Москва еврейская
Шрифт:
В общем, следует заметить, что в столицах к евреям относились более толерантно, чем в провинции. Многие дворяне-помещики, владея в черте оседлости имениями, проживали по делам службы или удовольствия ради в столицах, и евреи, отправляясь в Москву или Петербург, нередко полагались на протекцию того или другого знакомого «пана». Вообще протекция много помогала тогда евреям, как в их частных сношениях со столицами, так и в делах общественных. В царствование Екатерины II некоторым евреям покровительствовал Потемкин [334] . Позже, при Александре I, таким покровителем является, между прочим, Сперанский [335] . Главным образом протекция играла роль в делах с казною. Известный еврейский богач и деятель конца прошедшего и начала текущего столетия, Иошуа Цейтлин [336] , не раз пользовался при получении подрядов и поставок содействием Потемкина [337] . В одном месте своей «Автобиографии» Державин упрекает того же Потемкина в том, что он оказал в каком-то деле услугу еврею Штиглицу [338] . Протекция давала также — как мы уже сказали — возможность проживать, хотя и не на законном основании, в столицах. Самой Екатерине II было известно, что один из ее духовников дает у себя пристанище некоторым евреям, нелегально проживающим в Петербурге [339] .
334
Григорий
335
Михаил Михайлович Сперанский (1772–1839) — граф, государственный деятель, автор плана либеральных преобразований и советник императора Александра I. В 1819–1821 гг. — генерал-губернатор Сибири. — Ред.
336
Иошуа Цейтлин (1742–1822) — предприниматель, талмудист, писатель и меценат, надворный советник польского двора. Как подрядчик и поставщик пользовался покровительством кн. Потемкина и нажил значительное состояние. Вместе с Виленским Гаоном Элияху боролся против распространения хасидизма. — Ред.
337
См.: Фин Ш. Й. С. 277.
338
«Записки» Г. Р. Державина в его «Собрании сочинений» (В 9 т. СПб., 1864–1883; отд. изд. — М., 1860). [Николай Штиглиц (кон. XVIII — нач. XIX в.) — предприниматель из Германии. Поселился в конце XVIII в. в России, стал херсонским купцом, занимался солевыми и винными откупами, а также подрядами для армии. Принял христианство. — Ред.].
339
Гордон 77. К истории поселения евреев в Петербурге // Восход. 1881. Кн. 1.С. 122.
Что касается сношений евреев со столицами по своим общественным делам, то и в этом отношении покровительство сильных мира сего играло не менее важную роль. Во второй половине прошедшего столетия, когда еврейство в «черте» было потрясено религиозными неурядицами, враждующие партии неоднократно пытались прибегать к вмешательству правительства или властных особ. В 1768 г. Франк [340] вздумал в пятый раз переменить веру и вместе с собою перевести в лоно православия своих последователей. Заручившись протекцией, он отправил в Москву депутацию к высшему духовенству и по старой привычке заявил, что он и 20 тысяч последователей его, убедившись в превосходстве православия над остальными религиями, готовы присоединиться к Восточной Церкви. Евреи, зная по предыдущим горьким опытам, к чему повел бы переход Франка в новую веру, всячески старались сделать этот переход невозможным. Особенно энергично противодействовал новой затее Франка некто Барух (именуемый Барухом из земли Русской, или Барухом Яваном [341] ), который благодаря своим обширным связям в Москве расстроил все планы и действия депутации [342] . Позднее, при Павле I, протекция и связи были пущены в ход для достижения менее благородной цели: миснагиды привлекли на свою сторону представителей администрации и добились заключения в тюрьму главы литовских хасидов р. Шнеура-Залмана Лядского. В ту темную эпоху, когда дела в судебных, административных и других учреждениях тянулись годами, а исход их часто зависел от произвола того или другого чиновника, заинтересованным лицам оставалось лишь одно радикальное средство — воздействие на соответствующее учреждение через более или менее влиятельных покровителей. Недаром евреи упорно отстаивали существовавший для разбора взаимных тяжб раввинский суд как суд более скорый и правый, к которому нередко охотно прибегали даже христиане в тяжбах с евреями [343] .
340
Яков Франк (Яков бен Иуда Лейб; 1726–1791) — основатель и лидер мессианской секты франкистов, действовавшей во второй половине XVIII — начале XIX в. в Польше и Австрии. — Ред.
341
Барух Яван (ум. в 1770-х годах) — финансист, обладал большими связями среди польской знати. Боролся с распространением в Польше саббатианской ереси и франкизма. В частности, помешал в 1768 г. делегации франкистов заручиться в С.-Петербурге поддержкой русских властей и церкви. — Ред.
342
(«Рассвет», Вена). Год V (1872). С. 568.
343
Оршанский И. Русское законодательство о евреях. С. 254.
Ходатаи еврейских обществ в Петербурге были бы бессильны, если бы, домогаясь защиты вверенных им общественных интересов, они полагались исключительно на свою личную опытность, на законность их ходатайств и не имели связей в столичных правящих сферах. При Павле I, правда, сделана была попытка устранить медленность и неправильность действий правительственных учреждений путем усиленного приема прошений и жалоб на Высочайшее имя. Но при чтении резолюций на эти прошения и жалобы (а резолюции эти печатались, между прочим, и в «Московских ведомостях») легко убеждаешься, что этот способ апелляции редко когда приводил к какому-либо результату: просители чаще всего получали отказ, или же их дела вторично передавались в низшие инстанции на произвол судьбы и чиновников. К апелляциям на Высочайшее имя очень часто прибегали и евреи, как по своим частным, так и общественным делам [344] . Но так как эта высшая апелляционная инстанция редко удовлетворяла просителей, то евреям, как и остальным подданным, оставалось, по-видимому, прибегать к более верному, хотя и не всегда дешевому средству — к воздействию на мелких и средних вершителей гражданских судеб при помощи протекции.
344
Московские ведомости. 1798. № 4, № 14, № 24 и др.
Такая протекция понадобилась, должно быть, евреям и в начале текущего столетия, когда на очереди стояло рассмотрение записки Державина. Между прочим, по этому поводу в автобиографии Державина упоминается один из наиболее, должно быть, видных ходатаев того времени, некто Нотко из Шклова, который оставил по себе память в Петербурге как один из основателей тамошней еврейской общины [345] . По существующему в Москве преданию, Нотко из Шклова (потомки его приняли фамилию «Ноткин») пребывал и производил торговлю в Москве. Не знаем, насколько это предание достоверно, по крайней мере все источники связывают его деятельность с Петербургом, где он и умер в 1804 г.
345
См.: Гордон Л. К истории поселения евреев в Петербурге // Восход. 1881. Кн. 2. С. 33; Державин Г. Р. Записки. М., 1860. С. 475.
После долгих тревожных ожиданий, после многих попыток воздействовать на правящие сферы положение евреев впервые подробно регулировано Положением 1804 г. Мы не станем входить в рассмотрение деталей этого Положения о евреях 1804 г.; для настоящего очерка важно лишь то место
346
Оршанский И. Из нов. истории евреев в России // Еврейская Библиотека. Т. И. СПб., 1872. С. 244.
Был еще один разряд евреев, получивших по Положению 1804 г. право пребывать вне черты оседлости. Это — молодые люди, посвящавшие себя наукам в высших учебных заведениях и принятые в университеты и в Академию художеств. Но что касается высших учебных заведений Москвы и Петербурга, то, как видно, евреи мало или почти совсем не воспользовались данным им правом. Только в Вильне и Дерпте встречается в то время несколько еврейских студентов, обучавшихся в тамошних университетах, в остальных же университетских городах они появляются гораздо позже [347] .
347
Первым студентом-евреем Московского университета был, насколько известно, скончавшийся несколько лет тому назад переводчик Библии на русский язык и деятель по образованию русских евреев Л. И. Мандельштам; студентом он был в середине 30-х годов. — Ред. «Восхода».
Право пребывать вне черты оседлости было дано и лицам, уже кончившим высшие учебные заведения. Но, как видно, этим правом не так легко было воспользоваться. Среди петербургских подписчиков еврейского журнала «Меасиф» на 1809 г. числится доктор Саломон, но, кажется, он уже был в то время крещен [348] . Другой доктор, окончивший университет в Галле, Яков Любошиц, тоже пытался было основаться в Петербурге, но это ему не удалось, и он вернулся в черту оседлости, в Вильно, где и стал заниматься врачебной практикой [349] . В начале царствования Александра I предполагалось также предоставить евреям земли и усадьбы недалеко от Петербурга и Москвы. Но и это ни к чему не повело, так как проект остался в области предположений, да и сами евреи слишком недоверчиво относились к мероприятиям и планам правительства [350] .
348
См. журн. («Собиратель», Берлин). 1809/10. В начале 1 кн.
349
См.: Фин Ш. Й. С. 261.
350
Тарнополь И. И. Опыт современной осмотрительной реформы в области иудаизма в России. Одесса, 1868. С. 233.
Таким образом, несмотря на то что при Александре I принцип недопущения евреев во внутренние губернии был значительно смягчен некоторыми изъятиями из него, фактически евреи очень мало пользовались правом пребывания вне «черты». Да и вообще, все права, предоставленные евреям в начале текущего столетия, представляли как бы вне жизни стоящие правила, которые слабо прививались на деле. Как и в царствование Павла I, так и при Александре I еврейское население внутренних губерний состояло из временно приезжающих купцов, из «ходатаев», посещавших Петербург по делам своих обществ, и из лиц, которым удавалось скрыть свое иудейское вероисповедание [351] . Кроме этих лиц время от времени наезжали в Петербург депутаты, которых Александр I неоднократно вызывал в столицу для совещаний по вопросу об устройстве евреев. Вообще, сношения евреев с Петербургом были развиты более, чем с остальными городами внутренней России. Что же касается Москвы, то сюда евреи приезжали лишь из ближайших городов черты оседлости: из Шклова, Могилева и др. В то время, как в Петербурге евреи уже заботятся о приобретении своего кладбища, в то время, как уже здесь зарождаются первые зачатки общинной жизни, в Москве к тому времени никаких признаков общественности еще не было: приезжавшие сюда евреи наскоро справляли свои дела и опять возвращались в «черту». Если же кого из случайных пришельцев застигала в Москве смерть, то другие находившиеся здесь единоверцы его обращались к священнику Драгомиловского кладбища, который за 5 рублей ассигнациями хоронил мертвеца за кладбищенским валом.
351
Из «пинкуса» С.-Петербургского погребального братства видно, что некоторые евреи лишь перед самой смертью объявляли о своей принадлежности к иудейству. См.: Гордон Л. К истории поселения евреев в Петербурге // Восход. 1881. Кн. 2. С. 39.
Война 1812 года несколько усилила передвижение евреев из «черты» во внутренние губернии. Во время отступления русского войска перед Наполеоном за русским арьергардом тянулись и еврейские семейства под влиянием страха перед врагом. Казалось бы, Наполеон 1 должен был внушать к себе доверие, так как евреи могли видеть в нем скорее освободителя, чем поработителя, тем более что его личности всегда сопутствовали разные легенды и слухи. Евреи знали, между прочим, что Наполеон во время войны в Египте и в Сирии мечтал о возрождении еврейского государства. Им было также известно, что Наполеон созвал во Франции Синедрион, на который западные евреи возлагали много надежд. Но, несмотря на все это, французский император не снискал себе расположения польско-литовских евреев. С одной стороны, последние смотрели, может быть, на Наполеона как на носителя слишком свободных идей, могущих развратить религиозно настроенный народ. С другой стороны, само правительство ввиду угрожавшего нашествия неприятеля старалось привлечь на свою сторону евреев как весьма важных союзников во время военных действий в черте оседлости. Не издавая по крайней мере новых стеснительных законов, правительство вместе с тем старалось вразумлять евреев, что Наполеон — безбожник, что все его затеи направлены против религии, что за его нашествиями постоянно следуют богопротивные нововведения. [352] Вот почему евреи, за весьма незначительными исключениями, как-то боялись Наполеона I и в 1812 г. оставались безусловно верными Александру I.
352
Оршанский И. Русское законодательство о евреях. С. 272.
Когда началось отступление русского войска, много еврейских семейств последовало за русской армией из пограничных с внутренними губерниями городов по направлению к Москве. В это смутное время никто не думал об исполнении законов о «черте», так как государство было озабочено другими, более важными делами. За отступающим русским войском следовал, между прочим, и глава литовских хасидов р. Залман из Ляд вместе со своим семейством и некоторыми из своих сторонников. Р. Залман, этот заклятый враг Наполеона, говорят, предрешил погибель французов, но отступление к Москве, а оттуда на юг положило конец и его деятельности. Он умер в Гадяче в 1812 г. Проходя через Москву, р. Залман, конечно, не подозревал, что через несколько лет в одной из больниц этого недоступного для евреев города кончит свою жизнь один из любимых сыновей его — эта жертва любви и семейных интриг, доведших человека до отпадения от еврейства и преждевременной смерти [353] .
353
(«Рассвет»), Год VI (1873). С. 99.