Морально нечестивый
Шрифт:
Проклятье!
О Лине по-прежнему ничего не слышно.
Я бросаю телефон на землю и, схватив оба пистолета, прицеливаюсь. Сначала в тех, у кого есть оружие, а потом по очереди в остальных. Когда я опускаю оружие, то все лежат на полу.
Мертвые.
Одним нажатием кнопки я гарантирую, что их семьи постигнет та же участь.
Я отпираю дверь и вижу в коридоре Амелию. Ее глаза расширяются, когда она видит меня, и она запинается на словах.
— Я… я слышала выстрелы и…
Интересно. Обычно люди бегут от выстрелов, а не навстречу им. Но потом я воспроизвожу
— Конечно. — Я улыбаюсь ей. — Ты можешь мне помочь?
Она кивает, следуя за мной в гостиную. Она оказывается лицом к лицу с мертвыми телами, но я вижу, что она изо всех сил старается держать себя в руках.
— Скажи мне, Амелия, почему ты оставила работу у моего отца?
Она опускает голову, ее почти серебряные волосы падают на лоб.
— Он приставал ко мне, сэр. — Она признается, и на мгновение я чувствую укол вины. Еще одна жертва моего отца. Но потом мои мысли переносятся к Лине.
— И куда ты пошла после этого? — она вдруг смотрит на меня в панике.
— Амелия, Амелия. Знаешь, ты была моей любимицей в детстве. Ты всегда была добрее ко мне. Но теперь? — цокаю я, и она бледнеет. — Почему ты это сделала? Почему Николо? — спрашиваю я, наполовину блефуя.
— Я… — Она запинается, и я вижу вину на ее лице.
— Почему, Амелия, почему?
— Я люблю его, — взрывается она, из нее вырывается больше эмоций, чем я когда-либо видел раньше.
— Ты любишь его, — повторяю я, наклоняя голову и изучая ее.
— Я была беременна и одинока, и он помог мне. Он был таким добрым, таким заботливым. Даже когда у меня случился выкидыш, он был рядом, поддерживал меня. Он даже противостоял твоему отцу от моего имени. И знаешь, что сделал Джованни? Он рассмеялся. — Она кривит губы от отвращения. — Он смеялся над тем, что изнасиловал меня и разрушил мою жизнь! — ее глаза слезятся, и она поднимает руку, чтобы вытереть слезы. — Николо был так добр ко мне… так добр.
— Так хорошо, что ты, по сути, подала ему на блюдечке мою жену. Это ведь ты подбрасывала те сообщения, не так ли?
— Он не причинит ей вреда. Он обещал.
— Амелия, Амелия. — Я качаю головой, видя, что ее не переубедить. В ее сознании Николо — ее спаситель.
— В тот момент, когда ты выбрала Лину мишенью, ты проиграла, — говорю я, сожалея о том, что ополчился на единственного человека, который сделал мое детство немного более сносным.
Но никто не будет связывается с моей Линой. Никто.
Всего несколько месяцев назад я был здесь, на могиле Тино. То, что Николо выбрал именно это место, похоже на злую шутку. Склеп моей семьи размером с двухэтажный дом, большой свод подчеркивает высоту сооружения. Четыре поколения семьи Ластра нашли здесь свое место вечного упокоения, включая мать и то, что в действительности является пустующей могилой отца.
Когда я открываю скрипучую дверь, то все, о чем могу думать, это Лина.
Пожалуйста, пусть я приду вовремя!
Склеп построен как дом, с
— Вот он! — восклицает мой дядя, когда я спускаюсь по узкой лестнице. Внизу подвал превращается в широкую комнату с четырьмя толстыми колоннами. Николо стоит посередине, широко раскинув руки, на его лице злая улыбка.
Мои глаза сразу же блуждают по комнате, пока не останавливаются на тоненькой фигурке Лины. Она стоит в углу, ее руки связаны вокруг колонны, а лицо упирается в ледяную поверхность этой опоры.
— Лина? — зову я, вглядываясь в ее растрепанный вид и в то, как все ее существо избегает моего присутствия.
Неужели она так сильно меня ненавидит?
Я оборачиваюсь к Николо, бросая в его сторону подарок, который я держал в руках.
Голова Амелии катится по земле, ее широко раскрытые глаза смотрят на моего дядю.
— Вот ты и догадался. Жаль, она хорошо трахалась. — Он пожимает плечами, пиная голову дальше ногой. Каталина вскрикивает, когда она проносится мимо нее и останавливается на близком расстоянии.
— Думаю, твоя жена может быть разочарована этим больше, чем я, — усмехается он, когда глаза Лины расширяются от страха. Даже когда она поворачивается ко мне, кажется, что все ее существо возмущено моим присутствием.
И это разбивает мне сердце.
— Отпусти ее. Она не имеет к этому никакого отношения.
— Ах, видишь, ты ошибаешься. Она имеет к этому самое непосредственное отношение. Она — твоя главная слабость, не так ли? — спрашивает Николо, забавляясь.
Глаза Лины обращены ко мне, и боль, отражающаяся в них, заставляет меня хотеть сразиться с самим королем ада.
Я пытаюсь передать взглядом, что позабочусь об этом, но не уверен, что даже сам себе верю в этот момент.
— Чего ты хочешь, Николо? Тебе так нужна моя должность, что ты прибегаешь к этому? Бери, оно твое, — заявляю я, переводя взгляд с него на Лину.
Брови Николо взлетают вверх на секунду, прежде чем он откидывает голову назад и смеется.
— Ты отдашь мне свою должность? — насмехается он надо мной, все еще смеясь. — Видишь, вот почему ты никогда не годился на роль дона. Ты всегда ставил ее превыше всего, — насмешливо замечает он. — Не волнуйся, после твоей смерти твоя должность по умолчанию станет моей. — Он пожимает плечами и небрежно идет в конец комнаты, чтобы взять ржавый нож.
— Почему бы нам не попробовать это… — Он крутит нож, пробуя его на прочность. — Я могу отпустить ее, если ты подчинишься мне.
— Что? — пробурчал я, и на его лице появилась маниакальная улыбка.
— Покорись мне. Только так она выйдет на свободу.
— Хорошо. Я сделаю это. Просто отпусти ее.
— Еще нет, — покачал он головой и направился к другому столбу. — Иди и надень на себя наручники.
Я делаю секундную паузу, и мои глаза встречаются с глазами Лины. Ее брови сведены вместе в замешательстве. Просто видеть ее там… Я иду и, присев, пристегиваю руку к металлическому столбу. Одна половина наручника обернута вокруг металла для опоры, а другая обхватывает мое запястье.