает и беспокоит меня. Чтобы освободиться от чувства стыда и беспокойства, я приписываю свою личную ограниченность человеческому
65
Фейербах Л. Сущность христианства. М.: Мысль, 1965. С. 36.
Тот же рационалистический пафос Гегель выразил следующим образом: «Дерзновение в поисках истины, вера в могущество разума есть первое условие философских занятий… Какого бы высокого мнения мы не были о величии и могуществе духа, оно все же будет недостаточно высоким. Скрытая сущность Вселенной не обладает в себе силой, которая была бы в состоянии оказать сопротивление дерзновению познания, она должна перед ним открыться, развернуть перед его глазами богатство и глубины своей природы и дать ему наслаждаться ими» [66] .
66
Гегель Г. Энциклопедия философских наук. Т. 1. Наука логики / Пер. Б. Г. Столпнера, отв. ред. Е. П. Ситковский. М.: Мысль, 1974. С. 83.
Вслед за философами в разум поверило и большинство людей, отнюдь не обеспокоенных гносеологическими изысканиями. В целом эпоха модерна прошла под флагом веры в познавательные возможности человека. Сегодня ситуация начинает меняться. Агностицизм, активно прокладывавший себе дорогу в работах философов прошлого века, начал утверждаться и в обыденном сознании людей. Конечно, это процесс постепенный и противоречивый, но нам принципиально важно обозначить его главный вектор.
Агностицизм означает, что истина в принципе недостижима, а познание бесконечно; плоды познания – это частности, не способные изменить мир; и сколько бы человек ни познавал реальность, квинтэссенция его существования не меняется.
Важнейшей онтологической предпосылкой постмодернизма является тезис о бесконечности мира и соответственно познания. Исходя из этого тезиса, сколько бы человек ни познавал мир, результат все равно будет бесконечно малой величиной. Ведь, если соотношение познанного и непознанного представить в виде дроби, в знаменателе окажется бесконечность, а познанное на сегодняшний день всегда конечно.
Идея бесконечности – величайшее достижение человеческой мысли. Еще древние греки при всей развитости их мышления и актуальности их философских построений не отдавали себе отчета в бесконечности мира. Они всегда нанизывали цепь причинно-следственных закономерностей на некий «первотолчок», на некое начало всего [67] . Именно «первотолчок» делал картину мира античных философов стабильной и завершенной. «Первотолчок» – это всеобщая причина; от нее бесконечными цепочками расходятся следствия, образуя структуру, которую в принципе можно объяснить до конца. Нужно только, как говорится, «дойти до самой сути».
67
В качестве таких «начал» также фигурировали первовещество, первоэлемент, первоматерия.
Понимание бесконечности появилось у средневековых мыслителей, которые, рассуждая о всемогуществе Бога, пришли к выводу, что он бесконечен в пространстве и во времени. Так, Николай Кузанский ввел в философию понятие максимума, фактически отождествив его с Богом. По сравнению с бесконечным максимумом любая вещь представляется абсолютно малой. Поэтому сколько ни познавай мир, эти познания будут бесконечно малой величиной по сравнению со всей совокупностью явлений.
Категория
Но одно дело рождение идеи, и совсем другое завоевание ею масс людей. На уровне обыденного сознания люди еще долго мыслили конечными величинами и не могли представить себе подлинную бесконечность. Но прогресс образования в Новое и Новейшее времена создал предпосылки для формирования нового сознания. Сегодня даже школьник понимает, что Вселенная бесконечна. Более того, он скорее не понимает, как она может быть конечной, поскольку конечность стала противоречить здравому смыслу. Любой современный человек, ознакомившись с теорией Большого взрыва, вполне обоснованно задается вопросом – а что было до взрыва? Для нас время бесконечно, и считать его началом какой-то первовзрыв и какую-то сингулярность просто нелогично.
Заметим, что внедрению идеи бесконечности в сознание людей порой препятствовала сама наука. В доиндустриальную эпоху путешественник, выходя из дома, видел перед собой бесконечный мир, расстилающийся по прямой к горизонту. Он верил в бесконечность путешествий и, соответственно, в бесконечность познания мира. Но вскоре оказалось, что мир – это всего лишь небольшой шарик, который в принципе может быть познан. Так география стала «неактуальной» наукой. Но идея бесконечности неуничтожима. Конечность географического мира тут же была дополнена бесконечностью мира астрономического. Похоже, что и идея первовзрыва весьма вероятно будет дополнена идеями существования до сингулярности, бесконечной сингулярности и т. п.
Так или иначе, но сегодня мы осознаем бесконечность мира и соответственно конечность нашего познания не только на уровне «высокого» научного сознания, но и на уровне обычного повседневного рассудка. Как Ахилл никогда не догонит черепаху, так и наше сознание никогда не догонит развитие мира. А вот развитие мира может в любую минуту вторгнуться в нашу жизнь. Поэтому мечты о создании разумного человеческого пространства, отдельного от пространства вообще, все более воспринимается как утопия. Ранее же это было одной из главных целей науки. М. Вебер так радовался расколдовыванию мира именно потому, что расколдованный мир казался ему более уютным, предсказуемым и подходящим для жизни людей.
Физические ограничения человеческого познания вполне очевидны. В макромире они определяются мощностью телескопов, в микромире – мощностью микроскопов. Но эти ограничения не столь важны в сравнении с ограничениями сущностными.
Во-первых, сознание человека просто по природе своей не может до конца познать само себя. Ведь для познания чего-то более простого нужно нечто более сложное. Сознание человека с тайной природы его интуиции, со способностью совершать все новые открытия может быть познано только сверхсознанием, т. е. неким субъектом, который к человечеству отношения не имеет. Между тем современное общество все в большей мере создается именно сознанием людей. Но без понимания сознания понимание общества всегда будет неполным, неточным и явно ограниченным с прогностической точки зрения.
Еще более трудными являются основополагающие вопросы, касающиеся существования человечества. До сих пор не обнаружена и, скорее всего, не будет обнаружена промежуточная ступень между обезьяной и человеком. Весьма загадочным и до конца необъясненным является процесс обоюдного развития языка и сознания. Да и возникновение самой жизни было и остается загадкой. Сегодня ученые все более склоняются к рациональному объяснению, предполагая, что она была занесена на Землю метеоритами, содержащими соединения белковых клеток. Такое объяснение действительно логично и возможно в будущем будет доказано. Но оно никоим образом не приближает нас к отгадке возникновения жизни во Веселенной. Оно просто заменяет один вопрос другим, что чаще всего и делает классическая наука.