Морской узел
Шрифт:
— Не реви, Лои, не доставляй ему такого удовольствия.
Но Лои отвернулся от Конни и, выскочив из кубрика, поднялся на палубу. Там он сразу же прошел на корму.
Лои сквозь слезы смотрел на берег. Убежать бы сейчас куда глаза глядят, лишь бы подальше от Гюнни и «Слейпнира».
Хлопнула дверь рубки, и Лои поспешил вытереть слезы. Свесившись через леерное ограждение, он смотрел, как бурлит вода в кильватере судна. На плечо ему опустилась большая тяжелая рука. Это был Паульми.
— Что с тобой, Лои? Почему ты плачешь?
— Ничего…
— Тебя кто-нибудь
— Да нет, все в порядке…
Лои уже перестал плакать, но, не выдержав проницательного взгляда Паульми, отвел глаза.
— Не унывай, дружок, — скороговоркой произнес капитан. — А с ними я…
И он торопливым шагом направился в кубрик.
Теперь для «Слейпнира» наступил новый период — рыбаков преследовало то, что они называли проклятой невезухой.
Погода день за днем стояла пасмурная, сельди нигде не было видно. Суда разбрелись по всему морю, и время от времени какому-нибудь из них — только не «Слейпниру» — удавалось сделать замет. Забираясь в койки, команда последними словами честила и погоду и сельдь. Матросы настолько извелись, что не могли даже играть. Часы тянулись за часами, дни за днями. Рыбаки кружили по бескрайним морским просторам, сутками не выключая эхолота, однако рыба упорно не попадалась.
В Лоин день рождения им для разнообразия встретился косяк. Объявили аврал, но не успели завести невод наполовину, как сельдь ушла. Им не досталось и крохотной медузы.
По поводу дня рождения кок разрешил Лои заказать, что бы ему хотелось получить на обед. Тот выбрал сосиски и скир.
— И это ты называешь плотным обедом, пропади все пропадом? — возмутился Лейфи, когда на стол были поданы сосиски.
— Закрой пасть и больше не открывай! — отпарировал кок.
— Вот еще потатчик нашелся! — презрительно бросил Лейфи.
Когда на столе появился заказанный новорожденным скир, Конни долго держал во рту первую ложку и жевал губами, задумчиво глядя в миску.
— В чем дело? — спросил кок, готовый броситься на защиту и этого кушанья.
— Ни в чем, просто я думаю, откуда этот скир, где его сделали.
Конни считал скир одним из самых изысканных блюд на свете.
Он с благоговением отправлял в рот каждую ложку этого чисто исландского кушанья, долго смаковал его и все гадал, где же приготовили такой скир. Он был ценителем этого молочного продукта, который известен лишь в холодной Исландии и для которого нет специального слова в языках других стран.
— Он из Акюрейри? — поинтересовался Конни, вопросительно глядя на кока.
— Нет.
— Но и не с восточного побережья, для этого он кисловат.
Конни отправил в рот еще ложку скира, пытаясь все-таки распробовать его.
— Это почти невероятно, но остается предположить, что он приготовлен в Сельфоссе. Угадал?
— Не знаю. Но он откуда-то с юга, это точно. Хотя купил я его в Рёйвархёбне.
— Ага, — сказал Конни, — теперь мне все ясно. Этот скир — уроженец Флоуи.
Молоко на «Слейпнире» берегли, в бидоне его было на донышке, поэтому скир команда ела со сгущенным молоком.
После обеда Конни достал
— Вот тебе, Божья Рыбка, книга — мой подарок ко дню рождения.
Лои сказал спасибо и попытался изобразить на лице радость.
— Думаю, мама будет довольна, если ты вернешься домой, выучившись как следует читать, а? — сказал Конни.
— Да, конечно, — пробормотал Лои, перелистывая книгу.
— Ты уж в будущем году постарайся ради нас стать лучшим в классе по чтению, — сказал Гюнни.
Они с Лои помирились и снова были добрыми друзьями.
— Хорошо, постараюсь…
Из книг Лои любил читать только «Морской ежегодник». Там приводились данные обо всех исландских судах: их водоизмещение, мощность двигателя, где и когда они были построены и тому подобное.
А что еще ценного можно узнать в книгах?
Лои трясло от одного вида печатных изданий. И началось это, как только он пошел в школу, вернее, когда он проучился несколько дней.
В первый же день занятий учитель дал классу домашнее задание по письму. На одной строчке он велел написать букву «И», отделяя буквы друг от друга черточками, на следующей — букву «Е», а на третьей — букву «О». Так нужно было заполнить две страницы.
Домой Лои пришел с самыми благими намерениями. Если он хочет стать первым учеником в классе — а он этого очень хотел, — нужно написать букв больше всех. Чем больше он напишет букв, чем больше вложит труда, тем довольнее будет учитель.
Он корпел над двумя страницами целый день, стараясь ставить буквы как можно ближе друг к другу, делать черточки как можно короче, чтобы букв уместилось побольше.
Учитель собрал тетради, и следующие два дня Лои провел в напряженном ожидании. Он был уверен, что ни один человек в классе не вложил в домашнее задание столько труда, сколько он. Теперь он сразу же отличится.
Наконец настал день раздачи тетрадей. Положив их перед собой, учитель сказал, что одни справились с заданием хорошо, а другие — плохо.
— Я хочу вам показать две тетради, — сказал он, поднимая перед классом две раскрытые тетрадки. — Вот здесь видно, как следует выполнять задание, а здесь — как не следует.
В одной из тетрадей буковки были выведены очень аккуратно и стояли по нескольку штук на строчке. А на страницах второй было черным-черно от букв — настолько впритык друг к другу они лепились.
На примере этой тетради нужно было учиться, как писать не следует.
С тех пор Лои возненавидел буквы — и письменные, и печатные, так что чтение было для него сущей мукой.
На промысле дни не отличались разнообразием. Круглые сутки рыбаки были заняты поиском сельди, но несколько заметов, которые они сделали, прошли впустую. Экипаж охватило чувство безысходности, кое-кто поговаривал уже о том, чтобы кончать это бессмысленное времяпрепровождение и брать курс домой: видимо, рассчитывать этим летом на улов не приходится. Даже кок утратил свойственный ему оптимизм и пребывал в унынии — провиант кончался, молочный бидон давно опустел, запасы воды тоже были на исходе.