Московский университет в общественной и культурной жизни России начала XIX века
Шрифт:
Основание самого значительного из университетских научных обществ — Общества испытателей природы связано с проектом, который в 1805 г. выдвинул Г. И. Фишер фон Вальдгейм. Идея такого общества понравилась Муравьеву и нашла поддержку у Разумовского, согласившегося быть его покровителем, и 22 марта, получив разрешение попечителя университета, Фишер собрал всех желающих принять участие в его организации на первое заседание. Среди собравшихся основателей общества были профессора Гофман, Двигубский, Политковский, Страхов, Рейсс, Гильтебрант и другие московские натуралисты. Учредителями был одобрен написанный Фишером устав, утвержденный затем в министерстве, так что 18 сентября 1805 г. состоялось первое научное заседание общества. «Главная цель общества, — как записано в уставе, — состоит в том, чтобы 1) усовершенствовать сведения в естественной истории обширной Российской империи; 2) собрать по географическому порядку все произведения России по части минералогии, ботаники, зоологии, земледелия и промышленности; 3) приложить старание к открытию таких произведений, кои могут составить новую ветвь Российской торговли» [278] . В обществе состоят действительные члены, «присутствующие или отсутствующие»,
278
Сборник распоряжений по министерству народного просвещения. Т. 1. 1898. С. 59–62.
По уставу директором общества, управляющим его научной работой, был директор музея натуральной истории при университете. С 1805 по 1853 г. эту должность исполнял Г. И. Фишер. Но уже в 1806 г. была утверждена почетная должность президента МОИП, которую вручили графу Разумовскому. Нужно отметить, что разнообразная и плодотворная деятельность МОИП в 1805–1812 гг. при сравнении с другими университетскими обществами еще раз показывает, насколько русская наука начала XIX в. зависела от государственной поддержки или покровительства в лице мецената. Разумовский даже совмещал эти роли. Во время своего пребывания на посту президента МОИП, а затем министра народного просвещения он снаряжал на свои личные средства экспедиции, доставал кредиты на исследования Московской губернии, всячески способствовал развитию научной деятельности [279] .
279
Варсонофьева В. А. МОИП и его значение в развитии отечественной нау
В центре начального периода деятельности МОИП стояло предложенное Фишером всестороннее и детальное изучение Московской губернии как образца для описания всей России. Фишер писал: «Простительно ли обществу не начать своих исследований с самого ближайшего, именно, с того округа, к которому оно принадлежит? Москва, эта знаменитая столица, занимающая самый центр России и обладающая многими учреждениями, университетом, медико-хирургической академией, коммерческой академией, многими гимназиями и учеными обществами — Москва и Московская губерния, повторяю, заслуживают по преимуществу нашего исследования и наших забот. Из этого, однако, не следует, чтобы другие губернии не подверглись такой же разработке; напротив, я надеюсь, что со временем мы будем иметь возможность обратиться к каждой из них с должным вниманием» [280] . В программу исследования губернии входило описание рельефа, «статистические сведения находящихся в оной предметов трех царств природы», геодезические измерения и т. д. Каждое лето члены общества отправлялись в экспедиции для сбора материалов. К сожалению, пожар Москвы уничтожил все собранные к тому времени коллекции, рисунки и рукописи. Одновременно, в 1806 г. при содействии Разумовского сотрудники ботанического сада в Горенках — члены ОИП — изучали растительность Сибири, юго-восточных районов европейской России, Кавказ и даже Камчатку.
280
Щуровский Г. Е. Указ. соч. С. 12.
Результаты экспедиций публиковались в «Трудах МОИП». Корреспонденты общества на местах присылали различные сообщения, наблюдения, экспонаты для музея, где к 1812 г. составилась превосходная коллекция.
Кроме сбора коллекций и описания природы России члены общества не менее активно занимались теоретическими научными изысканиями. Для их публикации в 1805 г. был основан Журнал Общества Испытателей Природы (на французском языке — вышло два сдвоенных номера), преобразованный затем в регулярно издаваемые «Труды МОИП» («M'emoires de la Soci'et'e d`es Naturalistes de l’Universit'e imp'eriale de Moscou»). Статьи членов МОИП привлекали внимание за границей, и издания общества послужили ценным обменным фондом, с помощью которого, а также с участием личных собраний Фишера составилась библиотека общества — одна из немногих уцелевшая при пожаре. Здесь можно было найти много редких книг по зоологии, палеонтологии, геологии и минералогии со всей Европы.
Медицинский факультет с созданными при нем врачебными институтами стоял особняком от университета и был ближе по духу к Медико-хирургической академии, где учились и преподавали многие его профессора. Преподавателями медицинского факультета с 1804 по 1812 г. были: на кафедре анатомии, физиологии и судебной врачебной науки — Барсук-Моисеев, Венсович (1808–1811), Грузинов (с 1811), патологии, терапии и клиники — Политковский, а с 1809 г. Мудров, врачебного веществословия, фармации и врачебной словесности — Щеголев, Котельницкий, Воинов, хирургии — Керестури (до 1805), Гильтебрант, повивального искусства — Рихтер, Данилевский, скотолечения — Андреевский, Реннер (с 1811).
Старейшим и наиболее уважаемым среди этих профессоров был Франц Керестури [281] . За свою 40-летнюю деятельность в университете, начав карьеру с должности прозектора, Керестури закончил ее первым президентом основанного в 1804 г. Общества соревнователей медико-физических наук. В 70—80-е гг. XVIII в. он был одним из ведущих московских врачей. Во время знаменитой чумы 1770 г. профессор активно, с опасностью для собственной жизни помогал больным. Керестури преподавал в Московском университете анатомию по руководству Пленка, «показывая строение тела человеческого над трупами, разнимая и приуготовляя оные искусственным образом. Для рассмотрения же тончайшего строения малейших частей в помощь употреблял он микроскоп». Также на занятиях он
281
Подробнее о нем см. Молнар Л. В. Венгерский ученый Ф. Керестури в Московском университете // Вестник МГУ. Сер. 8. История. 1994. № 6. С. 61–75.
282
Биографический словарь профессоров и преподавателей… Т. 1. С. 406.
Биограф отмечает, что Керестури был известен более как практикующий врач, нежели как ученый. В этом усматривается вообще характерная черта медицинского факультета, который, как и Медико-хирургическая академия, призван был обслуживать практические потребности гражданских и военных ведомств в квалифицированных медиках. Единственным возможным исключением, дающим нам пример профессора, равно искусного как оратор, лектор, ученый и медик-практик, можно назвать Ф. Г. Политковского. Обучавшийся в Париже и Лейдене естественной истории, физике и химии и некоторое время преподававший натуральную историю в университете, он соединял глубокие сведения по естественным наукам с искусством врача, причем «свои способы лечения, против многих главных возражений и публикованной диатрибы применял он к личным и народным привычкам. Практику в них имел счастливую, высокую, бедным всегда благодетельную. Искусством и нравом скоро приобрел значительное состояние» [283] . На своих лекциях Политковский не был рабским последователем одной какой-либо из известных систем, но из всех избирал лучшее. На его лекции часто заходили посторонние слушатели и слушательницы, что смущало профессора, заставляя щадить их при выборе предмета занятия. «Соскучившись таким модным ограничением, для устранения его, однажды, при своих милых посетительницах, Политковский начал говорить прямо, хотя и с некоторую пощадою, о действии лекарств на очищение желудка, naturalia non sunt absurda. С тех пор модницы не заглядывали более в класс слишком откровенного профессора» [284] .
283
Биографический словарь профессоров и преподавателей… Т. 2. С. 110.
284
Тимковский Е. Ф. Указ. соч. С. 4.
Талантливым лектором среди других профессоров также называли В. М. Котельницкого. Но никто из них не добился такой любви студентов, привязанности московских жителей самых разных сословий, благодарных за его помощь, как М. Я. Мудров. Необыкновенна судьба Мудрова, сына бедного вологодского священника, пришедшего пешком в Москву, добившегося права учиться за границей, масона, члена тургеневского кружка, друга многих замечательных людей своего времени, который к тому же приобрел заслуженную славу одного из лучших московских врачей. Вклад Мудрова в отечественную медицину велик: он был первым русским профессором, читавшим курс военной гигиены и оценившим в должной степени значение медицинской профилактики. «Ряд положений, выставленных Мудровым, до сих пор не утратил своей свежести и актуальности. Он учил молодых врачей лечить не болезнь, а больного, он боролся с увлечением сложными лекарственными смесями, в которых большинство врачей видело тогда основное содержание терапии, он первый указал на необходимость расширения клинической практики в системе преподавания медицинских наук» [285] .
285
Смотров В. Н. Мудров. М., 1947. С. 6.
Взгляды Мудрова на медицину формировались в результате наблюдения учебных учреждений Франции и Германии. Обладая ясным умом, Мудров за несколько лет пребывания за границей разобрался в различных распространенных тогда системах, про которые можно было сказать, что они «тиранили головы врачей, а врачи тиранили ими своих больных». От каждой из них Мудров брал объективные и рациональные начала. Его замечательные письма из Парижа к попечителю Муравьеву содержат здравую критику существующего в университете преподавания и полны рекомендаций по его улучшению. Возможностью для проверки своих теоретических знаний стало пребывание Мудрова в действующей армии в Вильне на обратном пути в Россию (1807). Это событие определило то, что в университете Мудров прежде всего занялся военной гигиеной именно как практическим предметом, имея в виду близкое возобновление войн с Наполеоном. Среди учеников Мудрова находился впоследствии и великий русский военный хирург Пирогов. Лекции Мудрова и особенно его публичная речь «О пользе и предметах военной гигиены или науки сохранять здоровье военнослужащим» вызвали широкий отклик в обществе [286] . К 1812 г. Мудров уже был первым медицинским светилом Москвы, что отмечено Л. Толстым в одном из эпизодов романа «Война и мир».
286
Там же. С. 27.
Отечественная война, во время которой Мудров работал в госпитале в Нижнем Новгороде, подтвердила его правоту, став для русских врачей первым экзаменом в широком масштабе как перед русским обществом, так и перед лицом Западной Европы, который они с честью выдержали. В числе участников Отечественной войны были профессора и студенты-медики из Московского университета. Об этом нам, например, рассказывает следующий эпизод. В августе 1812 г. от Кутузова в университет пришло приглашение для врачей поступить в действующую армию. На него откликнулся молодой профессор Грузинов. Ему довелось участвовать в Бородинском сражении, а оказавшись вслед за этим в Москве, он поспешил в университет предупредить своих товарищей об оставлении города. Пройдя с русской армией всю кампанию 1812 г., Грузинов скончался от горячки в начале следующего года.