Москва еврейская
Шрифт:
В то же время внутри России все ненавистное и малопопулярное связывалось в народном воображении с понятием о жиде. Между прочим, еврейское происхождение приписывалось и второму самозванцу. Порою самые симпатичные по нашим теперешним понятиям стремления влекли за собою обвинение в «жидовстве» и соответствующее строгое наказание. Достаточно припомнить несчастную судьбу Башкина [290] , сделавшегося жертвой Иоанна Грозного за то, что он не оправдывал стремления духовенства к власти, ненавидел рабство и даже сам освободил своих холопов [291] . Вы спросите: «В чем же сказалось тут „жидовство“ Башкина?» Но, по понятиям своего времени, Иоанн IV вряд ли мог дать образу мыслей Башкина другое название. К тому, ведь бежал же из Москвы в Литву Феодосий Косой [292] , ученик Артемия [293] , соумышленника Башкина; ведь поговаривали же в Москве, что этот Феодосий женился в изгнании на еврейке и занялся пропагандой своего лжеучения среди литовцев [294] . Можно ли было после этого сомневаться и в приверженности Башкина к «жидовству»?
290
Матвей Семенович Башкин (сер. XVI в.) — дьяк. Выступал против иконопочитания и церковных догматов, отрицал равенство ипостасей Троицы. Осужден церковным собором 1553 г., заключен в Волоколамский монастырь. — Ред.
291
Макарий, митр. История Русской Церкви. Т. VI. С. 249.
292
Феодосий Косой (сер. XVI в.) — монах Кирилло-Белозерского монастыря, еретик. Отвергал догматы и таинства церкви, противопоставив им свое «Новое
293
Артемий (ум. после 1571 г.) — игумен Троице-Сергиева монастыря, идеолог нестяжательства, писатель. Сослан по делу М. Башкина в Соловецкий монастырь. Бежал в Литву. — Ред.
294
Там же. С. 271–375.
Страх перед нашествием в Москву евреев отразился и на дипломатических сношениях Московского государства со своими западными соседями. При избрании Владислава [295] на царство между прочими условиями было также выговорено, чтобы евреи ни по какому делу в Россию не приезжали. Впоследствии тот же пункт был включен и в Андрусовский договор (1667 г.) [296] .
Несмотря на то что в царствование первых Романовых границы Польско-Литовского государства отстояли еще сравнительно недалеко от Москвы, евреи редко решались на рискованное путешествие в этот негостеприимный для них город. Правда, полоцкий ляндвойт жалуется в 1645 г., что мещане тайно едут в Москву и тем приносят ущерб фискальным интересам Польши, но в этой жалобе не упоминается, были ли среди этих мещан и евреи [297] . «Не слышно, — пишет Олеарий [298] в царствование Михаила Федоровича, — чтобы русские насильно кого обращали в свою веру. Они терпят всякого рода вероисповедания и охотно ведут дела с лютеранами, кальвинистами, армянами, татарами, персианами и турками, но папистов и жидов не любят» [299] .
295
Владислав IV (1595–1648) — старший сын польского короля Сигизмунда III, впоследствии король польский (1632–1648). По договору 1610 г. между Сигизмундом III и московским посольством должен был занять московский престол. Этот договор не был осуществлен, и в 1617 г. Владислав попытался силой овладеть московским престолом, но так и не достиг своей цели. — Ред.
296
[Градовский Н.Д.] О черте оседлости // Восход. 1890. Кн. 4–5. С. 244, также с. 233.
297
Археографический сборник документов, относящихся к истории Северо-западной Руси. Т. I. С. 364.
298
Адам Олеарий (Эльшлегер; 1603–1671) — немецкий путешественник, писатель и переводчик. В 1630-х годах в качестве секретаря участвовал в посольствах в Россию и Персию, отправленных герцогом Фридрихом III Шлезвиг-Голштинским. Автор «Описания путешествия в Московию и Персию» (1647), одного из важнейших источников по истории России того времени. В 1643 г. снова посетил Москву. — Ред.
299
Макарий, митр. История Русской Церкви. Т. XI. С. 232.
Эта нелюбовь, разумеется, не уменьшилась и после присоединения Малороссии. Религиозно-экономический протест казаков во времена Богдана Хмельницкого кроме присоединения к Московскому государству части Малороссии имел своим последствием и обострение на Руси польского и еврейского вопросов. Смельчаки из евреев, решавшиеся проникнуть в Россию, ставили на кон свою религию. Один из писателей того времени (половины XVII века), Юрий Крижанич [300] , жалуясь на современные ему порядки, говорит: «Подобно туркам, Россия принимает и поощряет всяких неофитов, даже принуждает многих неверных принимать православие, и этих людей, крестившихся для материальных выгод, сажают на высокие места» [301] . Среди этих неофитов были, без сомнения, и новообращенные из евреев. До нас дошли имена некоторых из них. В 70-х годах XVII века при Московском дворе находился крещеный врач Гаден [302] , а несколько позже, при Петре I, выдвинулся другой деятель, Шафиров, тоже еврейского происхождения. Исследование родословных таблиц некоторых дворянских фамилий, без сомнения, привело бы кое-где к предку-жиду, добровольно или поневоле принявшему крещение и занявшему доходное место дьяка или подьячего.
300
Юрий Крижанич (ок. 1618–1683) — хорватский писатель, путешественник, сторонник идеи славянского единства. В 1659 г. посетил Москву, выдвигал программу преобразований в России. В 1661 г. сослан в Тобольск, в 1676 г. покинул Россию. — Ред.
301
Оршанский И. Русское законодательство о евреях. Цит. по: Еврейская библиотека. СПб., 1871. Т. I. С. 5.
302
Берхин И. Два еврея-врача при Московском дворе // Восход. 1888 Кн. З.С. 115.
Чтобы не дать возможности нежеланным гостям проникнуть в Москву, существовали и полицейские меры. В 1664 г. на заставах по Вяземскому тракту стали допрашивать приезжих иностранцев, кто они, откуда пришли и какой они веры [303] . Эта мера, по-видимому, была вызвана обстоятельствами военного времени. Некоторые польские провинции были заняты русским войском, и евреи, находясь временно под русским подданством, могли как-нибудь пробраться в Москву. Для предотвращения этой возможности и был установлен упомянутый контроль. В то время была лишь одна категория лиц из евреев, которой суждено было проникнуть в Россию: это были пленники, которым предстояла участь холопов. Между прочим, одна партия еврейских пленников была отправлена в том же, 1654 г. из Калуги в Нижний Новгород [304] .
303
[Градовский Н.Д.] О черте оседлости // Восход. 1890. Кн. 4–5. С. 272.
304
[Градовский Н.Д.] О черте оседлости // Восход. 1890. Кн. 2. С. 35.
В 70-х годах XVII века, казалось, наступил момент, когда правительство, оставаясь верным в принципе своей политике по отношению к евреям, фактически, однако, стало делать послабления в вопросе о посещении евреями Москвы. Трудно сказать, чем были вызваны эти послабления. Может быть, правы те, которые приписывают это влиянию придворного врача, упомянутого выше Гадена [305] . А может быть, это объясняется территориальным увеличением России — присоединением к ней польских провинций, в которых жили и евреи, и временною неопределенностью отношений московского правительства к вновь приобретенным владениям. Но, как бы то ни было, в 70-х годах XVII века в Москве было незначительное количество евреев, занимавшихся продажей привозимых ими иностранных товаров. Въезд в Москву подобных лиц был обставлен особыми формальностями. Приезжие отсылались в Посольский Приказ, так что число прибывших иностранцев, а между ними и евреев, было всегда известно. В Посольском Приказе, конечно, справлялись и о цели приезда, и о привезенных товарах, и о других подробностях [306] . Надо полагать, что евреи, приезжавшие в Москву, поставляли некоторые товары и ко двору. Вероятно, это именно обстоятельство и дает повод патриарху Никону сделать следующее ироническое замечание: «В России, — говорит он, — никому не запрещено входить на царский двор, ни еретикам, ни жидам, ни магометанам, а запрещено только православным епископам, архимандритам, игуменам и монахам» [307] . Может быть, высказывая это, Никон имел в виду и послов от Крымского хана, среди которых порою находились также евреи. Но, как видно, евреям не возбранен был доступ и к патриаршему двору: у самого Никона среди служащих был один еврей с женою. [308]
305
Берхин И. Два еврея-врача при Московском дворе // Восход. 1888. Кн. З.С. 115.
306
[Градовский Н.Д.] О черте оседлости // Восход. 1890. Кн. 2. С. 38.
307
Макарий, митр. История Русской Церкви. Т. XII. С. 427.
308
Там же. С. 458.
Время сравнительно беспрепятственного пребывания евреев в Москве продолжалось, однако, недолго. Платя дань своему веку, набожный Федор Алексеевич приказал в 1676 г. «евреев с товарами и без товаров из Смоленска в Москву не впускать» [309] . С первого взгляда кажется, что закон имел в виду лишь евреев, приезжающих из Смоленска. На самом же деле это была общая мера, направленная против всех евреев, так как никто из них, отправляясь в Москву, не мог миновать Смоленска и застав по Вяземскому тракту, ведущему из Смоленска в Москву.
309
Указ 12
Так обстоял вопрос о евреях на Руси накануне предстоявших ей великих преобразований.
В конце XVII и начале XVIII века Петр Великий рядом с введением новых реформ стал приглашать в Россию иностранцев и оказывал им особое гостеприимство. Исключение сделано было для одних лишь евреев. Нельзя, конечно, требовать от Петра, чтобы он, взявши в пример современную ему толерантность Запада, оказался толерантнее самих западников. Ведь и на Западе евреи в то время еще не были терпимы и даже подвергались частым преследованиям. В литературе двояким образом мотивируют нежелание Петра I приглашать в Россию евреев. Одни писатели видят главный мотив в самих евреях, в их будто бы нравственной испорченности, а другие ссылаются на то, что Петр считался с культурной незрелостью русского народа. И первые, и вторые приводят в доказательство слова, высказанные будто самим Петром. «Я хочу, — говорил Петр, — видеть у себя лучше магометан и язычников, нежели жидов. Они плуты и обманщики. Я искореняю зло, но не распложаю» [310] . С другой стороны, не менее известен ответ Петра I одному иностранцу, предложившему царю дозволить евреям селиться в России. «Не время еще дозволить жидам приезжать и жить в моем государстве. Я сожалею, что они желают селиться в России». [311] Последний мотив как нельзя более соответствует духу того времени и кажется наиболее вероятным. Умы всех были взволнованы нововведениями Петра. Народ считал его Антихристом; распространялись слухи, что наступит время, когда Петр соберет всех жидов, поведет их в Иерусалим и будет там царствовать над ними [312] . В народе даже носилась молва, что настоящий Петр умер во время путешествия за границей, а вместо него прибыл в Россию «жидовин из колена Данова». [313] После этого вполне понятно, почему Петр Великий, хорошо знавший свой народ, считал преждевременным допущение евреев в свое государство. Наступает довольно продолжительный период, в продолжение которого нет почти данных о посещении евреями внутренних русских областей. От третьей четверти XVII века до второй четверти XVIII века мы встречаем лишь один случай пребывания в Москве еврея: в 1712 году тут жил какой-то еврей-аптекарь. [314]
310
[Градовский Н. Д.] О черте оседлости // Восход. 1890. Кн. 4–5. С. 273.
311
Достопамятные сказания о жизни Петра Великого. Собраны редакцией «Русской старины». СПб., 1876. С. 47.
312
Субботин Н. И. Материалы для истории раскола за первое время его существования. Т. IV. М., 1878. С. 253.
313
Манделькерн С. («История России», в 3 т.). Варшава, 1875.
314
Недельная хроника Восхода. 1882. № 2.
Между тем Россия во второй четверти прошедшего столетия в своем территориальном росте уже приблизилась к той черте, где евреи имели постоянную оседлость [315] . Не решаясь углубляться внутрь России, евреи тем не менее стали посещать ее западные окраины, т. е. те области, в которых они до русского завоевания не были стеснены в праве передвижения. Смотря по случаю, правительство начинает издавать те или другие узаконения относительно временного пребывания евреев на пограничной русской территории. Правительство попеременно то допускает, то изгоняет евреев из пограничных областей, считая их то полезным, то вредным элементом для коренного населения. В 1727 г. евреев высылают из Украины, но в следующие годы они опять получают туда доступ, а также и в Смоленск и его окрестные селения [316] . Еще через несколько лет евреи опять были окончательно изгнаны из пограничных областей [317] . Процесс капитан-поручика Возницына, перешедшего в иудейство (1736 г.), разумеется, слишком недостаточен для объяснения (как это делают некоторые) наступившей в 1740 г. реакции против евреев [318] . Причину реакции следует искать в общем настроении, господствовавшем тогда в правящих сферах, в борьбе русской партии с иноземной и в победе первой с воцарением Елизаветы Петровны. И вот в этой борьбе против иноземного влияния евреи сделались первыми жертвами. Поворот к худшему в отношении к евреям много зависел и от личного характера Елизаветы. Императрица Елизавета Петровна всегда оставалась в делах государственного управления доброй, средневековой христианкой. В начале ее царствования даже сам сенат предложил дозволить евреям пребывать в незадолго перед тем присоединенном Остзейском крае, но набожная «дщерь Петрова» не сочла, как известно, возможным согласиться на подобное предложение и ответила, что не желает «интересной прибыли от врагов Христовых» (1742 г.) [319] . Одно лишь принятие православия давало евреям доступ в Россию [320] . О торговых сношениях евреев с Москвою в царствование Елизаветы, кажется, не может быть и речи. А между тем в предыдущем царствовании эти сношения успели развиться до значительных размеров. Ярмарки в Смоленске и в его окрестных селениях сближали московских купцов с евреями. Евреи, по-видимому, успели даже завязать сношения с казною. По крайней мере еще в 1745 г. прибыл в Могилев (на Днепре) русский полковник Потемкин и требовал от польских властей выдачи в Москву, под суд, еврея Абрама Беймановича, так как последний не платит 120 тысяч рублей казенного долга, оставшегося за ним с прежнего времени, когда сношения евреев с Россией были еще возможны [321] .
315
Между прочим, Россия приобрела также Курляндию, где было несколько еврейских общин.
316
Указ 28 марта 1727 г., № 5063; ук. 22 августа 1728 г., № 5324; ук. 10 сентября 1731 г., № 5853; ук. 31 июля 1734 г., № 6610.
317
Указ 11 июля 1740 г., № 8169; ук. 2 декабря 1742 г., № 8673.
318
Оршанский И. Русское законодательство о евреях. С. 17. В процессе фигурирует и еврей Борух, с которым Возницын познакомился в Москве.
319
Полное собрание законов Российской империи / Изд. 1-е. СПб., 1830. Т. XI, № 8840 (Резолюция на доклад Сената 16 дек. 1743 г.).
320
Указ 4 октября 1744 г., № 12 260.
321
Археографический сборник документов, относящихся к истории Северо-западной Руси. Т. II: «Записки игумена Ореста». С. LXVII.
В высших слоях русского общества существовало, по-видимому, предубеждение против евреев уже ввиду исповедуемой ими религии. В 1740 г. (должно быть — 1747. — Ред.) был уволен и должен был оставить Россию член академии врач Антонио Саншес. «Ее Императорское Величество, — писал по этому поводу Шувалов, — очень почитает ученых и покровительствует наукам и искусствам. Но она хочет также, чтобы члены ее академии были добрыми христианами, а она узнала, что доктор Саншес не принадлежит к таковым. Таким образом, его иудейство, а не политические причины лишили его места» [322] . Этот Саншес был, может быть, единственный еврей, которого Елизавете удалось видеть. Евреи в России разделяли в то время участь сатаны: их никто не видал, но всякий тем не менее ненавидел, проклинал и имел про них целый запас ходячих легенд и сказок. Когда же кому-нибудь во время путешествия на запад приводилось видеть еврея, то об этом сообщалось как о каком-то чуде. «Жидов множество, и видела их — собак», — пишет Мария Шувалова во время своего пребывания в Нежине Елизавете Петровне [323] . С этим предубеждением против евреев приходилось считаться даже тем, которые менее всего были подвержены религиозным предрассудкам.
322
Оршанский И. Русское законодательство о евреях. С. 18.
323
Там же. С. 17.
В начале царствования Екатерины II повторилась та же история, что и при Елизавете; сенат опять обсуждал вопрос о допущении евреев в Россию и склонен был решить его в утвердительном смысле. Но императрица изъявила желание отложить решение этого вопроса до другого, более удобного момента. «Начать свое царствование допущением евреев вовсе не было средством к успокоению умов; объявить оное (т. е. допущение) вредным было также невозможно» [324] . Вот подлинные слова Екатерины II, выражающие мотивы, по которым вопрос был снят с очереди. Из этих слов мы, однако, можем заключить, что сравнительно с Елизаветой Екатерина II сделала уже значительный шаг вперед. Считая допущение евреев преждевременным, она тем не менее отрешается от ходячих мнений об их вредности. Сама Екатерина, значит, не прочь была допустить евреев в Россию, но обстоятельства, сопровождавшие ее вступление на престол, тень Петра III и необходимость успокоить умы — все это заставляло императрицу не идти против вкусов большинства. Екатерине оставалось только поэтому внести свою лепту в традиционное законодательство и объявить, что она «на поселение приемлет иностранцев разных наций, кроме жидов». [325]
324
Там же. С. 247–248.
325
Указ 4 декабря 1762 г.