Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть Вторая
Шрифт:
Кузьмич, бедолага, тоже был недоволен. Он вечно ворчал, ругаясь на тесноту самолёта Туполева и лишний груз.
— Нет бы на «Протезах» летали, как баре! — ворчал он, пыхтя и поправляя ремни. — А тут сунули шесть здоровенных банок для этих пулемётов! В чью задницу, простите, я их засуну?
— Молчи, Винни-Пух недоделанный! Кушать надо меньше! — обычно отвечал Лёха аж лоснившемуся от хорошего испанского питания Кузьмичу.
Лёха прекрасно понимал его недовольство. В тесной кабине каждая лишняя деталь усложняла жизнь. Он поклялся себе, что при первой
* * *
Уставший после двух с половиной часов полёта — до африканского берега, до Пальмы, и обратно, — Лёха скинул парашют на руки технику, который подбежал ему навстречу.
Он отобрал у Кузьмича фотоаппарат и направился к КП, чтобы доложить о результатах.
Доложив дежурному по аэродрому о проведённом полёте, Лёха уже собирался отправиться на заслуженный отдых, когда в штабе аэродрома зазвонил телефон. Дежурный коротко ответил на вызов, затем протянул трубку Лёхе:
— Дон Хуян у аппарата, — по-испански ответил Лёха, ухмыляясь.
— Алексей, хорош придуряться, это Кузнецов, — раздался знакомый голос, — Как слетал?
— Всё чисто на сколько возможно. Нейтралы шляются за пределами территориальных вод, мятежников не видел. Недалеко от Картахены, с той стороны мыса, около Макаронов болтается башенный эсминец в нейтральных водах, скорее всего английский. До Африки только пара торговцев, у Пальмы стоит эсминец на якоре. Похож на французский. но тут я не уверен. А вообще пора авиационный фотоаппарат покупать и полноценную лабораторию тут делать, много ли Кузьмич «Контаксом» наснимает.
— Не шуми. Материалы привёз? Можешь подвезти фотографии прямо сейчас в порт? Тут аврал, и послать больше некого.
— Николай Герасимович, — протянул Лёха с сарказмом, — интересно, когда у нас было иначе? Сначала сами создаём трудности, а потом героически их преодолеваем! Уже бегу, — бросил он, не скрывая иронии в голосе.
Положив трубку, Лёха пошёл раздобывать транспорт. Однако быстро выяснив на аэродроме, что ничего ему тут не обломится и ни одной свободной машины нет от слова вообще, он пошёл искать любую альтернативу.
22 октября 1936 года. Бригада танкистов у Лос-Альказарес.
Лёха пролез в дыру в ограждении и направился к танкистам, чьи позиции находились буквально на расстоянии хорошего плевка от его аэродрома.
В их лагере кипела непривычная суета. Во дворе перед воротами выстроилась короткая колонна из четырёх полуторок, одна машина пока оставалась у склада метрах в ста пятидесяти, загружаясь.
Вокруг болтались испанские артиллеристы с оружием, делая вид, что бдительно охраняют весь процесс.
У склада, словно муравьи, сновали танкисты. Они по двое таскали из местного хранилища небольшие, но явно тяжёлые на вид, деревянные ящики и загружали в кузов замыкающей полуторки. По их напряжённым лицам было видно, что ящики нифига не лёгкие…
Начальствующий
Машины были прилично нагружены, колёса просели под весом, тонны по полторы точно в каждую затолкали, прикинул Лёха. Сверху машины были закрыты брезентом.
Хотя советские грузовики и назывались «полуторками», но такая полная загрузка все таки вряд-ли рекомендовалась.
Никто на это не обращал внимания — работа шла в спешке, времени соблюдать формальности похоже не было.
Лёха быстро осмотрелся и уже хотел идти к Кривошеину договариваться, когда заметил знакомого водителя, с которым приятельствовал в нескольких прошлых поездках. Он решил воспользоваться ситуацией и не упустить возможность попасть в порт. «С водителем всё легче договориться», — решил Лёха. Подойдя ближе, Лёха кивнул водителю и, стараясь выглядеть уверенно, произнёс:
— Привет, дружище! Слушай, Кривошеин приказал подбросить до города. Надо срочно кое-что передать в штаб.
Водитель оглянулся в сторону Кривошеина, который был далеко, и кивнул, словно размышляя, но Лёха демонстративно помахал рукой в сторону командира, вроде приветствуя его, и выглядел исключительно уверенно. Подтверждением своих слов он протянул водителю пачку сигарет «Ducados», крепких, ароматных и с насыщенным вкусом черного табака. «Не иначе наши в будущем у них фабрику купили», — думал Лёха.
— Ладно, прыгай, — удовлетворился водитель, хлопнув по двери кабины.
Не раздумывая, Лёха забрался внутрь тесной кабинки, довольный тем, что его небольшая ложь сработала.
— Чего у вас за кипиш-то под вечер? — спросил он, устраиваясь поудобнее на сиденье.
— Да на ночь глядя подняли, — ответил водитель с недовольством, — Сейчас вот какие-то ящики со склада потащим в Картахену что ли.
Лёха кивнул, но не успел продолжить разговор, как мимо машин пробежала пара какие-то гражданских людей. Правда, его это не удивило — в республиканской Испании форма редко была обязательной, и даже военные нередко ходили в чём попало. В кабину их машины, стоящей предпоследней в колонне, заглянул человек в куртке песочного цвета и берете, что-то спросив на бегу.
— Ола, — лениво протянул Лёха, мельком думая, что его собственная куртка удивительно похожа на одежду спрашивавшего.
Человек почему-то удовлетворился ответом и быстро исчез, а ещё через несколько секунд раздалась команда заводить моторы, и колонна медленно тронулась и растянувшись змеей выкатилась с территории части.
Мотор завывал на высокой ноте, машинки медленно катились вверх, преодолевая подъем. Водитель тихо матерился, опасаясь, что баллоны не выдержат перегруза. Уставший после вылета Лёха привалился к двери, слушая монотонную ругань, и вскоре его стало клонить ко сну.