Московский университет в общественной и культурной жизни России начала XIX века
Шрифт:
Ученая и литературная деятельность общества в 1811–1812 г. освещена в 1-ой книге «Записок и трудов ОИДР», изданных в 1815 г. Наиболее значительные из ее статей — речь Каченовского «О судебных поединках» и выступление Тимковского, исследовавшего Киево-Печерский патерик. Из приложений к «Запискам» видно, что общество вело активный поиск исторических источников, в частности, М. Т. Каченовский зимой 1812 г. осматривал библиотеки нескольких консисторий, выявляя в них хронографы и летописи. В его обязанность входило упорядочивание собраний книг и рукописей. Вскоре Каченовский был назначен библиотекарем общества, а его помощником — другой книголюб из числа московских студентов, К. Ф. Калайдович. Наконец, на торжественном заседании 13 марта 1812 г. общество объявило две конкурсные задачи, касавшиеся упоминаемых Нестором русских городов и сущности «словенского
В целом мы видим, что деятельность общества несравненно более активна, чем раньше, во многом благодаря поддержке государства, опеке Кутузова и Разумовского. Однако обратим внимание, какое большое количество людей откликнулось на брошенный правительством призыв способствовать деятельности общества, оказалось готовым жертвовать своими капиталами и ценностями ради создания русской истории. Это движение, как отметил Н. А. Попов, отчасти предвосхитило патриотический порыв 1812 года. Новое ОИДР начинало свою работу в очень благоприятных условиях, имея много активных сотрудников (Тимковский, Каченовский, Калайдович). К сожалению, весь накопленный потенциал погиб в пожарах войны.
Другое общество, тесно связанное с гуманитарными факультетами университета и частично включавшее членов и соревнователей ОИДР, Общество любителей российской словесности было основано 6 июня 1811 г. также по инициативе П. И. Кутузова, которому принадлежал окончательный вариант устава. Среди учредителей и первых членов ОЛРС были профессора: А. А. Прокопович-Антонский, П. И. Страхов, Н. Н. Сандунов, А. Ф. Мерзляков, М. Т. Каченовский, Л. А. Цветаев, И. А. Двигубский, М. Г. Гаврилов, Р. Ф. Тимковский, а также другие московские литераторы — П. П. Бекетов, Ф. Ф. Кокошкин, В. Л. Пушкин и пр. Согласно уставу, «Общество сие учреждается для того, чтобы распространять сведения о правилах и образцах здравой словесности и доставить публике обработанные сочинения в стихах и в прозе на Российском языке, рассмотренные предварительно и прочитанные в собрании». Параграфы устава, ограничивавшие число членов общества (до 35) и ставившие им условия жить в Москве и активно участвовать в заседаниях общества, напоминали соответствующие места устава ОИДР. Те любители словесности, «которые по молодым летам своим или по роду жизни не могли еще приобрести особливой опытности в Словесных науках, но которые представят сочиненные ими стихи или прозаические статьи, соответствующие намерениям Общества, и изъявят желание трудиться вместе с членами», назывались сотрудниками общества. Таким образом, само общество мыслилось как узкий круг известных литераторов, возвышающий себя над представителями молодой литературы. К. Н. Батюшков в письме к Гнедичу (июль 1811 г.) иронически называет его Пантеоном: «Что мне сказать о Московском Пантеоне? У нас с тобою одна участь, мой милый друг: меня предлагали в члены, и некие мужи отказали» [257] .
257
Сочинения К. Н.Батюшкова. СПб., 2885. Т. 3. С. 132.
Разобранные на заседаниях сочинения, переводы, речи и др. общество могло публично оглашать в торжественных собраниях, а также издавать на свое иждивение «под наблюдением одного из членов», т. е. без дополнительного прохождения цензуры. Первая часть трудов ОЛРС вышла в марте 1812 г., за ней еще 3 части, содержавшие устав общества, рассуждения и доклады действительных членов, прочитанные ими на заседаниях. Кроме «Трудов» общество планировало также издать избранные речи профессоров Московского университета с биографическими справками о них (что было поручено Прокоповичу-Антонскому и Гаврилову), а также «Собрание лучших прозаических и стихотворных сочинений» в двух томах — «небольшую, дешевую, но полезную книгу для обучающегося юношества» под редакцией А. Ф. Мерзлякова.
Председателем общества был выбран А. А. Прокопович-Антонский. По свидетельству М. А. Дмитриева, такой выбор возбудил в Москве недоумение, потому что Антонский, профессор сельского хозяйства и минералогии, вовсе не считался литератором. С другой стороны, возглавляя благородный пансион, Антонский поощрял в соответствии с собственной воспитательной программой литературные занятия его учеников, долгое время редактировал пансионские издания и т. д. И в ОЛРС Антонскому быстро удалось стать душой трудов и собраний. «Он умел соединять, умирять, прекращать несогласия и ставить выше всего общую
258
Дмитриев М. А. Мелочи из запаса моей памяти. М., 1869. С. 170.
На другие должности в ОЛРС были назначены: секретарем — Каченовский, временным председателем — Мерзляков, временным секретарем — Цветаев. В приготовительное собрание, которое перед заседаниями, проходившими раз в месяц, готовило программу и рассматривало сочинения «в присутствии самих сочинителей», входили Сандунов, Мерзляков, Цветаев и Тимковский. Здесь можно отметить, что все названные лица, кроме Мерзлякова, хотя и участвовали в литературном процессе, не оставили в нем тот след, который подразумевался уставом для «известных литераторов». Этим определяется известная подчиненность ОЛРС по отношению к другим литературным собраниям. ОЛРС не выдвинуло собственной программы и по существу стало московской твердыней «архаического направления», в основном принимая идеи петербургских теоретиков из «Беседы русского слова», восторженным поклонником которых был основатель общества П. И. Голенищев-Кутузов. Трудно представить себе на заседаниях Общества представителей другой партии, например, В. Л. Пушкина, никак не проявившего себя в ОЛРС в этот период.
Такое направление показывает уже речь председателя при открытии общества, в которой он призывает сочинителей представить на русском языке «образцовые творения, какими изобилуют древние и новые просвещенные народы», по канонам Буало и Аддисона, обращаясь для этого как к источнику к «Словенскому языку». Одновременно Алтонский ставит и практические задачи общества: написать систематическую основательную грамматику, словарь, перевести на русский язык сочинения лучших иностранных писателей, создавать ученые книги, «которые обогащали бы нас понятиями и средствами изображать их», и завершает речь призывом любить и изучать родной язык и словесность.
На состоявшихся до начала войны 12 заседаниях общества обращают на себя внимание теоретические сообщения Антонского, Болдырева, Калайдовича по отдельным вопросам русской грамматики, направленные на более глубокое ее изучение. Например, знаток восточных языков, адъюнкт Болдырев, критикуя в своем рассуждении о глаголах спряжения, введенные Ломоносовым и старой Академической грамматикой, делает интересное предложение — заменить спряжения «учением о видах и производстве глагола» (наподобие системы арабского языка).
Особая роль в ОЛРС принадлежала А. Ф. Мерзлякову. Как единственный среди членов общества профессиональный литератор, он регулярно читал на заседаниях свои стихи и переводы. На втором заседании ОЛРС Мерзляков произнес «Рассуждение о Российской словесности в нынешнем ее состоянии» — речь, выражавшую его литературную программу в те годы. Не соглашаясь во многом с архаистами и подчеркивая, что «поздно уже заставлять нас писать языком Славянским», Мерзляков отстаивает необходимость и значение в литературе классических произведений, которых сейчас захлестнула волна романов, путешествий, песенок, мадригалов и пр., так что «нередко переводной Камоэнс, Мильтон, Телемак или Гомер служат оберткой для всяких уродов Дюкредюмениля». Мерзляков мечтает строить литературу на примерах Ломоносова, и именно его выступления определяли в OЛPC «дух непреклонного классицизма» [259] .
259
Мендельсон Н. Н. OЛPC за 100 лет. М., 1911. С. 17.
Таким образом, в деятельности и формах организации OЛPC и нового ОИДР можно отметить определенное сходство. Основанные в одно время при активном попечении Голенищева-Кутузова, эти общества, где сотрудничали одни и те же профессора, были окружены атмосферой литературной борьбы того времени, непосредственно влиявшей на их работу. Оба общества выбрали партию, которая и в литературе и в истории была противоположна кругу Карамзина. Результаты их деятельности должны были сказаться с течением времени, но Отечественная война прервала этот процесс.