Моторы заглушили на Эльбе
Шрифт:
Поддержанная танкистами и самоходчиками 77-я дивизия в ожесточенном бою овладела вокзалом, захватив большие трофеи. Сметая на своем пути отдельные очаги сопротивления врага, она стремительно вышла на юго-западную окраину города. Но жаркие схватки с обреченными остатками вражеского гарнизона продолжались до рассвета. К утру еще один город был вырван у врага советскими солдатами и возвращен законному хозяину — польскому народу.
Командира батареи Тимофея Ивановича Давыдова и его боевых товарищей, павших смертью храбрых в ночном бою, — офицеров А. И. Горелкина и Ф. Ф. Фатхутдинова, наводчиков В. В. Ларионова и И. Г. Подобеда, механика-водителя
— На вашей могиле, — звучал в морозном воздухе голос майора Пузанова, — клянемся, что сквозь жестокие схватки с ненавистным врагом мы пронесем омытое вашей горячей кровью знамя до полной победы над фашистским зверем!
— Клянемся! — ответил строй.
— Пройдут годы и десятилетия, — продолжал парторг, — а память о вас не померкнет в нашем сознании. Не забудет вас и человечество, ради свободы которого вы отдали свои молодые жизни! Тропа к вашей могиле не зарастет никогда!
Гулко ударили выстрелы прощального салюта. Воины заняли места в боевых машинах, стоявших колонной вдоль шоссе. Их теперь четыре. Пятая, сгоревшая, осталась навечно в памяти этих солдат. Взревели моторы. Лейтенант Новожилов, ставший во главе батареи, взметнул флажки: «Делай, как я!» Ускоряя движение, колонна устремилась на запад, туда, где гремел бой.
К исходу дня 16 января стрелки-гвардейцы и самоходчики вышли на западную окраину большой деревни Волянув, разгромив на подступах к ней сопротивлявшуюся большую группу противника. На достигнутом рубеже задержались на всю ночь. Стрелковые полки закрепляли занятые позиции. Подошли машины с боеприпасами и горючим, походные кухни самоходчиков. Непрерывное боевое напряжение, бессонные ночи вконец измотали воинов. Обслужив машины и наскоро перекусив, экипажи распределяли между собой время для короткого отдыха, устраивались прямо в боевом отделении самоходки и быстро засыпали. Назавтра предстоял новый марш-бросок.
Мы, политработники, использовали короткую передышку для бесед с офицерами, сержантами и солдатами, инструктировали партийный и комсомольский актив, особенно парторгов и комсоргов батарей, назначенных из резерва вместо погибших и раненых. Несмотря на усталость, настроение у бойцов было приподнятое. В только что полученных газетах был напечатан приказ Верховного Главнокомандующего о переходе в наступление войск 1-го Белорусского фронта. В числе отличившихся упоминались войска генералов Колпакчи и Баринова. Верховный благодарил солдат, сержантов, офицеров и генералов за их подвиг на Висле. А по радио передали новый приказ: Москва салютовала войскам, штурмом овладевшим городом Радом. Весть эта молнией облетела подразделения. Бойцы поздравляли друг друга.
Вместе с почтой Тося привезла пачку бланков с текстом благодарственного письма для вручения воинам, отличившимся в бою при прорыве вражеской обороны на Висле. Прихватив с собой эти бланки, я направился в штаб полка. Штабную машину нашел в центре деревни у большого дома. Из нее доносился стук пишущей машинки. Приказ ли печатался, донесение ли, наградной лист? Человек выполнял простую, будничную работу. Он не стрелял по врагу, не бросал гранат, не утюжил гусеницами танка окопы, но делал, по сути, большое и очень нужное дело:
Тихо приоткрыв дверцу, я увидел щупленькую девушку, увлеченную работой. То была Даша Хлебникова. Войти я не решился и так же тихо закрыл дверцу — надо было подумать, как ей сообщить о гибели Давыдова. Она же наверняка спросит об этом. «Скажу, как было», — решил я и, резко открыв дверцу, вошел в машину.
— Товарищ майор! — Даша поднялась с места, вскинув брови и широко открыв большие темно-голубые глаза. Она стояла в нерешительности, не зная, как ей быть дальше.
Я не стал говорить обычное «Как дела?» и, чтобы несколько оттянуть тяжелый разговор, сказал:
— Прошу вас, Даша, на весь личный состав полка заполнить бланки благодарственных писем.
В ответ она кивнула головой и взяла пачку бланков. Помолчали. Я ждал вопроса, а она все не решалась его задать.
— Где офицеры штаба и писарь? — спросил я, чтобы прервать неловкое молчание.
— Майор Биженко уехал к командиру полка, а старший лейтенант Куницкий дал мне перепечатать разведсводку и куда-то вышел… Товарищ майор, — наконец решилась Даша, — говорят, вы были там, когда погиб Давыдов. Как это произошло? Когда проезжали через Радом, я была на его могиле. — Губы Даши задрожали, и она заплакала.
Говорить слова утешения было бесполезно — пусть поплачет. Кто-то приоткрыл дверцу машины, но, видимо поняв, что происходит, закрыл ее. Когда девушка немного успокоилась, я рассказал о гибели ее любимого. Выслушав внимательно, она обронила: «Я, наверное, уеду из полка, так мне будет легче».
Даша снова села за машинку, а я принялся писать донесение начальнику политотдела корпуса. Такие донесения я составлял в конце каждого дня, иногда, когда позволяла обстановка, докладывал по телефону. Потом пошел в дом, чтобы отдохнуть часок-другой: еще до рассвета необходимо было отправиться в боевые порядки батарей.
У дома стоял часовой. В передней комнате на скамейке была развернута рация. Возле нее, облокотясь на стол, сняв полушубок и ослабив ремень, сидя дремал радист. Из боковой двери вышел мой ординарец и проводил меня в комнату, где на полу была устроена постель. В комнате уже спали штабной писарь старшина Я. В. Хохлов, радистка Лена и Тося. Уснул я, как всегда, быстро, но вскоре меня разбудил Михаил. «На улице стрельба, почему — неизвестно», — сказал он. Вынимая на ходу пистолет, я бросился из дома, следом за мной выскочил Михаил с автоматом в руках. Мы побежали на выстрелы. В конце улицы стояла толпа. Когда мы подбежали, выстрелы уже прекратились, но шум не утихал. Выяснилось, что под покровом темноты группа заблудившихся фашистов строем вошла в деревню, не подозревая, что она занята советскими войсками. Они столкнулись с нашими бойцами и кинулись наутек. По ним открыли огонь. На шум выбежали из домов солдаты и, сообразив, в чем дело, переловили растерявшихся пришельцев. Командир стрелкового подразделения указал, куда направить пленных. Бойцы разошлись по своим домам.
Я отправился в штаб. Застал там майора Биженко. Он только что прибыл от командира полка и оформлял на бумаге отданный устно боевой приказ. Рассказав о происшествии в деревне, я высказал мнение, что такие случаи — только начало и что не мешало бы издать приказ об усилении охраны подразделений ночью, повышении боевой готовности на случай встречи с блуждающими группами разбитых частей противника. Мы, политработники, подкрепим приказ беседами о бдительности. Биженко пообещал оформить такое распоряжение от имени командира полка.