Морально нечестивый
Шрифт:
Это бессмысленно. Если бы ему нужна была только моя должность, то он бы давно меня убил. Так зачем это делать? Зачем использовать психологические уловки, если он мог просто напасть на меня в открытую?
— В том-то и дело, парень. Ты даже не знаешь… — Его рот искривляется в гневе, обнажая зубы. Его лицо сразу же темнеет, рука все еще размахивает пистолетом.
— Скажи мне, знает
ли твоя жена,
— Она сама себя убила. Я не имею к этому никакого отношения, — уверенно заявляю я. Это единственное, в чем он не сможет меня обвинить.
— Не причастен? — он поднимает бровь и направляется в конец комнаты, где находятся захоронения. Я быстро поворачиваюсь к Лине, пытаясь освободить ее до его возвращения.
— Если увидишь выход, просто беги, хорошо? — я осторожно касаюсь ее лица, в последний раз наслаждаясь ее присутствием.
— А ты? — спрашивает она, ее голос хриплый. Я качаю головой.
— Это не имеет значения. Я задержу его. — Я знаю, что в моем нынешнем состоянии мне не удастся вести слишком хорошую борьбу. Но, возможно, я смогу выиграть для Лины немного времени, чтобы убежать.
— Иди к своему брату. Он знает, что делать, — говорю я, едва закончив фразу, как возвращается Николо, неся с собой предмет, покрытый белой тканью.
С последним рывком Лина освобождает запястья. Я быстро двигаюсь перед ней, чтобы Николо не заметил.
Он благоговейно расстилает ткань на полу и медленно разворачивает ее, чтобы показать человеческий череп.
— Он убил тебя, не так ли, дорогая? — воркует он с черепом, на его лице появляется нежное выражение, столь противоположное обычному лику моего дяди.
— С самого рождения он был просто вредителем, — продолжает Николо, его лицо становится злобным, когда он поворачивается ко мне. — Ты убил ее, ты сделал ее больной. — Он изрыгает слова, полные ненависти. Прижав череп к груди, он поднимается на ноги и снова поднимает пистолет, направляя его на Лину.
— Ты убил человека, которого я любил больше всего, поэтому я сделаю тоже самое с тобой.
— Подожди! — кричу я, ища любой способ отсрочить это и дать Лине возможность сбежать. Николо явно психически больной, и это осложняет всю ситуацию. — Клянусь, я этого не делал. Я видел, как она лишила себя жизни. Мне было всего тринадцать.
— Ты проклял все ее существование еще до своего рождения! — кричит он, ещё больше повышая голос. — Я любил ее, черт возьми! Я любил ее, но Джованни добрался до нее раньше меня. И поскольку она уже была беременна, ей пришлось выйти за него замуж. У нее был ты, и ее жизнь была закончена! Думаешь, я не видел синяков? То, как он с ней обращался? Хуже, чем с чертовой шлюхой, а она была его женой! Ты проклял ее на существование хуже смерти!
Сдерживая язвительную реплику, потому что на самом деле у меня не было никаких помыслов, как у эмбриона, я продолжаю настаивать, отчаянно пытаясь заставить его говорить, чтобы он мог отвлечься.
— Так вот почему ты маскировался под
Неожиданно, однако, Николо смеется. Он наклоняется, хватаясь за живот.
— Парень, — прохрипел он, с трудом переводя дыхание, — ты думаешь, это был первый раз, когда я играл с тобой? — он издает невнятный звук, как будто пытается не задохнуться от удовольствия, которое я невольно ему доставляю. — Я был правой рукой Джованни. Одно слово здесь, одно слово там, и он следил за тем, чтобы мне не приходилось делать грязную работу. Какое-то время…
— Что ты имеешь в виду? — я нахмурился от новой информации.
— Конечно, твой отец хотел, чтобы ты был нарасхват. Но ему не нужно было так сильно с тобой возиться. Убийства, шлюхи… Мне достаточно было взглянуть на тебя, чтобы понять, что ты все больше и больше теряешь себя, пока не превратился в оболочку человека. Ты принял наследие нашей семьи и был несчастен из-за этого. Это была моя радость. Лилиана страдала, но и ты тоже. Пока она не умерла. — Он с усмешкой произносит эти слова, возвращаясь к черепу и ласково поглаживая его. — После этого все ставки были сделаны.
Он поднимает глаза и бросает на меня леденящий взгляд.
— Как ты думаешь, кто рассказал Джованни о девушке Агости? Я понял, как только ты начал кружить вокруг нее, что она другая. Внезапно у меня появилась прекрасная возможность отомстить.
Лина дышит все тяжелее, и я кладу руку ей на ногу, утешая ее.
— Я ждал такой возможности много лет. Сначала я думал, что ты, скорее всего, уже сдох от всего того дерьма, которое творил, но нет, ты должен был привести себя в порядок ради нее. То, что ты поговорил с Агости за ее руку, закрепило это для меня. Я знал, что через нее я смогу нанести наибольший ущерб, — смеется он, явно гордясь собой.
— Что ты сказал отцу? — спрашиваю я, заставляя свой разум игнорировать боль в моем теле.
— Что он должен проверить твою преданность. Девушка или семья. Я знал, что ты выберешь. — Он указывает на Лину пистолетом, и все мое тело напрягается. — Но я просчитался. Я не понимал, как много ты готов сделать для нее. А потом вы оба бесследно исчезли. — Его губы кривятся в раздражении. — Ты даже не представляешь, как долго я тебя искал.
— Пока ты не нашел меня. Два года назад, — добавляю я, в первый день, когда фальшивый Химера начал убивать.
Николо усмехается.
— После этого все происходящее было не слишком сложным. Я всегда предпочитал долгие, затяжные войны, заставляющие врага мучиться. Как ты, когда увидел ту монашку.
Я дважды моргаю, внезапно осознавая связь. Криминалисты Адриана предположили, что за женщиной ухаживали больше, чем за мужчиной… в религиозном смысле. Мать… он делал все это для матери.
— Ты был так занят, жалея себя, что даже не понял, как близко я посадил своих людей. В монастырь проникнуть было еще проще. Гуэрро, сестра Элизабет… Мать-настоятельница. Не так уж сложно подтолкнуть их.