Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть Вторая
Шрифт:
Самолёт снижался, пытаясь завалится на повреждённое крыло, Лёха же выравнивал машину, стараясь удержать её под контролем.
— Шасси вышли, — коротко бросил он.
— Касание! — крикнул Кузьмич, когда самолёт задел колёсами бетон взлётной полосы.
Лёха почувствовал, как машину дёрнуло. Повреждённое крыло выдержало, но самолёт накренился влево, отчего крыло чуть не ударилось о землю. Судорожно отработав штурвалом и педалями, он добился, что самолёт встал на оба шасси и помчался по скользкой от дождя полосе.
Лёха вдавил тормоза,
Когда она, наконец, остановилась, в эфире воцарилась звенящая тишина. Лёха откинулся в кресле, тяжело дыша.
— Кузьмич! Вылезай, поработай регулировщиком, махай руками, показывай, куда ехать! — нашёл в себе сил пошутить Лёха.
13 марта 1937 года. Столовая аэродрома Альбасете.
Отказавшись от испанского водителя и посадив на руль машины своего подручного Иосифа, Орлов прибыл на аэродром Альбасете только через шесть часов. Хотя расстояние между городами составляло всего 180 километров, отвратительные горные дороги Испании не позволяли разогнаться. К тому же мелкий дождь, ливший без остановки, превратил путешествие в настоящее испытание.
Орлов приехал уставшим, злым и раздражённым. Он вылез из машины, буркнув что-то себе под нос вместо «Здрасьте», и направился в местную столовую, по направлению, куда махнул рукой один из авиамехаников. Войдя, он сразу заметил за дальним столиком Якова Владимировича Смушкевича, который спокойно пил кофе.
— Разрешите присоединиться? — спросил Орлов, опускаясь на стул, не дождавшись ответа.
— Присаживайтесь, Александр Михайлович, — с подчеркнутой вежливостью ответил Смушкевич. Зная говнистую натуру НКВДшника, Яков Владимирович общался с ним подчеркнуто вежливо и доброжелательно.
И хотя Орлов сразу заметил неискреннюю доброжелательность в тоне командующего ПВО Мадрида, его это не волновало. Он начал обсуждать с ним положение на фронте, время от времени раздражённо постукивая пальцами по столу.
Тем временем, только что вернувшийся с бомбёжки Лёха Хренов, уставший как никогда, ввалился в столовую. Крайний вылет на бомбёжку итальянцев дался ему трудно и за два сегодняшних вылета он провёл в кабине бомбардировщика не менее четырех часов, с коротким перерывом на дозаправку. Его руки всё ещё слегка дрожали от напряжения, а голова гудела от грохота двигателя.
Взгляд Лёхи скользнул по столовой и остановился на двух знакомых фигурах. Один как то даже летал у него стрелком и ставил ему боевую задачу три часа назад — старший советник по авиации, а на деле командующий всей республиканской авиацией генерал Дуглас, вызывал у Лёхи уважение. Второго он тоже помнил — это был Александр Орлов, резидент НКВД в Испании, с которым Лёхе доводилось сталкиваться в Мадриде. Вспоминая ту встречу, Хренов едва удержался от кривой усмешки.
«Ну конечно, вот и он, этот мастер устраивать проблемы из ничего», — подумал Лёха, заходя внутрь.
Орлов
— Хренов! А ты что тут делаешь? — постаравшись натянуть на лицо подобие приветливой улыбки, Орлов задал оригинальный вопрос.
«На ловца и зверь бежит!» — тут же довольно мелькнула мысль у него в голове.
Такой же по смыслу ответ автоматически вылетел из Лёхи, не успев задействовать сознание:
— Не поверите, Александр Михайлович, трамвая жду на Картахену.
Смушкевич, всё это время пытавшийся сохранить серьёзное выражение лица, неожиданно кашлянул и громко заржал, прикрывая рот рукой. Орлов, напротив, нахмурился.
— Шутить изволите, — холодно сказал он, явно с трудом подавляя раздражение.
— Простите, товарищ Орлов, я так устал, что шутки сами лезут в голову, — уже более спокойно добавил Лёха, направляясь к стойке за своим ужином.
Смушкевич проводил его взглядом, затем повернулся к Орлову:
— Что ж, Александр Михайлович, иногда даже шутки на войне помогают.
— Или мешают, — буркнул Орлов, смотря на Лёху, словно пытаясь разглядеть что-то большее за его усталым лицом.
В воздухе между ними повисло напряжение.
13 марта 1937 года. Аэродром Альбасете.
Поздним вечером Орлов отловил слегка пьяного Иосифа у машины. Схватив его за плечо, он оттащил под тёмный навес рядом с ангаром и резким ударом жестко привел того в чувство.
Сильно встряхнув его, будто пытаясь вытрясти из него алкоголь, произнёс:
— Сюда смотри! — резко бросил Орлов. — У меня есть для тебя задача.
Иосиф пару раз моргнул, стараясь сосредоточиться, и кивнул, хотя в глазах его читалась лёгкая растерянность.
— Тут за углом штаба есть узкий проход, — начал Орлов, глядя ему прямо в глаза. — Между стеной штаба и забором электростанции с колючей проволокой. Проход загаженный, но он позволяет срезать дорогу от столовой. Ты ставишь машину с другой стороны, у выхода.
Иосиф кивнул, но всё ещё смотрел на Орлова, не понимая и ожидая продолжения.
— После ужина я отловлю одного лётчика. Мне нужно с ним наедине поговорить, понял? Я веду его через этот проход, а ты… — Орлов сделал паузу, глядя Иосифу в глаза. — Ты бьёшь его сзади по голове, глушишь и тащишь в машину. Всё. Если кто-то нас увидит, делаешь вид, что ему плохо стало.
Иосиф нахмурился.
— Там спрятаться совсем негде. Узкий то проход, заметит. — Он почесал затылок, будто пытаясь найти лучшее решение. И вдруг просиял, — А давайте я ему в голову газовый баллон скину с крыши штаба?
— Что? — Орлов удивлённо поднял бровь.
— Ну, смотрите, вы встаньте с ним там у поворота, а я с крыши прямо на него баллон — бах! Никто ничего не заподозрит. Если что — несчастный случай. Давайте я нарисую!
Иосиф полез за клочком бумаги и карандашом, быстро начертив на коленке схему здания, ткнул в неё Орлову.