Морально нечестивый
Шрифт:
— Ты… Ты знал, что отец Гуэрро был педофилом, не так ли? — шепчет Лина, впервые заговорив.
Его улыбка полна злобы, он ухмыляется.
— Конечно. Это было целью с самого начала. Она, в конце концов, дочь Марчелло.
— Господи… — вздыхает Лина, и мне хочется прижать ее к своей груди и забрать всю ее боль.
И снова все происходит из-за меня.
— А потом записки, — добавляет она, понимая, до какой степени Николо разыграл нас обоих.
— Мне нужно было, чтобы тебя не было дома. — Он пожимает плечами. —
— Попытка самоубийства? — Лина поворачивается ко мне, в ее глазах ужас.
Я качаю головой.
— Все было не так.
— Конечно, когда ты на самом деле не умер, я понял, что пора сделать еще один шаг вперед.
— Что ты имеешь в виду?
— Все довольно просто. Ты, вероятно, знаешь, что даже если ты схватишь меня прямо сейчас, шансы на спасение очень малы. Если ты сделаешь то, о чем я тебя прошу, то у твоей возлюбленной еще будет шанс.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил я, мой голос дрогнул от боли в руке. Я уже на грани, и мне известно это. Что бы он ни задумал, этого не изменить.
— Я хочу, чтобы ты закончил то, что начал. Я хочу, чтобы ты взяла этот нож, — он снова достал ржавый нож, — и перерезал себе горло. Умри, как умерла моя Лилиана.
Глава 30
Каталина
— … и перерезал себе горло. Умри, как умерла моя Лилиана. — От злобных слов Николо по моему позвоночнику пробегают мурашки, последствия пугают меня.
Я вздрагиваю, поворачиваю голову, чтобы посмотреть на Марчелло. Он выглядит ужасно. Кровь по всему телу, я вижу, как его лицо то и дело дергается от боли.
Он получил пулю ради меня…
И это было не единственное откровение сегодняшнего дня. Если то, что говорит Николо, правда, а на данный момент я знаю, что это так, то Марчелло уже много лет влачит адское существование, терзаемый этим психопатом.
— Ты даешь мне честное слово, что она выйдет живой и невредимой? — наконец говорит Марчелло, и мое сердце рушится. Конечно, он не хочет покончить с собой.
— Я даю тебе честное слово, — отвечает Николо с самодовольным выражением лица.
— Дай мне пять минут с Линой, и я клянусь, что сделаю это.
— У тебя есть две. — Николо закатывает глаза и отступает назад, все еще держа пистолет на прицеле.
— Лина. — В его голосе столько боли и страдания, что я не могу удержаться от слез.
— Не надо… пожалуйста, не делай этого. Я умоляю тебя. — Я придвигаюсь ближе к нему, поднимая руку к его лицу. — Я не хочу, чтобы ты умер. — Мне кажется, я никогда в жизни не была так напугана. Мысль о мире без Марчелло… от неё мне становится плохо. — Я прощаю тебя, — добавляю я сразу же, зная, что эти слова будут правдой в тот момент, когда я их произношу.
—
— У нас есть ребенок, Марчелло. Пожалуйста, не делай этого. Не оставляй свою дочь без отца, когда он у нее только что появился. — Может показаться, что я эмоционально шантажирую его, но в данный момент я готова попробовать все.
— Вот почему я это делаю. Клаудии нужна ее мать. Я ей не нужен. — Он медленно качает головой, на его лице появляется горькая улыбка. — Знаешь, — он убирает прядь волос за мое ухо, его пальцы немного задерживаются на поверхности моей щеки, — я никогда не смогу пожалеть о том, что любил тебя. Не тогда, когда ты была самой яркой частью моей жизни. В другой жизни… — он опускает голову и тяжело сглатывает, — может быть, в другой жизни ты все еще была бы собой, а я был бы кем-то лучшим. Тем, кого ты заслуживаешь. И может быть, — он всхлипывает, — может быть, ты любила бы меня хоть немного больше, чем я люблю тебя.
— Люблю, Боже, люблю. Не надо! Пожалуйста, не делай этого. Если ты так сильно меня любишь, не оставляй меня одну! — мои пальцы впиваются в его рубашку, мои глаза умоляюще смотрят на него.
— В том-то и дело, Лина. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы остаться. — Он дважды моргает, пытаясь прояснить глаза. — Я не боюсь умереть. Больше нет. — Его губы пытаются улыбнуться.
— Время вышло, — внезапно прерывает его Николо.
Марчелло вздрагивает и, наклонившись вперед, проводит губами по моим губам.
— Я всегда буду любить тебя, Лина. До последнего вздоха. — Я хочу ответить ему, но он откидывается назад, с трудом поднимаясь на ноги.
Он забирает у Николо клинок и приставляет его к своей шее.
— Нет. Ты должен встать на колени. Умереть еще ниже, чем она. — Марчелло не спорит, он опускается, и его колени ударяются о твердый пол.
Он бросает на меня последний взгляд и говорит:
— Не смотри. — Но я не могу! Я не могу просто стоять на месте. Я направляю свое тело к Николо, единственная мысль — остановить его.
Как только я оказываюсь в футе от него, он поднимает пистолет, целясь в меня.
— Нет! Я сделаю это, — кричит Марчелло.
— Поторопись, парень, иначе наша сделка станет недействительной.
Мне кажется, что я слышу какой-то шум снаружи, но все меркнет, когда я в ужасе поворачиваюсь и смотрю, как Марчелло совершает немыслимое.
Подняв нож прямо под челюстью, он вонзает лезвие в кожу, пока по шее не потекла тоненькая струйка крови. Негнущимися пальцами он проводит лезвие поперек раны, затягивая ее, пока не достигает другой стороны.