Морально безнравственные
Шрифт:
Видя, что она больше не может следить за мной, Лючия стала более изобретательной. В качестве примера можно привести ситуацию, на которую сейчас смотрю.
Я качаю головой, наблюдая, как крыса бегает по моей комнате, а затем зарывается под мою кровать.
Она пытается, но это не значит, что у нее получается. Крысы не пугают меня — в конце концов, я ведь крестьянка. Я привыкла к животным всех размеров и разновидностей.
Но этого нельзя сказать о дорогой Лючии.
Используя
Позже той же ночью, когда я слышу, как в доме раздается сладкий пронзительный крик паники, улыбаюсь про себя.
Крестьянка — 1; злобная свекровь — 0.
Конфликты продолжаются, и я понятия не имею, знают ли Энцо и Рокко о степени нашей вражды.
Не похоже, что я вижу своего мужа чаще, чем раз в несколько дней… Такими темпами он даже забудет, что у него есть жена — если уже не забыл.
Но однажды ночью, когда я тайком пробираюсь на кухню, чтобы украсть немного еды, я сталкиваюсь лицом к лицу с мужем. И не могу даже позлорадствовать по поводу того, каким я его нашла.
Его одежда пропитана кровью, еще больше красной жидкости капает со лба и стекает по щеке. Его дыхание сбивчиво, он держится за поясницу, его шаги нескоординированы.
Я задыхаюсь, мои руки подносятся ко рту, пока мои глаза дико оценивают его состояние.
— Энцо, — шепчу я, и он поднимает одну руку, чтобы отмахнуться от меня, и ковыляет в свою комнату.
В кои-то веки моя ненависть отходит на второй план, и я спешу вслед за ним, забегая в свою комнату, чтобы взять аптечку.
Он сидит на кровати, окровавленная рубашка брошена рядом с ним, и я вижу степень его ранений. Глубокие порезы по всему его торсу, из всех них течет кровь.
— Энцо, — опустившись на колени, я начинаю оценивать ущерб. — Что случилось? — спрашиваю я, открывая аптечку, доставая бинты и дезинфицирующее средство.
Он просто пожимает плечами, как будто нет ничего страшного в том, что он пришел домой полуживым.
Сохраняя неподвижность, он пристально смотрит на меня, пока я заклеиваю его раны, и только хлюпающий нос свидетельствует о боли.
— Зачем ты сделал это с собой? — спрашиваю я, больше для себя. Я продолжаю очищать его кожу, но кровь не перестает вытекать из открытой рваной раны.
Тыльной стороной ладони вытираю слезу с глаза, запоздало понимая, что плачу.
Черт!
— Таков путь нашего мира, маленькая тигрица, — в конце концов отвечает он, но не смотрит на меня. Он достает из штанов пачку сигарет и прикуривает одну.
— А это обязательно? — слова вылетают изо рта прежде, чем я успеваю их
— Аллегра, — он улыбается, дым выходит из его рта и попадает мне в лицо, — ты говоришь так, будто я тебе не безразличен.
— А что, если так?
— Не надо, — заявляет он, его соблазнительная улыбка все еще на лице, но уже не доходит до глаз. Заправив прядь за ухо, он наклоняется ко мне. Смесь его горячего дыхания и сигаретного дыма тихонько дует мне в ухо, когда он шепчет: — Не забывай, что это никогда не было чем-то большим, чем оплатой долга.
— Что ты пытаешься сказать? — мой голос чист, не дрожит, хотя внутри я медленно умираю.
— Это соглашение, моя дорогая жена. Оно никогда не будет ничем иным, — его пустые глаза смотрят на меня, и в них я вижу подтверждение его слов.
— Поэтому ты не позволяешь мне прикасаться к тебе? Потому что это договоренность? Кем ты меня вообще считаешь? Младшей сестренкой? — невысказанное обвинение прозвучало. Неужели я так отвратительна ему? Наверное, так и есть, учитывая его реакцию на меня.
— Ты не моя младшая сестра Аллегра, и слава богу, что так. Ты мой партнер, моя жена.
Я убираю руку с его торса, смеясь. Похоже, у нас два разных определения понятия «жена».
— Правда? Значит, ты можешь трахать своих шлюх, а я должна оставаться здесь. Одинокая и… безразличная тебе. Как это можно назвать партнерством?
Это не первый раз, когда он лжет мне о нашем так называемом партнерстве. В его понимании, это когда я полностью уступчива и покладиста. Он берет, а я только даю…
— Спокойно, маленькая тигрица, убери свои когти. С кем я трахаюсь — не твое дело. Не пытайся притворяться, что ты ожидала верности, когда так было на протяжении многих поколений. Ты знала, на что подписывалась.
Я наклоняю голову в сторону, изучая его и его дерзость.
— Разве? Тогда я найду кого-нибудь другого, чтобы тоже трахаться.
Его кулаки сжимаются безошибочно, губы подрагивают от досады, и я понимаю, что попала в цель.
— Послушай, маленькая тигрица, — произносит он низким горловым голосом, скрытая угроза вызывает дрожь в моем позвоночнике. Его рука ложится на мою шею, пальцы поглаживают мой пульс. — Если ты хоть раз взглянешь на другого мужчину, тебе не понравится то, кем я стану. Он умрет, а я позабочусь о том, чтобы ты больше никогда не увидела свет. Ты носишь мою фамилию, а значит, ты моя. Понятно?
Не желая показывать никаких признаков слабости, я смотрю ему прямо в глаза.