Моторы заглушили на Эльбе
Шрифт:
Я призвал воинов ускорить марш, проявлять инициативу и взаимовыручку, напомнил о необходимости неотступно соблюдать строгий порядок и дисциплину, проявлять постоянную бдительность и боеготовность.
Слова попросил пулеметчик рядовой Курмагазиев.
— Родина приказала нам, солдатам, вступить на территорию Польши и освободить ее от фашистов, — говорил он. — Мы освободили польскую землю. Теперь нам приказано взять Берлин, и мы его возьмем! Для гвардейцев никаких преград нет и не будет…
Капитан Филюшов заверил командование полка, что бойцы 3-й батареи вместе со стрелками-гвардейцами
— Честь и достоинство советского воина мы не посрамим, — сказал он. — Дружба с гвардейцами у нас крепкая.
Далее он говорил о помощи, которую стрелки оказывали самоходчикам при форсировании небольших заболоченных рек, о разгроме противника у города Иновлудзь, где важную роль сыграло тесное взаимодействие стрелков и самоходчиков.
Состоялось вручение воинам батареи благодарственных писем. Вручая первое из них командиру батареи, я вслух зачитал текст:
«Герою боев капитану Филюшову Дмитрию Ивановичу. За отличные боевые действия при овладении крупным промышленным центром Польши городом Радом — важным узлом коммуникаций и сильным опорным пунктом обороны немцев — приказом № 222 Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза товарища Сталина от 16 января 1945 года Вам объявлена благодарность.
Командир войсковой части 36 989 майор Колобов».
Встретились мы и с комсоргом полка младшим лейтенантом Николаем Сапоженковым. Он доложил, что за период наступления в комсомол принято двенадцать воинов.
— Был здесь майор Азарьев, — сказал Сапоженков, — обещал передать помощнику начальника политотдела по работе среди комсомольцев майору Н. З. Мухаметдинову мою просьбу приехать и вручить комсомольские билеты.
— Вижу, тебя, Николай, трудно вытянуть из боевых подразделений. Любишь ты горячее дело, — сказал я комсоргу. — Но ведь и тылы нельзя забывать. Там тоже есть комсомольцы. К тому же сейчас важнее важного обеспечить бесперебойный подвоз горючего. Не будет его — остановится полк и лозунг «Даешь Берлин!» для нас повиснет в воздухе… До Берлина еще как-никак далековато, пешком дойдешь не скоро…
После этого разговора Николай с первой попутной машиной уехал в тылы.
На следующий день поутру полк догнали начальник политотдела корпуса и его помощник по комсомольской работе.
Полковник Кропачев пригласил меня в свою машину.
— Мне передали твою просьбу о встрече, — сказал он, когда машина тронулась, — и мы с комсомольским вожаком решили сами побывать в полку. Да и дело есть неотложное — вручим людям партийные и комсомольские билеты, а заодно оценим вашу готовность к броску на Берлин.
— Готовы ли мы к броску на Берлин? — повторил я вопрос полковника. — Коль скоро на этот счет есть приказ и призыв Военного совета фронта, надо полагать, и силы для такого броска есть… Среди бойцов царит большое воодушевление, желание быстрее ворваться в логово фашистского зверя. Пуще всего солдат боится сейчас отстать! И это понятно: ведь тогда без него свершится то, о чем думал и мечтал всю войну… А нас, командиров и политработников, тревожат перебои с доставкой горючего: его не хватает
— При всех обстоятельствах, — заверил полковник, — горючее самоходчикам дадим в первую очередь. Это дело я возьму под свой личный контроль.
Начпокор еще долго расспрашивал о работе коммунистов полка, о согласованности в действиях командования и политаппарата. Интересовался он и тем, сколько конкретно, какие категории военнослужащих и за участие в каких боях представлены к наградам и нет ли в этом деле волокиты со стороны штаба корпуса или армии.
— Не выпускайте из поля зрения работу парторгов и комсоргов батарей, — сказал он. — Это первые помощники командиров.
Во время короткой остановки начальник политотдела корпуса и его помощник вручили партийные и комсомольские документы, побеседовали с воинами.
— Подвижная группа армии, — говорил полковник собравшимся бойцам, — уже ведет бои на подступах к городу Познань. Наше наступление развивается успешно. Однако впереди, на пути к Берлину, крупные узлы обороны противника. Их придется брать с боем. Как это делать, мы теперь знаем, опыт есть. Как и при освобождении городов Радом и Лодзь, форсировании реки Варта, необходимо упреждать противника в занятии оборонительных рубежей. «Даешь Берлин!» — лозунг реальный. Залог дальнейшего успешного наступления — в нашей высокой бдительности, организованности и дисциплине.
Бойцы засыпали Кропачева множеством вопросов: кто быстрее будет в Берлине — Жуков или Конев? Положение союзников в Арденнах? Какова она, Германия?..
По дороге на Берлин
Полки шли и шли на запад, приближая долгожданную победу. И бойцу было о чем подумать в ходе этого стремительного марша. Одни из них, начав свой фронтовой путь от границы в страшный день 22 июня 1941 года, перебирали в памяти горестные картины отступления, кровопролитные бои на переломном рубеже Сталинграда или Курска, свои шаги по родной земле, освобожденной от врага, выход на границу и дальше… Другим же судьба отмерила меньший путь — где-то от Харькова или Смоленска. А третьи в сравнении с первыми и вовсе новички: их боевой путь начинался уже на территории освобожденной Польши. Но всех их объединял призыв: «Даешь Берлин!» Он овладел мыслями и ветеранов, и необстрелянных новобранцев.
Серьезный разговор
…Монотонно гудел мотор самоходки. Руки Тавенко привычно сжимали рычаги управления. Перед препятствием он плавно тянул их на себя, притормаживая, затем так же плавно отпускал, подавая вперед. Сцепление срабатывало, а нога тотчас же прибавляла газу. Когда полевая дорога сменялась асфальтом, машина прибавляла скорость. И снова размеренно, монотонно ворковал мотор.
А на верху самоходки — в боевом отделении и на броне, где примостились солдаты-гвардейцы, — разгорался спор. Каждого сейчас волновало одно: как будет там, в Германии, и что вообще будет после победы?