Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы
Шрифт:
— Нашему эфенди даже не пришлось жениться. Бабенка сразу переписала на него все свое движимое и недвижимое.
Длинный разинул рот:
— Ну и дела!
— Так-то, сынок! Не забывай, что я Кудрет!
— Хорошо, но как все же тебе это удалось?
— Мне помогли святая вера и любовь!
— Как понимать?
— Брак по законам шариата и моя породистая внешность.
— Не хвались, пес! Дело известное.
Они просидели допоздна, пили кофе, курили. Длинный сказал, взяв за руку
— Только здесь я понял, что у тебя недюжинные способности! Не приехал бы сюда — не узнал бы.
— А ты как думал?
— Шутки в сторону. Надо воспользоваться моментом и обтяпать какое-нибудь дельце посолиднее. Верно, дружище?
— Прежде всего надо победить на выборах.
— Считай, что победа у тебя в кармане. Ты просто заворожил народ. Куда ни зайдешь — в кофейню, в ресторан, — все повторяют твои слова. На улицах, на рынках, в магазинах, лавках — только и говорят о твоих речах. Да и в каждом доме небось то же самое. А раз о тебе заговорили в городе и касабе, то в деревнях и подавно.
— Дело, дорогой мой, сделано, — сказал Идрис. — У кого конь, тот первым и прискачет в Ускюдар, а остальные…
— Ты лучше скажи, паршивец, зачем тогда в «Дегустасьоне» сотворил такую подлость? — повернулся к нему Длинный.
Идрис начал оправдываться. Длинный тогда был пьян, стал приставать к нему, а у него, Идриса, в Стамбуле были срочные дела. Вот, собственно, и вся история.
— Так я тебе и поверил!
— Хочешь верь, хочешь не верь. Чего мы с тобой не поделили? Разве не обдирали мы вместе всяких болванов? И все было по-братски. А в тот раз мне надо было повидаться с Сэмой, уговорить ее отказаться от иска и написать об этом заявление. Но эта шлюха улизнула от меня…
— Хотите, я вызову ее сюда телеграммой? — предложил Кудрет.
— Кого? — не понял Длинный.
— Сэму!
— Вряд ли из этого что-нибудь получится!
— Почему?
— За ней сейчас какой-то ливанец увивается. Верблюд и образина, но деньгами сорит, и все американскими долларами! Да разве она приедет к тебе?
— Хочешь, поспорим? Послезавтра будет здесь.
Длинный задумался, потом сказал:
— Не стоит связываться. Нас троих вполне достаточно. Чем больше людей, тем больше дерьма. Ну а если бабу впутать в дело — пиши пропало!
— Есть у меня еще одна старушка, Дюрдане-ханым. Я тебе рассказывал. Помнишь? Ей за шестьдесят. Зато добра всякого и денег у нее хоть отбавляй. Видно, муж хапугой был. Она тоже прислала письмо. Все богатство готова на меня переписать, только бы я на ней женился!
— Чего же ты тянешь?
— А что я должен делать?
— Женись по шариату… Ты, Идрис, тоже, кажется, женился, шельма?
Все трое прыснули.
— Хочешь, мы и тебя женим? — предложил Кудрет.
— Есть у вас
— Сколько хочешь.
— Вы всерьез?
— Мы никогда не шутим.
— Я хоть сейчас готов, но что делать с моей дражайшей, с детьми?
— Дражайшая будет жить в Стамбуле и молиться о здравии своего повелителя, ну а новая…
— Договаривай!
— Даст тебе богатство и любовь…
— Ухаживать будет?
— Еще бы!
— Подумаю, — вздохнул Длинный.
— Да тут и думать нечего. Женишься ты по законам шариата, спасибо, что он существует. А как известно, палец, порезанный по законам шариата, не болит.
— Не повторяй бредни наших предков! Болит. Да еще как болит! Родную мать от боли позабудешь!
В глазах Кудрета вдруг блеснул огонек.
— Не бойся. У такого медведя, как ты, не заболит. Послушай-ка лучше, что я тебе скажу!
Длинный замахнулся:
— Ты за что меня медведем обзываешь, носорог! Я ведь обидеться могу…
— Ну, шутки в сторону! Хочешь, сосватаю тебя за Дюрдане? Ифакат Дюрдане-ханым, пардон, ханым-эфенди!
— За эту старуху? Я тебе, скотина, не старьевщик!
— Не старьевщик? Да из тебя, шельмец, из самого давно песочек сыплется. Сколько тебе стукнуло?
— Возраст тут ни при чем. Я еще мужчина.
— С каких же это пор?
— С тех самых, как мать произвела меня на свет! К тому же…
— Ладно, ладно. Как говорится, все знают, что роза за цветок. Шутки шутками, а баба Дюрдане что надо. Ненасытная!
— Ты-то откуда знаешь? — подмигнул Длинный.
— Знаю по опыту.
— Выходит, хочешь подсунуть мне свою любовницу?
— Но ведь ты женишься на ней по шариату!
— Не в ту дверь стучишься! Подлец я или дурак?
— А то нет? — выпалил Идрис, поддразнивая его, будто они были в кофейне «Месеррет» или в своей конторе на Джагалоглу.
— Ах ты, недоумок! — Длинный бросился на Идриса. Тот метнулся в сторону. И если бы не Кудрет, дело кончилось бы дракой.
— Слышите, вы, кретины! Внизу подумают, что с привязи сорвались ишаки. Все уверены, что беи — точнее, беи-эфенди — сейчас решают важные политические проблемы. Успокойтесь, не то опозоримся!
Первым утихомирился Длинный и сел на свое место, бросив Идрису:
— Не болтай, недоумок, чего не следует.
— Садись и ты, Идрис, на свое место, — сказал Кудрет.
— Ладно, брат. Твое слово для меня закон!
— Знаешь, что мне пришло на ум? — спросил Кудрет Длинного, как будто ничего не произошло.
— Пока еще не научился искусству угадывать чужие мысли, как ты.
— Тогда послушай. Что ты скажешь, если я велю Дюрдане переселиться в Анкару?
— Будешь держать ее там как запасную?