Морской узел
Шрифт:
— Конечно… Что тебе купить?
— Банку консервированного чернослива, — с улыбкой ответила девочка.
Женщина рядом громко рассмеялась.
— Консервированного чернослива? — переспросил Лои. — А он разве продается в лавке?
— В лавке продается все что угодно, — бойко проговорила девочка, укладывая сельдей в бочку.
— Кроме бахил, — сказал Лои.
— Так ты сбегаешь?
— Конечно.
— Тогда возьми деньги у меня в нагрудном кармане, не хочется снимать рукавицы, — попросила она, наклоняясь
Он со смущенной улыбкой запустил руку к ней в карман и вытащил сложенную пятикроновую бумажку.
— Сдачу можешь оставить себе, — крикнула ему вслед девочка.
Ислейвюра нигде не было видно.
По дороге в лавку Лои подумал, что девочка, скорее всего, посмеялась над ним. Может, этого консервированного чернослива вообще не существует?
Ему вспомнилась одна из историй Гюнни: про продавщицу и форелевые ножки. Однажды Гюнни попросил в магазине две банки консервов из форелевых ножек. Продавщица обыскалась их. Гюнни уверял ее, будто третьего дня сам покупал их в том же магазине. В конце концов продавщица отчаялась найти такие консервы и сказала:
— К сожалению, форелевых ножек в продаже нет. Может быть, устроят сардины? У нас есть и в масле, и в томатном соусе…
Вдруг и теперь будет что-нибудь вроде этого? Никакого консервированного чернослива не окажется и в помине, и взамен ему предложат купить сардины или буханку хлеба?
Немудрено, что он с некоторой опаской попросил в лавке чернослив.
Однако ничего страшного не произошло. Продавщица спокойно подошла к полке и сняла банку чернослива. Она даже не улыбнулась. Напротив, физиономия у нее была такая кислая, словно она день-деньской отпускала консервированный чернослив и это ей до смерти надоело.
Расплатившись, Лои не удержался и сказал:
— А теперь, пожалуйста, четыре банки форелевых ножек.
Продавщица вытаращила на него глаза:
— Форелевых чего?
— Форелевых ножек.
— Никаких форелевых ножек у нас нет, — неприязненно отвечала продавщица.
— Как же нет, я вчера сам купил здесь две банки.
— Не мели ерунды! Ты что, насмехаться сюда пришел? Если тебе больше ничего не нужно, выкатывайся, и поживее!
Лои бросился к дверям. Он с трудом сдерживал смех.
Вдруг это та же продавщица, с которой говорил Гюнни?
Вернувшись на склад, Лои отказался взять себе сдачу — денег у него и так хватало. Пришлось ему снова лезть к девочке в нагрудный карман…
— А банку мне куда девать?
— Поставь ее на приступок под ящиками с рыбой, — ответила она, не отрываясь от бочки.
Лои битый час простоял возле девочки, наблюдая за ее работой. Кругом слышалась привычная для разделочной площадки перекличка:
— Пустую бочку!
— Заберите бочку!
— Соли… И еще сельдей!
Ее зовут Тоута, рассказала девочка, они с мамой приехали сюда из Рейкьявика, работать на засоле.
— Когда
— Девять, — ответил Лои, хотя день рождения у него был еще через несколько дней.
— Что ты говоришь? Только девять лет и уже на промысле?! Я думала, тебе по крайней мере одиннадцать!
И снова, как не раз бывало прежде, Лои взяла досада на свой возраст. Теперь, узнав, сколько ему лет, Тоута наверняка перестанет им интересоваться. Нет, в следующий раз он сразу скажет, что ему одиннадцать.
Когда раздался сигнал к ужину, засольщицы кончили работу, и Лои простился с Тоутой.
— Кто знает, может, увидимся в Сейдисфьордюре? — сказала она. — Счастливого промысла.
— Спасибо. До свидания.
По дороге на «Слейпнир» Лои остановился у зеленого ларька рядом с жиротопней и на все полученные за день деньги купил себе сладостей.
Глава четырнадцатая
Один знакомый промысловик говорил Лои, что после шторма и безрыбья самое страшное — это стоять в гавани с полным трюмом рыбы и ждать разгрузки. Тогда человек испытывает муки, подобные мукам чревоугодника, который в один присест съел лошадь, но знает, что за холмом их пасется еще целый табун.
Поэтому радоваться, что «Слейпнир» станет под разгрузку не раньше, чем к вечеру, было противно самой природе рыбака. Лои прекрасно понимал это, и тем не менее он искренне обрадовался, когда Ауси принес это известие.
За обедом настроение у команды было приподнятое. Гюнни с Лейфи ночевали на берегу и теперь рассказывали о своих приключениях в одном из сельдяных бараков. Вопреки обыкновению, Ауси не принимал участия в общем веселье, он помалкивал и, казалось, даже не следил за разговором.
Гюнни зажег сигарету и пустил дым вверх.
— Как дела, Ауси? Ты-то ходил посмотреть на здешних работниц?
Ауси покачал головой.
— Что это ты у нас закручинился? — спросил Лейфи. — Торчишь целый день на судне, все на свете просыпаешь. Я тебе скажу, как та старушка: «От того, кто спит весь век, никакого проку нет». Может, я, конечно, ошибаюсь.
Гюнни перевел взгляд на Лои.
— А у тебя как дела? Ходил в гости?
— Я вчера виделся с Лёйвей, — ответил Лои и, кстати, вспомнил о своих штанах.
Только бы не сболтнуть лишнего, не проговориться про ванну и носки. Теперь у них с Ауси была общая тайна.
— За Лабардана можно не беспокоиться, — сказал кок. — По части любовных дел он малый не промах, я сам вчера видел.
Лои вскинул взгляд на кока.
— Что ты выдумываешь?
— Выдумываю? А с какой это девчонкой ты вчера ля-ля разводил на сельдяном складе? Я все видел!..