Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы
Шрифт:
— Кудрет Янардаг арестован!
Эта новость была подобна взрыву бомбы.
Что случилось? За что его арестовали? Где он сейчас?
По центральной улице с грохотом носился фаэтон Плешивого Мыстыка. Останавливаясь у лавочек, Мыстык соскакивал с козел и, прикрывая рукой рот, сообщал владельцам последнюю новость. Затем снова взбирался на козлы и дергал вожжи:
— А ну, проклятые твари!
Мыстык проклинал всех и вся: лошадей и разбитый фаэтон, покупателей и продавцов, время, власти и судьбу. Почему же
— А ну, твари распроклятые!
Плешивый Мыстык хлестал в гневе ни в чем не повинных лошадей и орал:
— Бездушные! Бездушные подлецы!
Члены правительственной партии на радостях потирали руки, а сторонники оппозиции метали громы и молнии. Члены Новой партии пока не выработали единого плана действий в создавшейся ситуации. Ссылались на вилайетский комитет, который сразу доложил о случившемся руководству партии и ждал соответствующих указаний. Люди здравомыслящие так и говорили: «Лучше всего подождать указаний из центра. Как бы то ни было, не следовало вмешивать в политику религию».
Вскоре было обнародовано официальное сообщение руководства, в котором говорилось: «Партия не несет ответственности за выступления своих членов. Наши устав и программа общеизвестны. Если в выступлениях членов партии будет установлено то или иное правонарушение, соответствующие компетентные органы в установленном законом порядке могут возбудить против них уголовное дело».
Остальные оппозиционные партии придерживались примерно того же мнения:
— Руководство поступило справедливо.
— Разумеется. Иначе невозможно было поступить.
— Не стоит, пожалуй, впутывать религию в политику.
— Так-то оно так, однако…
— Однако Кудрет-бей не первый день в своих речах играл на религиозных чувствах избирателей. При желании это можно было давным-давно пресечь.
Раздался смех.
— Эфендим, дорогой, не надо копаться в этом деле.
— Почему?
— Да потому, что каждый знает, что в нашей стране религия — лучшее орудие политики, особенно во время выборов. Наших партийных боссов вполне устраивали его речи, но, когда запахло жареным, они умыли руки.
— Совершенно верно. Значит, не зря все это время власти помалкивали?
— Не зря. Ты что, Исмета не знаешь? Раз он молчит, значит, жди беды!
— В таких тонкостях я плохо разбираюсь. Ясно одно: не будет в нашей стране никакой демократии! Одна рука дает, другая отнимает!
— Ты вот упомянул Исмета, а в чем, собственно,
— Ну и что? Все равно он — первая скрипка. Если бы в один прекрасный день случилось невозможное и власти с оппозицией поменялись бы местами, его слово и тогда было бы законом.
— Ну, это ты уж слишком!
— Случись такое, убедился бы, что я прав.
Пока Кудрет разглагольствовал о «пути, предначертанном аллахом», и «праведниках веры», власти терпели, но стоило ему призвать «любимых и дорогих братьев и граждан» восстановить халифат и султанат, как чаша терпения переполнилась. Сторонники Кудрета, в том числе разного рода реакционеры, которые восторженно приветствовали его дерзкие призывы, отлично знали, что, раз Исмет молчит, добра не жди. И когда Кудрета взяли, они сразу поджали хвосты, лишь бурчали себе под нос:
— Деджалы перешли к действию!
— Какая наглость! Перед самыми выборами!
— Помните, что он сказал? Если вы захотите, то сможете восстановить и халифат, и султанат…
— Не только сможете, сказал он, но обязаны! А что это значит? Восстановить — значит применить силу. А это…
— Все ясно, эфендим! Но разве так уж это плохо?
— Кто говорит, что плохо? Но все в свое время. Сам знаешь! Запоет петух раньше времени — ему голову оторвут!
— Допустим, ну а как же демократия?
— Она только для тех, кто держит в своих руках бразды правления!
— Помянешь мое слово. Придет время, и на их головы обрушится гром небесный.
— Это уж точно! Потому что нет у всевышнего пальцев, чтобы выцарапать им глаза.
— Пошлет на них потоп или землетрясение…
— О всемилостивейший, сжалься! Не посылай нам бедствий!
— Все равно пошлет, да такие, что…
— Разве может всевышний покинуть тех, кто готов пожертвовать собой ради него?
— Не приведи аллах!
— Ну скажи, в чем повинен бедняга Кудрет-бей? В том, что сил не жалел, превознося славное имя всевышнего!
— Что за народ!
— Не народ, а сброд!
— Правильно сказал Плешивый Мыстык: сборище бездушных людишек!
— Не бойтесь, разверните святое знамя ислама, силой освободите страдальца, покажите себя!
— Будут выжидать. Посмотрим, дескать, какой оборот примет дело…
— Вот такие и распяли святого Иисуса!
— Тс-с-с! Молчи!
— Молчи, молчи… А если уже невмоготу?
— Невмоготу — тогда сам разверни святое знамя ислама!
— Легко сказать. Дома у меня куча детей, иждивенцев, чтоб им пропасть!
В городе только и было разговоров, что об аресте Кудрета. Даже дети толковали об этом событии. В торговой части на улицу вышли все лавочники. Каждый старался дать свою оценку случившемуся, а реакционеры всех подстрекали: «Гром небесный рушится на наши головы!»
Правительство, предвидя осложнения в связи с арестом Кудрета Янардага, приняло необходимые меры предосторожности, отменило отпуска полицейским, жандармерия находилась в состоянии боевой готовности.