Москва винтажная. Путеводитель по московским барахолкам
Шрифт:
Иконописные образы веретнического толка изображаются строго на доске из дуба. Написанные «с нуля» они именуются отеческими или родительскими, это так называемые исходные иконы. Все родительские иконы, за редким исключением, новоделы, написаны за последние 30–40 лет. Хранятся исключительно в чёрных льняных или хлопковых тряпицах на дубовых морёных полках с западной стороны дома. Делается в целях безопасности владельца. Дуб для них всё равно что радиационный щит на АЭС: ослабляет потоки чёрной энергии не хуже свинцовых стен! Димир в этом смысле немного ипохондрик, поэтому держит при себе платяной шкаф из массива дуба. Изображения, по заверению колдуна, строятся по принципу хулы божественного, а вот наличие скрытого сюжета совсем необязательно. Чёрные иконы чаще пишутся в один слой, на котором художник сразу прописывает бесовские образы. То, что так настойчиво искал московский ведьмак, явление редкое, труднонаходимое. Сообщения об адописи на иконах со скрытым ликом появлялись в газетных публикациях и литературе второй половины XIX века. Сам Димир ни разу не встречал
Откупорив початую накануне бутылку шнапса и выплеснув в стакан остатки, Димир дал волю языку, простодушно разболтав гостям о содержимом платяного шкафа. Доподлинно известно существование по крайней мере пяти отеческих сатанинских икон. «Адова Троица», написанная на манер сюжета иконы Святой Троицы, где изображены сидящие полукругом Сатана, демонического вида, с крыльями за спиной, как на 15-м аркане Таро, и два беса чернокнижия – князья тьмы Верзаул и Велигор, «Княжна Смерть», она же «Бесовица Смерть», «Царица черная Иродиана с младенцем Иродом», «Аржун Непобедимый» и «Око Дьявола». Все иконы, кроме «Царицы Иродианы», отыскались в шкафу Димира, а «Око дьявола» – главная икона веретничества, также именуемая Вседержавной, присутствовала в дублетах [7] . Кроме родительских икон шкаф был уставлен «переделками» – обычными поповскими иконами, перерисованными на бесовский лад. Кстати, кинешминские иконы ушли как раз к такому порчельнику-рисовальщику. Старые и намоленные православные иконы, «обращённые» в сатанинские, у служителей чёрного культа всегда на особом счету. Такая переделанная икона сама по себе уже обладает некоторой силой, так как изготовлена через хулу святого.
7
Дублет – второй экземпляр какой-либо вещи, один из двух одинаковых предметов.
Рустам признался, что, разглядывая тёмные изображения адописных икон поверх намотанных тряпок, он испытал странное чувство обострённой фобии, граничащей с психозом. Смятение и замешательство не ушли, даже когда они покинули квартиру и отъехали на приличное расстояние. Рустам так и не решился поделиться впечатлением с Максимом, хотя, как ему казалось, в глазах эксперта по иконам он читал похожие эмоции.
«Я рад, что предмет моего интереса всё-таки живопись, а не религиозная атрибутика. Вся это чертовщинка мне не по нутру, хотя ни в бога, ни в дьявола я не верую. Я скорее идолопоклонник. Идолы – не всегда поклонение чему-то ложному или неистинному. Да, идол – это рукотворный бог, который физически делается человеческими руками, но этими же руками художники пишут свои картины. Боттичелли, Микеланджело, да Винчи, Рафаэль – художники эпохи Возрождения – творили человеческих идолов на своих холстах, и теперь им поклоняется весь мир. Разве кто-то говорит, что любоваться и боготворить искусство это плохо? Вовсе нет!»
Рустам окончил Строгановку, но дальнейшая его карьера сложилась так, что последние 12 лет искусство в жизни уступало место торговле. Элитные лофт-пространства Москвы стали элитными на пике популярности, то есть последние три-четыре года. До этого городское жильё на верхних этажах зданий бывших фабрик и промышленных объектов считалось чудачеством самых респектабельных клиентов, готовых ввалить уйму денег за шестиметровые потолки, кирпичные стены и большие окна. За такими богатыми чудаками Рустам гонялся по всей Москве и области. В США лофты строятся с 40-х годов прошлого века и сейчас не воспринимаются как что-то из ряда вон выходящее. Американский опыт показал, что главными покупателями подобных жилых кластеров являются преимущественно одинокие люди, холостяки и неординарные личности. Бедросян решил не изобретать велосипед и сразу обратиться к целевой аудитории. Он запустил несколько таргетинг-реклам на ТВ, глянце и билбордах, продумал качественный контент на лендинге, и продажи стремительно пошли в гору.
Дела складывались действительно прекрасно, но однажды Рустам понял, что планктонный график убивает в нём всякий потенциал. Чем больше он смотрел на продаваемый товар – чердачные пространства, задуманные архитектором как место для свободы духа, тем больше ему хотелось быть не продавцом, а покупателем такой недвижимости. Так родилась идея вернуться к рисованию. Вот здесь и пригодились навыки торговли. Рустаму удалось прекрасно совместить в себе функции свободного художника и эффективного продажника. Несмотря на то что художники – люди творческие, к монетизации своего творчества они подходят прагматично, а во многом и цинично.
«Продать картину здесь, скажем, за пять тысяч легко. У каждого третьего посетителя Вернисажа эта купюра имеется в кармане. Всё-таки это не затрапезное местечко близ Козюльска с достатком ниже среднего. Это Москва, люди сюда затем и едут, чтобы лихо крутануть наличность. Когда говоришь об искусстве, что первое приходит на ум? Верно, живопись. Потому картины были и остаются самым ходовым арт-товаром».
«Если я буду продавать по одной картине в день, то заработанных пятидесяти тысяч мне хватит только на питание и бензин. Но есть ещё расходы в мастерской, аренда места и маленькие хотелки, вроде пятничного кабака с друзьями. Поэтому стоимость
По словам Рустама главные инструменты торговца искусством – грамотный маркетинг и PR. Ценность картины почти всегда начинает создаваться усилиями дилера. Маркетинг тоже творчество, но творчество иного свойства. Иногда оно не по зубам художнику. Продавать картину не то же самое, что её писать. Многие талантливые живописцы прошлого жили впроголодь, получая от продажи своих полотен мизер. Их талант был по-настоящему оценен обществом только после смерти, и не в последнюю очередь благодаря предприимчивым арт-дилерам, искусственно раздувающим стоимость работ. Хрестоматийный пример – Винсент Ван-Гог. При жизни ему удалось продать всего одну свою картину «Красные виноградники в Арле» на выставке «Группы двадцати» в Брюсселе. Её можно посмотреть в Музее изобразительных искусств в Москве, чтобы понять мотивы покупателя – художницы Анны Бош, вынужденной вскоре от полотна избавиться. По некоторым сведениям, Анна её продала, потому что не могла писать в своем стиле – пуантилизме и неоимпрессионизме, – пока на стене пылали красками арлеанские виноградники. Ван Гог полагал, что дело всей его жизни обречено на провал. Его работы были почти никому не известны, но благодаря расчётливости немецких дилеров живопись Ван-Гога уже после смерти художника стала пользоваться безумным спросом, что, конечно, повлияло и на стоимость самих произведений. Она взлетела в разы.
Эта схема вечна, но работает не всегда, что, впрочем, не мешает современным дилерам пробовать и пытаться. Обычно происходит это так: галеристы группами или поодиночке скупают однофамильные полотна низкобрендовых авторов, упорно торгуясь и завышая аукционную цену за каждую следующую картину художника. Параллельно с этим включается работа PR-агентов и арт-дилеров. Сарафанное радио разносит этот откровенный пузырь по округе, подкармливая сплетнями шумиху вокруг сверхновой арт-звезды. Многие в курсе большой игры: кто-то просто наблюдает, а кто-то включается в участие, рассчитывая отхватить кусок пирога пожирнее. Но не всегда есть, что делить на финише. Умение блефовать и атаковать с полным мусором на руках – это мастерство покера наоборот. Сильных карт на руках ни у кого нет по определению.
Может показаться странным, но есть такие горе-воротилы, которые умудряются сливать антиквариат за копейки. Делают это они чаще всего осознанно, из простого и внятного соображения удержаться на плаву в эпоху тотального закручивания гаек и экономического мандража. Такие полагают, что работа, не приносящая прибыли, но и не убыточная – это дань современной модели бизнеса. Когда система делягу всё же перемалывает вместе с его «буратинными» принципами, покупатель тут же забывает продавца, но, увы, не цены! Покупатель уже на уровне рефлексов чётко уясняет рекорд минимальных ценников, он подсаживается на них почище любого наркомана, и имя этому наркотику – халява. Демпинг цен сильно бьёт по имиджу антикварного рынка России, который при беглом осмотре оказывается и без того не с самой лучшей репутацией. Сравнение отечественных и зарубежных блошиных рынков показывает, что, как серьёзный источник поступления антиквариата в отраслевой торговый оборот, блошиные рынки Москвы, да и Санкт-Петер бурга рассматривать никак нельзя. В общем обороте культурных ценностей доля товаров, которые приобретают на блошинках собиратели антикварных ценностей не превышает 2–3 %, это примерно по 1 проценту на питерскую «Уделку» и московский «Вернисаж», остальное распылено по необъятной нашей родине, и в лучшем случае это всего ещё один процент.
«Поставщики антиквариата – это в своей массе владельцы родовых ценностей и, безусловно, коллекционеры. Владельцы фамильных реликвий нередко расстаются со своими раритетами исключительно по финансовым причинам. Антикварные дилеры иногда годами пасут своих „жертв“, чтобы при удобном случае заполучить нужную им вещицу. С коллекционерами всё по-другому. Эта братия умеет быть терпеливой. Искусственно придерживая какой-нибудь редкий предмет, коллекционер способен вызвать всплеск ажиотажа».