Морально испорченная
Шрифт:
Я качаю головой, но начинаю вести машину. До Атлантик-Сити остаётся несколько часов, и мы начинаем обдумывать наш план.
— Помни, никаких убийств, — добавляю я, чтобы убедиться, что мы на одной волне. Бьянка хмурится на меня, вероятно, потому что я согласился с тем, чтобы она отправила Вульфа на тот свет. Правда, мне было слишком отвратительно то, что он сделал, чтобы думать об альтернативе. Но на этот раз нам не нужно было привлекать к себе лишнее внимание. Правило «не убивать» должно быть выполнено.
— Ладно, — ворчит она. — Но если я не могу никого убить, то и ты не можешь строить
— Героя? Что ты имеешь в виду? — Я украдкой смотрю на нее, и на ее лице появляется выражение вызова.
— Как будто ты не пытаешься спасти этих людей с аукциона. Прошу тебя, я прекрасно осведомлена о твоем синдроме доброго самаритянина.
— Я не знаю, о чем ты говоришь, — добавляю я, немного озадаченный тем, что она думает, будто я сделаю что-нибудь, чтобы поставить под угрозу это дело, когда я двадцать лет искал возможности встретиться лицом к лицу с Хименесом.
Она поворачивается ко мне и сужает глаза.
— Конечно. Как скажешь. Ты же не помогаешь бездомным с тех пор, как я тебя знаю.
— Это не совсем так.
— У тебя было шесть кошек, когда мы познакомились. Шесть. И все из приютов.
— Это животные… — бормочу я. — И мне пришлось от них отказаться из-за твоей аллергии.
— Да, если бы не моя аллергия, у нас, наверное, было бы уже больше дюжины кошек. Кто знает, сколько собак тоже.
— Тебе нравятся собаки? — неожиданно спрашиваю я, понимая, что на самом деле не знаю ответа на этот вопрос.
— Я не знаю… — говорит она. — Может быть… Некоторые милые… Не знаю. — Она ерзает, и ее ответ хаотичен.
Я просто спросил ее, нравятся ли ей собаки. Я качаю головой. Иногда я ее не понимаю.
— Так или иначе, это были не только кошки. Давай не будем забывать о том бездомном, которому ты помог найти работу и квартиру. Или о потерявшемся ребенке во время нашего свидания. Ты четыре часа искал его мать. Четыре часа нашего свидания. — Один взгляд на нее, и становится ясно, что она все еще держит обиду.
— А что я должен был делать? Я работаю в правоохранительных органах. Я не мог оставить его одного.
— Ты мог передать его кому-то другому.
— Я не доверял никому другому.
— Видишь? Вот что ты всегда делаешь. Ты видишь кого-то в беде, и должен стать героем. Не то, чтобы ты не делал этого со мной. Помнишь тот первый ужин? Когда меня дразнили? Это пример. — Она непреклонна. Я и не знал, что она следит за этим.
Правда в том, что чаще всего это даже не осознанное усилие. Я знаю, каково это, когда тебя дразнят, когда ты неудачник, поэтому, когда я вижу кого-то в подобном положении, я чувствую, что должен действовать. Именно поэтому моя карьера приносит мне такое удовлетворение. Мне удалось помогать людям, чтобы им не приходилось принимать сложные решения, как мне.
Я знаю, каково это продать свою душу ради выживания, и с этим мне придется жить вечно. Если я смогу помочь хоть одному человеку избежать подобной участи, значит, все было не зря.
— Ладно, ладно. Может, у меня действительно… есть склонность помогать другим. Но это слишком важно. Я не могу рисковать тем, что что-то пойдет не так. — Говорю я в конце концов.
— Хорошо. Тогда мы договорились. — Она бодро кивает, и мы
Вскоре мы достигаем Атлантик-Сити и направляемся прямо в наш мотель, чтобы заселиться. Атмосферу здесь можно описать одним словом — серость. Все настолько обыденно, как будто присутствие греха стерло все краски с этого места. Здесь больше ветхих зданий, чем нет, включая отель, в котором мы остановились. И я не могу не задаться вопросом, почему Хименес выбрал именно это место.
Номер, который нам удалось снять, — двухместный с двумя односпальными кроватями. При всей своей пустоте это место переполнено.
Бьянка тащит свой огромный багаж и бросает его на кровать. Открывает его и начинает показывать мне, что она взяла.
— Ты пойдёшь как Пинк? — спрашиваю я, когда вижу ее розовый парик и наряд, который она обычно носила в «Palace».
— Мне показалось, что это будет уместно. — Она ухмыляется, а я в ответ поджимаю губы.
Конечно, это будет уместно.
— Просто к сведению. — Она поднимает палец вверх, чтобы привлечь мое внимание. — Я никогда не работала там проституткой. Я работала официанткой.
— Правда? — спрашиваю я с иронией.
— Да, я только подавала напитки. Я занималась тобой на стороне, но это не входило в мои обязанности. — Она кажется такой гордой собой, что я просто качаю головой.
— Но зачем ты это делала? — Я так и не получил от нее прямого ответа. Зачем идти на такое?
— Я хотела тебя. Но ты бы никогда не трахнул меня как дочь Мартина. Мне пришлось импровизировать. — Она пожимает плечами.
— Стоило ли оно того? Жить двойной жизнью?
— Конечно, — незамедлительно отвечает она. Никаких угрызений совести. Ничего.
— Что там ещё? — Я меняю тему, не особо желая зацикливаться на ее признании.
— Это… — Она вынимает фальшивую бороду и пару очков. — А также вот это… — Далее лист бумаги с временными татуировками и парик. — Это для тебя.
— Ты хочешь, чтобы я это надел? — Я показываю на длинноволосый парик.
— Да. Не беспокойся. Я сделаю тебя похожим на разбойника. — Она ухмыляется и предлагает мне сесть на другую кровать. Я смотрю на нее с подозрением, но уступаю ей и сажусь. Нам нужно быть незаметными, поэтому маскировка не помешает.
— Поглядим. — Говорит она, сосредоточенно нанося фальшивые татуировки на мою шею и руки.
Затем она сосредоточивается на моем лице и тщательно накладывает темную фальшивую бороду, после чего добавляет парик. Я и не задумывался, сколько работы стоит за этой маскировкой. Поражает сколько времени Бьянка тратит на то, чтобы убедиться, что парик надежно закреплен.
Когда она заканчивает, я встаю и подхожу к зеркалу.
Я выгляжу… незнакомо. Тянусь рукой к своей новой линии роста волос, и впечатляюсь тем, насколько прочно установлен парик. Теперь понятно, почему Бьянка никогда не была похожа на Пинк, даже когда мы занимались более тяжелыми физическими упражнениями. Она завязала длинные волосы парика в хвостик на моей шее. Борода полностью меняет мое лицо. Она не слишком длинная, но все равно закрывает всю челюсть. Эти две вещи, в сочетании с многочисленными татуировками, которые теперь украшали мою кожу, делали меня совершенно другим человеком.