Морально нечестивый
Шрифт:
— Зачем, зачем ты это делаешь? — спрашивает Лина шепотом.
Николо медленно улыбается, и я вдруг вижу в нем отца.
— Вини во всем своего мужа. Он, в конце концов, причина всех твоих несчастий, — радостно говорит он ей, радуясь, когда ее лицо опускается. Она слегка поворачивается ко мне, и выражение ее лица — страх, смешанный с разочарованием.
Я подвел ее. Неоднократно.
Николо непринужденно идет ко мне, перекладывая и поигрывая ножом в руках. Он опускается передо мной, держа лезвие близко к моему лицу.
— Пришло время платить, парень. — Один взмах ножа, и материал,
Я стискиваю зубы от боли. В конце концов, это то, к чему я привык. Каталина, однако, громко задыхается, когда по моему торсу стекает кровь.
Николо продолжает наносить легкие порезы по всему телу, но я не даю ему возможности отреагировать. Нет, все, что я могу сделать, это не сводить глаз с Лины, моей единственной причины продолжать борьбу.
Он не сразу останавливается, видя, что не получает от меня никакой реакции. Он встает и хмурится, глядя на мое истекающее кровью тело с вопросом в глазах.
— Похоже, это не работает, — размышляет он, сузив глаза на меня.
— А чего ты ожидал? Что я буду выть от боли? — тронизирую я.
— Я должен был знать, что пытки тебе мало что дадут. Не с Джованни в качестве твоего отца, — усмехается он, как будто только что понял что-то важное.
Может быть, отец и приложил руку к тому, что я стал более терпимым к боли, но только когда дело касается меня самого. Он так старался убить мои эмоции, что единственное, чего он добился, это убил мою потребность в самосохранении. Мне все равно, что со мной случится — больше нет. Но Лина? Она единственная, кто имеет значение, и даже самые страшные мучения не заставят меня отказаться от нее.
— Не волнуйся, — насмехается он, — у меня есть много хитрых приемов в рукаве.
Николо отходит от меня и движением руки дает знак кому-то еще войти. Его улыбка только усиливается, когда он видит, как входит Франко с повязкой на глазу.
— Что? — выдыхаю я, смущенный этой связью.
— У Франко с тобой небольшие разногласия, не так ли, Франко?
— И с сукой, — добавляет Франко, его глаза косо блуждают по телу Лины.
— Если боль не сломит тебя, — говорит Николо, глубоко задумавшись. — Тогда, возможно, вид страдающей возлюбленной сделает это.
Мои глаза расширяются от его намека и перебегают с Николо на Франко.
Они оба смеются, и Николо дает Франко зеленый свет для продолжения.
— Марчелло, Марчелло, давай посмотрим, каково это быть таким беспомощным… смотреть, как твою жену трахает другой, а ты не можешь ничего сделать, чтобы помочь ей.
Мой пульс учащается, дыхание затруднено.
Боже, нет!
— Лина… — шепчу я, и вижу, как она отступает назад, насколько ей позволяют ее границы. Франко настигает Каталину в считанные секунды, его руки хватают ее за ноги и тянут их к себе.
Я не могу смотреть на это! Я пытаюсь освободить руку от наручников, но тщетно. Шест очень надежно закреплен, наручник плотно обхватывает мое запястье.
— Нет! — кричит Лина, пытаясь ударить Франко ногой. Одна рука неуклюже работает на передней части его брюк,
Нет!
Я поворачиваюсь обратно к своим наручникам, понимая, что время не терпит. Я заставляю свой разум работать и обдумываю все возможные варианты. Мне не удастся выкорчевать столб… У меня не получится разорвать наручники, но… Я могу сломать свою собственную руку.
Крики Лины усиливаются, и это только подстегивает меня. Я держусь одной рукой за столб, а другую складываю внутри наручника, большой палец прямо параллельно остальным пальцам. Затем я тяну. Так сильно, что у меня слезятся глаза, я тяну и одновременно бью по манжете. Я делаю это до тех пор, пока не услышу звук трескающихся костей; пока моя рука не превратится в вялую массу раздробленных костей. Пока она не выскользнет.
Проглатывая боль и используя ее для подпитки своего гнева, я встаю и через секунду уже на Франко. Я испытываю лишь легкое облегчение от того, что он не добрался до Лины, прежде чем моя здоровая рука и то, что осталось от другой, обвиваются вокруг его шеи. Используя силу в запястье, я пресекаю его попытки и выкручиваю шею под углом, фактически сворачивая ее. Адреналин, должно быть, подействовал, потому что я не замечаю времени, когда отбрасываю его безжизненное тело в сторону и встаю на колени перед испуганной Линой.
Ее глаза дикие, когда она видит меня, но я замечаю в них и намек на облегчение. Я колеблюсь, когда тянусь к ней, и когда она не отстраняется от меня, то притягиваю ее ближе, крепко обнимая.
— Мне так жаль, Лина. Очень жаль. — Я выдыхаю всхлипывая. — Я вытащу тебя отсюда. Даю слово, клянусь.
Она молчит, ее тело дрожит от страха. Я тянусь к ней за спину и нескоординированными движениями пытаюсь развязать ей руки.
— Какая трогательная сцена, — голос Николо насмехается сзади. Я оборачиваюсь и смотрю, как он подходит ближе, на его лице мелькает раздражение, когда он берет мою ослабевшую руку.
— Знаешь, я никогда не думал, что такой монстр, как ты, способен на такие глубокие эмоции. Я все время хвалил твоего отца за то, как он тебя тренировал. Ты действительно был идеальным убийцей. До нее.
Он достает пистолет из задней части брюк и направляет его на Лину. Я реагирую инстинктивно, становлюсь перед ней, защищая ее.
Смех Николо раздается в комнате перед тем, как он нажимает на спусковой крючок. Я задыхаюсь, когда пуля впивается мне в плечо. Лина протягивает ко мне руки, выражение ее лица отражает боль, которую я чувствую.
— Марчелло. — Ее рот открыт, она смотрит в недоумении, как кровь вытекает из моего плеча, смешиваясь с уже засохшей кровью из других ран.
— Я в порядке, — хриплю я, пытаясь одарить ее заверяющей улыбкой.
— Просто убей меня, — обращаюсь я к Николо. — Просто убей меня и отпусти ее, пожалуйста.
— Зачем мне это делать, если твоя боль доставляет мне столько удовольствия? — ухмыляется он, вращая пистолет в пальцах. — Ты не можешь пока умереть.
— Почему? — кричу я, все еще используя свое тело как щит между Николо и Линой. — Я не понимаю, зачем тебе понадобилось столько усилий, чтобы годами выдавать себя за Химеру, только чтобы мучить меня. Зачем?