Моряк из Гибралтара
Шрифт:
— Да, правда, — смеясь, согласилась она, — но ведь это тоже профессия.
Я собрался с духом и выпалил:
— Ну, не всегда. Вот, к примеру, чистить всякие медные предметы — это ведь каждый сможет.
Конечно, она не могла не заметить моего волнения. Ничего не ответила. Я не решался взглянуть на нее. И добавил:
— А что, неужели на корабле не хватит медных ручек, чтобы дать занятие одному человеку?
— Даже не знаю.
Потом, немного помолчав, добавила:
— Честно говоря, никогда об этом не
— Знаете, не обращайте внимания, это я просто так, пошутил.
Она опять не ответила. Я больше не мог танцевать.
— Мне хочется выпить коньяку, — признался я. Мы перестали танцевать. С трудом протиснулись к бару. И, не сказав друг другу ни слова, выпили по коньяку. Он был очень скверный. Я больше не глядел на нее. И мы снова пошли танцевать.
— Неужели это было так ужасно, это ваше Гражданское состояние?
— Ну, всегда немного преувеличиваешь.
— Время от времени непременно надо брать отпуск. Чем бы ты ни занимался.
У меня снова появилась надежда.
— Да нет, — возразил я. — Не в этом дело. Вот я, к примеру, всегда регулярно, по-честному, уходил в отпуск. Верить в отпуск — это все равно что верить в доброго Боженьку. — Потом добавил: — Прошу вас, забудьте о том, что я вам сказал.
Танец подошел к концу. Обливаясь потом, вернулась Карла. Музыка замолкла на целых пять минут. Они казались нескончаемыми. Мне хотелось, чтобы она забыла про медные ручки.
— Ты, наверное, умираешь от жажды, — обратилась она к Карле, — ступай возьми себе лимонаду.
— Я схожу, — предложил я.
— Нет-нет, — возразила Карла, — я привыкла, и потом мне забавно заниматься этим здесь. У меня получится быстрее. Взять еще два коньяка?
И исчезла. Она смотрела ей вслед.
— В ее возрасте я тоже подавала лимонад.
— Вам надо отплыть завтра. А насчет медных ручек — это все потому, что я немного выпил. Вы должны забыть, что я вам тут наговорил.
Она глядела на меня, по-прежнему не отвечая ни слова.
— Даже если бы мне предложили этим заняться, чистить медные ручки, я все равно бы отказался. Просто я слишком много пью, а когда выпью, вечно начинаю нести подобную чушь, вот и все.
— Я уже забыла, — проговорила она. Потом совсем другим тоном добавила:
— Когда мне было столько лет, сколько сейчас Карле, со мной такое тоже случалось, и я тоже подавала лимонад.
Она замолкла, потом добавила:
— И долго вы оставались в Гражданском состоянии?
— Восемь лет.
Она снова надолго замолчала.
— Вы говорили, что в возрасте Карлы подавали в кафе лимонад?
— Да, у моего отца было маленькое кафе с табачным киоском в Пиренеях. А в девятнадцать лет я нанялась на одну яхту в качестве даже не знаю кого, скажем, официантки. Девушкам иногда приходят в голову подобные фантазии. Вот Карла, она тоже способна выкинуть что-нибудь в этом роде.
Мы впервые
— На эту же самую яхту? — спросил я.
— Да, на эту же самую яхту, — ответила она. Потом как-то извиняюще пожала плечами и добавила: — Вот видите, как далеко это может завести.
Должно быть, она сохранила ту же самую веселую улыбку, что и в шестнадцать лет.
— Но если это было так ужасно, почему же вы оставались там целых восемь лет?
— Что за вопрос? Из лени.
— И вы уверены, что никогда туда больше не вернетесь?
— Уверен.
— Неужели после восьми лет можно быть уверенным в таких вещах?
— Редко, но можно. И на этой же яхте вы с ним и познакомились, да?
— Да, на этой. Поскольку никто не знал, что с ним делать дальше, его наняли матросом.
Снова начался танец.
— Еще один танец, — проговорила она, — и нам надо будет отвезти, ее назад.
Я не ответил. А она едва слышно добавила:
— Если хотите, можем съездить выпить чего-нибудь на яхте. Катер ждет меня у маленького понтонного мостика на пляже.
— Да нет. Давайте-ка лучше еще немножко потанцуем, — предложил я.
Она рассмеялась.
— Так, значит, нет?
Я едва удержался, чтобы не увести ее тут же, оставив на произвол судьбы Карлу. Прошла минута.
— Неужели у меня и вправду такой растерянный вид?
— Да нет; не очень, а потом… в общем-то, мне это безразлично. Просто сегодня утром, за аперитивом, сама не знаю почему…
— Должно быть, вы испытываете слабость к растерянным людям.
— Даже не знаю, — ответила она на сей раз с таким юным смущением, что я снова с трудом удержался, чтобы тут же не увести ее прочь. — Может, у меня, и правда, к ним какая-то слабость.
— Я расстался с ней, — заметил я, — потому что она никогда не выглядела растерянной. Так что мы с вами в чем-то похожи.
— Кто знает… Может, и правда, похожи.
Во время всего танца мы больше не сказали друг другу ни слова. Не припомню, чтобы какая-нибудь женщина вызывала во мне такое сильное желание.
— А могу ли и я тоже полюбопытствовать, чем же занимаетесь вы сами? — спросил я.
Она немного подумала.
— Я путешествую, — ответила она, — ищу одного человека.
— Его?
— Да, его.
— И больше ничем?
— И больше ничем. Это тяжелое занятие.
— А здесь? Что вы делаете здесь, тоже ищете его?
— Время от времени я тоже беру отпуск.
— Понятно, — сказал я.
Теперь я все время целовал ее волосы. На нас смотрела Кандида. Карла тоже заметила. Мне было все равно. И ей тоже, похоже, и ей тоже было все равно.
— Забавно, — проговорил я, — что ни говори, а все-таки это забавно.
— Да, правда, — согласилась она. — Почему бы нам не уйти?