Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть Вторая

Хренов Алексей

— Трындец множится и растёт! — пробормотал Лёха, наблюдая, как основная группа удаляется. Он немного помолчал, а потом добавил с усмешкой:

— Комитет по организации нашей горячей встречи отбыл. Сейчас армейские товарищи накидают дерьма в осиное гнездо франкистов, а тут мы такие красивые приезжаем, как на параде! Девочки, здравствуйте!

— Командира! Остряков говорит будем прямо ходить с другой сторона, не через остров, — прорезался в шлемофоне голос стрелка.

— Добро, — отозвался Лёха, подумав, что куда он со своего места в строю то денется.

Две из трёх флотских машин выделялись

наличием установленных радиостанций, добытых не без помощи нашего проходимца. Лёха совершенно искренне считал слегка незаконные инвестиции испанского золота в рации самолётов одними из лучших, когда либо из сделанных в его жизни. Идея же поставить радиостанцию к стрелку была принята не от хорошей жизни, к лётчику она просто не влезла и теперь Лёха и Остряков довольствовались пересказом событий в изложении Алибабевича.

Не успел он договорить, как к самолёту с красным от пробежки лицом подбежал Проскуров.

— Хренов! — выпалил он, хватая воздух ртом,— скоро обещают убрать аварийную машину, заходите напрямую на порт Пальмы, не через остров — продублировал начальник уже известную Лёхе команду.

Лёха даже не успел ничего ответить, как Проскуров уже развернулся и помчался дальше, к самолёту Николаева.

Спустя почти час, после многочисленных попыток, испанская техническая служба смогла отбуксировать неисправный самолёт и освободить взлётно-посадочную полосу аэродрома. Лёхин самолёт, долго разбегался, натужено ревя моторами и наконец с трудом оторвался от полосы. Гружёный до предела, он будто не хотел подниматься в воздух, ворча и скрипя под весом своего груза. Лёха пристроился слева от самолёта Острякова, выругался сквозь зубы И потянулся в строю следом за остальными в сторону Майорки.

— Лёша! Что то легко взлетели, надо было ещё пару бомб подвесить! — влез со своими стандартными шуточками Кузьмич.

— Кузьмич, попа ходи, да! — резковато ответил нервничающий Лёха.

24 мая 1937 года. Небо между Валенсией и Майоркой.

Путь до Майорки казался бесконечным — почти час полёта на тяжело нагруженных машинах, которые, по мнению Лёхи, напоминали «беременных гусей». Неуклюжие, медленные, едва держащиеся в воздухе.

— Как на параде, — пробормотал он себе под нос, глядя на пару остальных самолётов звена. — Все видят, все смеются, а ты ещё и защититься не можешь.

Мысль о том, что в случае атаки у них шансов почти нет, неприятно кольнула. Лёха снова мысленно сплюнул — привычка, которая, как он сам говорил, спасала нервы.

На подлёте к острову им попалась навстречу рассеянная первая группа СБшек. На земле Лёха выделил четыре столба чёрного дыма. Непонятно, то ли это последствия бомбового удара, то ли догорают сбитые бомбардировщики.

Лёха заметил пару чёрных точек, занявших позицию сверху и сзади над возвращающимися бомбардировщиками. Над бухтой роем вились итальянские бипланы.

Лёха выругался ещё раз. Связи с первой группой бомбардировщиков, как обычно, не было, и, кроме покачивания крыльев, ни о каких командах речи не шло.

— Штурман, стрелок, — на этот раз явно нервничая, Лёха запросил по СПУ официально, — смотрите в оба, похоже, наши пулемёты — единственная защита.

— Алибабаич, готовься крутить свою шарманку! — скомандовал

он.

Конструктор самолёта Туполев, стараясь выжать максимальную скорость, сделал верхнюю огневую точку скрытой и со сдвижным колпаком. Установленный Лёхой крупнокалиберный «Браунинг» вместо Дегтярева авиационного, смонтированный в закрытой турели с разбитого «Протеза», давал приличную огневую мощь, но взамен занимал всё доступное пространство. Зато теперь мелкий Алибабаеич, извернувшись под громоздким пулемётом, мог крутить его во все стороны.

Остальные самолёты звена такой доработкой похвастаться не могли и стрелок сначала сталкивал против потока воздуха прозрачный колпак, затем двигал на специально сваренных салазках пулемёт назад по ходу движения и фиксировал его в рабочем положении на турели. Как ни старался стрелок, назвать такое приготовление хоть сколько-нибудь быстрым было невозможно. И потом голова стрелка в шлемофоне и очках торчала в набегающем со скоростью триста километров в час потоке воздуха, пока он пытался высмотреть приближающийся самолёт противника и попасть в него. Из-за глубокого размещения турели пулемёт не мог стрелять прямо назад, так что лётчику приходилось помогать стрелку, вовремя поворачивая самолёт в нужную сторону.

— Пулемёт готов! — доложил стрелок.

— Добро, кричи, если нужно подкорректировать курс, я подрулю, — ответил Лёха, понимая, что дальнейший успех зависел от их слаженной работы и удачи.

Лёха вёл самолёт плавной змейкой, вращая головой, словно на шарнире, и несколько увеличил дистанцию от лидировавшего их тройку СБ Острякова. Он напряжённо вглядывался в небо, стараясь заметить приближающиеся самолёты противника. Пара «мессеров», чьё поведение не оставляло сомнений в их принадлежности, оставив возвращающуюся группу, перевернулась через крыло и пошла в крутое пике, нацелившись на его замыкающий строй самолёт.

— Командира, мессеры, пара от солнца, — раздался тревожный голос Алибабаевича по внутренней связи.

— Понял, — ответил Лёха, не отрывая взгляда от зеркала, где стремительно увеличивались силуэты приближающихся «мессеров». Сжав зубы и выдержав нужное время, он резко дал левую ногу, крутанул штурвал и сбросил обороты моторов. Самолёт резко вильнул влево и на секунду словно застыл в воздухе.

На расстоянии ста метров от него пронеслись трассеры — противник промахнулся, и разогнанные в пикировании «мессеры» проскочили вниз. Пара очередей с нижней огневой точки из Дегтярева громко «пукнула» вдогонку уходящим истребителям. Лёха дал полный газ, и самолёт потянулся вперёд, догоняя слегка ушедшие вперёд бомберы и восстанавливая место в строю.

— Штурман, стрелок, — снова скомандовал Лёха, — смотрите в оба за «мессерами».

Минуты три-четыре ничего не происходило. Лёха внимательно следил за парой «мессеров», медленно набирающих высоту в стороне. «Не очень-то и быстро они лезут вверх, видно, ещё пока моторы слабоваты», — подумал Лёха. — «Но с этими бомбами нас сейчас и любой биплан имеет шанс хорошенько трахнуть в извращённой форме.»

— Командира, пара выше и заходит в зад, — доложил стрелок.

— Огонь только при атаке, — дал команду Лёха. — Алибабаич, береги патроны, чувствую, сегодня их понадобится много.