Морской волк. 3-я Трилогия

Савин Владислав

— Михаил Петрович, — снова Кириллов, исчезал, и появился, только закончили погрузку, — я бы советовал вам организовать приборку, или что положено, при встрече комфлота? Владимирский будет завтра вас инспектировать, в девять ноль-ноль.

Вот не было печали! Впрочем, особого беспорядка на борту нет. А если Владимирский Лев Анатольевич, 1903 года рождения, «боевой» адмирал, а не парадный — то должен понимать, что такое корабль после долгого похода, от Полярного ведь шли!

— И помните про секретность, — говорит наш «жандарм», — у товарища Владимирского допуска к «Рассвету» нет, однако же, он как комфлотом имеет право знать ваши возможности, чтобы отдавать вам выполнимые приказы. Так что покажите и расскажите ему все, именно в этих границах.

— А если он будет неудобные

вопросы задавать? — спрашиваю я. — Да просто слишком умным окажется, как товарищ Зозуля в Диксоне.

— В исключительном случае имею право взять с Льва Анатольевича подписку «ОГВ», — ответил Кириллов, — но лучше без этого пока. Пусть, по известной нам биографии, самые надежные товарищи, но информация имеет свойство распространяться. И если к союзникам — то это выйдет еще хуже, чем к немцам. Так что, «как бы чего не вышло», как любил повторять один чеховский персонаж.

Все было не так, как мы ожидали. Не было кортежа, золотых погон, свиты в парадке — просто без четверти девять у трапа остановился «виллис». Не было даже охраны — впрочем, как после просветил меня Смоленцев, сопровождают адмирала и прочих наших чинов наши «гарибальдийцы», взявшие здесь на себя многие обязанности комендачей. До расположения довели, обратно снова примут — а стоят они здесь же, держа внутренний периметр.

— По секрету скажу, уже решено, после войны наши «красные бригады» не распускать, а переименовать в Корпус Народных Карабинеров. Чтобы с коммунистами тут никто с позиции силы говорить не смел.

Адмиралов было целых два. Владимирский, командующий ЧФ, и еще одна легенда нашего флота — контр-адмирал Басистый, флагман эскадры, которую мы сопровождали. Я, как положено, встретил их на мостике, отдал рапорт — и начал экскурсию, в сопровождении Кириллова, придерживаясь строго официального тона.

Владимирский Лев Анатольевич

Что никогда не вошло в мемуары. 19 марта 1944 года.

И откуда же вы такие взялись? Вопрос не праздный — если наши сумели это чудо построить, то значит, и в иностранных флотах очень скоро появится?

В документах, что мне еще в Севастополе сам товарищ Кузнецов показывал, был лишь вид К-25 снаружи и тактико-технические характеристики. Выглядевшие невероятными — но осмотр этого корабля изнутри, это впечатление гораздо более сильное! И вопросов — намного больше, чем ответов.

Начать хотя бы с того, что «подводная лодка К-25» совершенно не вписывается в концепцию ни одного из существующих флотов. Это как если бы во времена Нахимова построить нашу «Щуку». И дело даже не в том, что это было бы технически невозможно, сумели американцы «Монитор» изобрести. Но тогда само существование прежних, деревянных парусных флотов решительно бы с этим не сочеталось, все классы кораблей должны будут стать иными!

Значит, имеем как минимум революцию в кораблестроении? Первую по-настоящему подводную лодку, а не «ныряющую» — фактически крейсер, имеющий невидимость субмарины. Но паровые машины существовали задолго до появления «Монитора», а тут неизвестным гениям удалось изобрести что-то столь же неизвестное прежде и невероятное? В ответ на мое беспокойство, хватит ли химикатов и не нужно ли побеспокоиться о дозаправке, был ответ, что топлива на борту достаточно — и это после перехода с Северного флота, шесть тысяч миль, и боевых действий здесь, возле Италии! А ведь кроме химии, обеспечивающей замкнутый цикл, должен быть еще и мазут, что сгорает в котле. Наверное, этим и объясняются огромные размеры подлодки, емкость цистерн необходима для «океанской» дальности — но тогда разумнее было предварительно построить для проверки и получения опыта малую лодку-истребитель, для действий у своих берегов? Но этого не было — я бы знал.

Совершенно непонятным тогда оказывается развитие других классов, прежде всего надводных кораблей, которые сразу оказываются уязвимыми и неэффективными. Да, один корабль еще ничего не решает — хотя что сделала К-25 с немецким флотом, это как «щуку» или «эску» выпустить на английские фрегаты Крымской войны! —

но очевидно, что когда такие сверхлодки станут массовыми, очень многие корабли прежних проектов будут годны лишь на слом. Один «Дредноут» не обесценил флот броненосцев — но флот дредноутов обесценил. И те, кто планировал К-25 в составе нашего флота, обязаны были это учесть!

А может, и учли? Отчего перед самой войной была резко свернута программа Большого океанского флота? Достраивались лишь корабли в достаточно высокой готовности. Значит, какое-то открытие было сделано в конце тридцатых? Даже не по заданию флота — в какой-нибудь закрытой конторе вроде Остехбюро. Но тогда союзники точно ни при чем — у них подобные программы идут полным ходом. И в то же время К-25 никак не могла быть построена на наших верфях!

Есть такое понятие — стандартизация. Так на К-25 даже мелочи заметно отличаются от общепринятых в нашем флоте. И исключения лишь подтверждают правило — очень похоже, что нововведения при модернизации и ремонте подлодок ЧФ и, наверное, других флотов, делаются как раз по образу и подобию аналогичных систем К-25. Как было, когда на Балтике подняли английскую L-55, потопленную в девятнадцатом, считавшуюся за последнее слово британской техники — и что-то с нее перенимали в конструкции наших лодок. И по времени сходится, если К-25 воюет с осени сорок второго, а волна «модернизации» началась летом сорок третьего. Как и оснащение кораблей новыми радио- и гидролокаторами, резко превосходящими предыдущие образцы — но даже «Тамир-9» по своим возможностям уступает акустике К-25 очень сильно. Обнаружение «на слух» надводной цели дальше, чем радиолокаторы «Ворошилова», такого просто не может быть! И столько технических новинок, соединенных вместе, это невероятно. В то же время все надписи на оборудовании по-русски. Загадка!

И люди? Командир, Лазарев, проговорился, что он «потомственный военный моряк, в третьем поколении». Тогда в семнадцатом он должен быть гардемарином, а дальше? Если он после служил в РККФ, и успешно, раз получил контр-адмирала — то я должен был его знать! Да и не помню я этой фамилии среди «их благородиев» царского флота. Ладно, я уже после на море пришел — но у Басистого спрашивал, он еще до революции начал служить, матросов тогда заставляли заучивать фамилии всего вышестоящего начальства, да и на берегу встречаясь, обменивались, «этот добрый, без дела в морду не бьет, а этот — сущий дракон». Мог быть среди тех, кто в двадцатом с Врангелем в Бизерту ушел, там Морской Корпус еще работал, и даже один или два выпуска сделал. А после — его товарищи чекисты завербовали, нашли еще какого-то гениального ученого, как в каком-то романе у Беляева, и сумели на американской верфи такое чудо построить и в СССР перегнать?

Нет — случалось мне общаться даже с теми из бывших, кто за Советскую власть — и преподаватели в Академии, в двадцатые, и такие легендарные личности, как Иванов Модест Васильевич, капитан первого ранга, которого сам Ильич успел произвести в адмиралы, до того как звания отменили, или лейтенант Кондратьев, командир линкора «Заря Свободы». Наши они были, без всякого сомнения — но все равно было заметно, что они не такие, как мы. Пусть даже в виде «мы должны вести народ за собой к благу» — никак не выбить из них это «мы» и «народ». И обращение «товарищ» у них звучало с напрягом — каста, что делать, привыкли. А уж «товарищи офицеры», уже год как ввели, вместе с погонами, а до сих пор очень многие выговорить не могут, предпочитают «товарищи командиры», как прежде. А у этих, на К-25 — как от зубов отлетает. И они тоже иные, но по-другому — слова всякие в речи мелькают, на американизмы похожи. Но Лазарев, что любопытно, сказал, что он ленинградец! Не «питерский». И в самом деле, в Ленинграде жил — я ему пару вопросов с подколкой задал, он усмехнулся и поправил. И шутник — на вопрос, когда с Крузенштерном попрощался (закончил Морской корпус, там напротив бронзовый памятник адмиралу стоит, и училище сегодня носит имя Фрунзе), он ответил серьезно: «Нет, я возле Михаил Юрьевича учился», — я даже не сразу сообразил, что он имеет в виду училище подплава на Измайловском, там статуя Лермонтова у входа — вот только училище это выделено из Фрунзе лишь в прошлом.